Кругосветное путешествие короля Соболя

– Отошли всех остальных! Пусть приходят завтра или отправляются в преисподнюю. И пригласи ко мне этого графа Августа и даму, с которой я, похоже, знаком.

– Слушаюсь, сударь.

Бенджамин Франклин снял очки. Стряхнул крошки с костюма и одернул полы сюртука. Потом пригладил и заправил за уши то, что осталось у него от волос, по-прежнему длинных. Интересно, какой мгновенный эффект возымело слово «Париж»: он выпрямился и озаботился своей внешностью, увы, не питая ни малейших иллюзий насчет привлекательности своего бедного, почти обездвиженного тела. Неважно, ведь речь пойдет о временах, когда все эти немощи его еще не преследовали.

Ричард снова распахнул дверь, на этот раз настежь, и пригласил чету. Мужчина и женщина шли в ногу, она чуть впереди. Он приобнимал ее за талию, но весьма сдержанно. Это был естественный, привычный и ласковый жест.

Оба они были довольно высокого роста. Он казался немного старше, но едва ли достиг сорока лет. Она выглядела очень юной, но ступала с уверенностью зрелой, состоявшейся женщины.

Бенджамин Франклин сначала оглядел их вместе – настолько пара, которую они составляли, преображала их индивидуальные черты, наделяя обоих неким общим обаянием. Потом они устроились каждый в своем кресле, которые пододвинул им Ричард, и Франклин смог рассмотреть их по отдельности. У графа Августа было загорелое лицо, очень мягкие синие глаза и светлые, коротко стриженные волосы, не припудренные и не прикрытые париком. В его манерах чувствовалась странная смесь живости и властности, граничащей со свирепостью. В то же время его глубокий, внимательный взгляд свидетельствовал о натуре вдумчивой, склонной скорее к размышлениям, чем к мечтаниям, способной находить в реальности обширный материал для работы мысли, которая, спрятавшись за загадочным лицом, жила собственной жизнью и собственными устремлениями. У Франклина он сразу же вызвал чувство легкой опаски.

Он остерегся слишком явно разглядывать его спутницу. Но вовсе не из-за отсутствия желания. Она воплощала в себе все, что он любил в жизни. Сияющая молодостью и здоровьем, элегантная чисто по-парижски, выражение лица сдержанное, а в глазах светится ум. Она держалась очень прямо в своем пастельно-голубом платье из индийского муслина, длинном и объемном, женственно зауженном в талии под кружевным лифом, открывающим ее тонкие руки. Лицо ее было едва подкрашено – только немного черной краски на веках, подчеркивающей яркость синих глазных радужек. Прическа была несложной, наверняка она сделала ее сама, сжимая губами шпильки. И в то же время она представляла собой обыкновенный шедевр женского мастерства, как те простые блюда, которые на скорую руку готовит знаменитый шеф-повар для неожиданных гостей. И эта изысканность вовсе не умаляла ощущение стойкости и воли, исходящих от молодой женщины.

Увы, Франклин тщетно напрягал память: хотя графиня и навевала воспоминания о чудесных встречах в Париже, в них не было ничего, что касалось бы ее лично. Ее внешность и манеры всколыхнули образы многих женщин, но именно ее, как отдельную персону, он не узнавал.

В каком-то смысле это и лучше. Ему не в чем себя упрекнуть. Однако загадка становилась все более увлекательной.

– Итак, – начал он, глядя по очереди на каждого из гостей, – вы приехали из Франции?

– Не совсем так. Сначала мы остановились в Санто-Доминго. Но позвольте нам представиться, дорогой господин Франклин. Я граф Август Бенёвский, а это моя супруга, Афанасия. С нами наш сын Шарль.

– И где же он, этот ребенок?

– Остался на постоялом дворе. Мы не хотели утомлять вас его присутствием. Ему всего восемь лет…

– И напрасно. Я обожаю детей. Могу ли я спросить, зачем вы приехали в Америку?

– Чтобы повидать вас.

– Надо же. Какая честь!

В глубине души Франклин был немного раздосадован тем, что и эти люди принадлежали к сонму ежедневно осаждающих его просителей. К счастью, он не сомневался, что их обращение будет куда оригинальней, чем обычные просьбы вмешаться.

– Значит, вы французы? – продолжил он, желая побудить их рассказать о себе.

– Нет. Я венгр, – сказал Август. – Или, скорее, поляк. Ну, скажем, отчасти и то и другое.

– Понимаю, – сказал Франклин, который, вообще-то, никогда не стремился обогатить свои знания о глубинках Европы. – А вы, мадам, тоже полька?

– Нет, – промолвила Афанасия. – Я русская.

Ее хорошо поставленный голос был низковат для представительницы слабого пола, что лишь добавляло ему чувственности.

– Русская. Да неужели! А я было решил, что вы парижанка…

– Не знаю, комплимент ли это…

– Безусловно! – поспешил заверить Франклин.

– В таком случае я с удовольствием его принимаю и благодарю. Мы действительно некоторое время жили в Париже.

– И, простите мою нескромность, там вы и встретились?

– Нет, сударь. Мы познакомились на берегу Тихого океана.

Август сказал это спокойно, будто предложил Франклину прогуляться по набережной в соседнем Делавэре.

– Тихого океана! Так вы мореплаватели?

– Я бы так не сказал, хотя нам пришлось немало поплавать по морям.

Эти маленькие загадки Франклину нравились. Он почти забыл про свой ревматизм, хотя правое бедро все еще немного дергало.

– Простите мне мое любопытство: а в обычное время и когда вы не навещаете меня в Филадельфии, где вы живете? На Тихом океане?

– Нет, на Мадагаскаре.

– Ну и ну!

Франклин знал совсем немного об этом африканском острове, и та малость, которую он запомнил, позволяла думать, что места там дикие. Он бросил взгляд на Афанасию. Выглядевшая как самая настоящая великосветская дама, та спокойно улыбалась, распространяя вокруг себя мягкий аромат лилий и жасмина.

– А что вы делаете на Мадагаскаре? Полагаю, вы занимаете там какой-то пост.

Август на мгновение задумался, потом скромно произнес:

– Я король.

Это утверждение, прозвучавшее после стольких загадок, сделало неправдоподобным все, что до этого говорили Август и его жена. Как последняя карта рушит весь карточный домик, так и одно это слово смыло, как холодный душ, всю благожелательность Франклина. Теперь он смотрел на обоих как на мошенников, насмехавшихся над ним. Он выпрямился, поморщившись от боли в бедре.

– Вы решительно полагаете, что мое невежество столь велико?

– Что вы хотите сказать?

– Вы уверены, что я не знаю, что Мадагаскар населен чернокожими? И их король, если таковой имеется, не может быть ни венгром, ни поляком.

Афанасия слегка наклонилась вперед и протянула к нему руку. На безымянном пальце у нее было кольцо с большим сапфиром в тон платью. Лак цвета слоновой кости покрывал ногти, придавая им блеск. Франклин почувствовал, как пальцы молодой женщины коснулись тыльной стороны его ладони.

– Это правда, сударь. Август – король той страны. Его называют «король Соболь».

«Соболь! – подумал Франклин. – И что дальше? Чушь какая-то».

Афанасия смотрела на старика не моргая, и тот с трудом сглотнул.

– Пусть так, – прокряхтел он. – Я вам верю.

В конце концов, ходило немало историй про авантюристов, которые кроили себе царства у дикарей и жили там сатрапами. Эти двое были из той же породы. И однако, глядя на них – таких элегантных, раскованных, цивилизованных, – Франклин никак не мог совместить их образ со своими представлениями об авантюристах и пиратах.