Круглые кубики
Шрифт:
Сначала замахал руками – «no, no thanks!» – но, увидев, что я уже расплачиваюсь, улыбнулся как… даже не знаю, с чем сравнить… на лице его была смесь благодарности и стыда. Так, наверное.
Сели за столик. Я хотела его расспросить немножко о том, где он здесь живет и на что, но не тут-то было. Английский у него был на самом зачаточном уровне. Я же совсем не знаю французского, не говоря уже о креольском, на котором говорит большинство населения Гаити.
И все же удалось выяснить, что живет он тоже у гаитян, которые здесь уже давно – три месяца! – и работают на уборке какого-то большого магазина в восточном Лондоне. Живут они ввосьмером. Восемь мужиков снимают две комнатушки. Он – девятый.
Работу он ищет постоянно, но пока ничего. Языка еще нет. Но очень нужно работать, потому что семья там, дома, подыхает с голоду. Пока его подкармливают друзья, но это не может продолжаться долго. Пока он мне все это рассказывал, я лихорадочно думала, чем бы его прямо сейчас занять. Понятно, что просто так денег не возьмет. А делать же ничего не умеет. Да и работы для него у меня нет и, видимо, не будет.
Показала буквально на пальцах – пошли, мол, дам тебе кое-какие бумаги. Отвезешь по указанному адресу и привезешь назад то, что тебе отдадут. Привезешь – позвонишь. Я спущусь. Сможешь? «Смогу!» – и улыбка солнечная, открытая. Все сделал, обернулся туда-обратно очень споро. Заплатила я ему совсем небольшую, по нашим меркам, сумму, но он был доволен. Я еще попыталась потащить его покушать, но у меня ничего не вышло. Стоял как немец под Сталинградом – насмерть. Мы попрощались, и больше я его не видела.
Через некоторое время наша уборщица сказала, что он нашел работу на какой-то стройке на окраине Лондона, в пятой зоне. Работа очень тяжелая, денег немного, но он совершенно счастлив. Этот парень встал на ноги без всякого участия с моей стороны, но все равно приятно. Вроде как к чему-то хорошему прикоснулась.
Вот так вот перебираю, перебираю воспоминания и понимаю, что у незнакомого человека создается, должно быть, впечатление, что я этакая идеальная женщина. Женщина-Дзержинский. Нет, плохо звучит. Микаэла Дзержинский. А лучше даже Мишель. Мишель Феликсович. Очень жестко. Почти железно. Рыцарь без страха и упрека.
Я с раннего детства была такой. Вспомнилось почему-то одно детсадовское лето. Нас с группой вывезли на летнюю дачу на два месяца. Под Можайск. Каждый день нас водили гулять по окрестностям. У меня как сейчас перед глазами стоит эта картина. Огромная земляничная поляна – почти по Бергману. Детки в возрасте от трех до шести лет собирают сочные спелые ягодки и нанизывают их на травинки. Кто больше соберет. Воспитатели – их много, потому что все группы гуляют вместе – лениво наблюдают за выводком. Мы – группка малышей – отбились от толпы и углубились в лес. Несколько воспитателей – за нами.
И я впервые увидела огромные, в много метров диаметром, ямы. Глубокие. Поросшие травой. Воронки от падавших бомб. Кто был под Можайском хоть раз, тот наверняка видел. Как ни пафосно это звучит, но там эхо войны ощущается как нигде. Ям-воронок много. Такое ощущение, что весь лес заполнен ими. Земля изрыта, истерзана. Мы маленькие. Нам страшно и непонятно. Воспитательницы бежали за нами.
Увидев, как мы застыли на краю такой ямы, одна воспитательница почему-то метнулась назад. Ее не было минут пять, от силы десять. Вернулась женщина с огромной охапкой полевых цветов. Васильки, ромашки, желтенькое что-то… не знаю, как называется. Разделила охапку на букетики. Раздала всем по несколько цветочков. И очень просто, в двух словах, рассказала, что это за ямы и что они значат. И предложила положить цветы на край одной из воронок.
Одна из подружек подошла ко мне.
– Я боюсь. А ты смелая. Ты сможешь. Положи мои цветочки тоже.
И я подошла к краю и положила два букетика. Свой и ее. И еще веточку земляники почему-то. Ягодки раздавились в руке, пока несла, и руки
были очень красные. И платье запачкала. Красные брызги. Очень боялась, что мама с папой через неделю приедут на родительский день и будут ругать.Обратно из леса дети шли тихонечко как мыши. И в тихий час никто не шалил. А одна девочка даже расплакалась…
Да. Железные нервы. Железная Мика.
Железный Феликс. Рыцарь в доспехах с душою матери Терезы. И всем-то Мика помогает, и всех-то Мика спасает. Женщина-идеал.
Тьфу, аж тошно стало от собственной праведности и добродетели. Как сироп приторный, честное слово. Так сладенько, что скулы сводит.
На самом деле все не совсем так. Я самая что ни на есть женщина-девочка. Дурная и романтически настроенная. И еще не умеющая парковать машину. И не рассказывайте мне, что современная женщина просто обязана владеть этим искусством. Женщина-Дзержинский – возможно. А сентиментальная девочка – нет.
Зачем мой любимый муж придумал, что я должна ездить на большой красивой машине, я не знаю. Ему казалось, что так надежней. Мне вообще ничего не казалось. Мне вручили ключи и сказали: «Езжай». Я и поехала. То есть ездила я и до этого. Но у нас не было нужды в двух машинах. А с открытием бизнеса пришлось приобрести второе средство передвижения. Причем именно отечественное. Читай – немецкое. В Германии отечественный производитель – это не оскорбление. Вот так в одночасье я стала владелицей огромного автомобиля «Ауди».
А дальше произошло то, что должно было рано или поздно произойти. Произошло именно в тот момент, когда я приехала на переговоры к новому, не знакомому еще клиенту. Времени и так оставалось в обрез. И надо ж такому случиться!
Я не смогла ее припарковать. Мою машину. Это явление совершенно нормальное, учитывая величину машины и мою косорукость и косоглазие. Дело совсем не в этом. На парковке было бы вполне достаточно места, если бы не кто-то, приехавший на «Хаммере» и поставивший эту лошадь криво. Настолько криво, что… Мой муж справился бы элементарно. Но я – не мой муж, а всего лишь слабая женщина, которая в случае чего вылезает, тупо хлопает глазами и просит первого попавшегося прохожего помочь. Справедливости ради следует сказать, что мне никто никогда не отказывал в помощи. Ни в какой.
И еще вот о чем надо бы упомянуть. В наших широтах «Хаммеры» не водятся. Ну, или водятся очень редко. У нас здесь не Москва, и «Хаммеры», бронетранспортеры и прочая военная техника в основном используются по назначению.
Поэтому, увидев сие диво дивное, я даже вылезла посмотреть, откуда ж такое. Диво было с бельгийским номером и, судя по заляпанным колесам, проехало не одну сотню километров.
Посмотрела Мика, дальше что? Прекрасно понимая, что никогда, даже по приговору суда, не смогу поставить машину в просвет, начала судорожно озираться. Как назло, ни одного человека. Собралась уже уезжать, чтобы поискать место где-нибудь подальше, как вдруг увидела весьма симпатичного мужчину в деловом костюме очень необычного глубокого темно-синего, цвета почти индиго. Я впервые встречала костюм такого оттенка.
Мужчина вышел из отеля на другой стороне улицы, перешел дорогу, и, видимо, собирался перекурить перед поездкой. Он, разумеется, не ожидал от меня лобовой атаки.
– Извините, пожалуйста, вы мне не поможете поставить машину? Я знаю, для мужчины это не составит труда. Здесь какой-то урод поставил свою машину черт-те как.
Ну и дальше все как положено. Виноватый взгляд, ресницы хлоп-хлоп, носом шмыг, волосы с шеи надо откинуть – я красиво это делаю, дура-дура-дура я, дура бестолковая – мужик, помоги уже, не стой истуканом.