Круиз 'Розовая мечта'
Шрифт:
– Чего-чего? Гармонизации?
– Захохотала Зоя.
– Вот именно этим я и собираюсь с тобой заняться...
– А, кстати, Владислава Георгиевна, я согласна с Герасимом Петровичем - Юлий Вартанов, 1973 года рождения, на вас зациклился. Такую лирику развел! Ух - просто заслушаешься - театр у микрофона!
– Зоя Андреевна, вы превышаете свои диспетчерские полномочия. Разговор специалиста с пациентом сугубо конфиденциален.
– Строго заметил Гера.
Зоя пропустила реплику начальника смены мимо ушей и пододвинулась ко мне.
– А правда, как вы думаете, бывает настоящая
– Ты и впрямь полагаешь, что мне семьдесят лет?
– Несколько опешив от характеристики "моего поколения" поинтересовалась я.
– Вы - классная женщина. Жаль, что у нас нет телекамеры. А то была бы наглядная агитация за радости жизни и счастливую супружескую жизнь.
Зоя взяла ещё один пирожок и я вздохнула - лесть тоже нужно оплачивать. Если эта девчонка, конечно, не посмеивалась надо мной.
Глава 17
...Но про телевизор Зоя накаркала. В один прекрасный вечер Серж пришел домой навеселе в полном смысле слова. Запах хорошего коньяка и черный костюм для торжественных вечерних мероприятий, хранившийся в гардеробной офиса Баташова, свидетельствовали о том, что время он провел не в архиве.
– Ах, так! Это теперь называется - "серьезное спецзадание"? Встретила я мужа в уютно журчащем холле. Фонтанчик работал исправно и к маске Тутанхамона мы уже привыкли.
– Не беспокойся, жена, все обошлось.
– Сергей с шиком развалился в кресле.
– Неси-ка рюмки, флакон и слушай.
Сейчас он действительно смахивал на голливудскую знаменитость, вернувшуюся с фестивальной презентации. Я "выставила" "Камю" и крошечные серебряные рюмки.
– Что, наградили "Пальмовой ветвью"?
Сергей насторожился:
– По фене не ботаю. Это ты так орден Ленина называешь? Так я не на ту фирму работаю.
– Темнота! "Пальмовая ветвь" - приз Каннского кинофестиваля. Ведь ты сегодня изображаешь Депардье?
– Что-то вроде того. Во всяком случае, общался, среди прочих, с киношниками и телевизионщиками. И получил взятку. Не знаю, как это называется в Каннах, может. плодом фигового дерева?
– Ну?!
– Один весьма серьезный дядя с телевидения предложил мне сделать сюжет о моем агентстве. Ведь по официальной версии я - директор частной детективной службы.
– Это я уже давно уяснила и ничего другого себе даже не представляю... Так этот дядя попросил тебя последить за любовниками жены в обмен на любезность предоставить телеэкран?
– Нет, он, кажется, холостяк. Но зато я предложил ему снять мою супругу. Рассказал ему о "телефоне доверия" и он заинтересовался.
– Не понимаю, чего ты смотришь, как аист, принесший младенца? Я, что, должна радоваться? Полузакрыв глаза, Серж расслаблялся, смакуя напиток.
– А ты подумай... Подумай, - вам нужна реклама? Вам нужны деньги? Тебе, в конце концов, нужны подруги-завистницы? Да и мне скучновато без поклонников жены, которых я смогу находить в наших бесчисленных зеркальных шкафах.
– Серж, это не
зеркала - это покрытие окиси титана под старую бронзу. Ты же видишь - они туманные и совсем темные.– И весьма пригодны для сокрытия дюжины атлетов.
– Из театра лилипутов.
– Обиделась я за нападки в адрес дизайна и за свои мизерные 120 кв. метров.
– Но ты, как всегда, прав. Я просто вынуждена блеснуть на телеэкране.
Автора программы, в которой я должна была принимать участие, звали Никитой.
– Я родился в шестьдесят первом - прямо в Карибский кризис.
– Смущенно опустил он глаза.
– Ребята зовут меня Хрущем. А для телезрителей я, как известно, Никита Сергеевич.
– А меня можно просто звать Славой.
– Очень удачно для эпохи застоя в том случае, если отца звали КПССом.
– Отца звали Георгием. А вот пожилую даму по имени Даздраперма мне пришлось встретить - она лежала в нашей клинике.
– Понятно - отягощенная наследственностью Если я правильно сориентировался - девочка родилась первого мая. И родители просто не удержались - "Да здравствует Первомай!" Похмельная эйфория - дешевая водка.
– С вами легко договориться, Никита. И вы, конечно, понимаете, что мне от вас нужно.
– Здесь без вариантов - всем нужна реклама и спонсоры. Только я хочу сразу оговориться.
– Никита взял со стола изящную вещицу неизвестного предназначения и покрутил руке.
Он обладал интеллигентной внешностью, приятным голосом и прекрасными спокойными руками. "Сильная воля, самоуверенность, - постановила я. Скорее всего, бешеный успех у одиноких интеллектуалок".
– Это бомба.
– Он передал мне рождественскую игрушку в виде прозрачного цилиндра со снежной метелью внутри.
– Вы видели её в киносериале "Спрут-5". Мне подарил её сам режиссер в знак солидарности. Я иногда затрагиваю весьма острые криминальные темы.
– Криминальные?
– Удивилась я.
– У нас скорее медицинская сфера. Или, вернее, - социальная психология.
– Вот об этом, Славочка, как раз и расскажете нам. Собственно, вы представите только одно звено пестрого коллажа. Так сказать, зарисовка на тему "Так жить нельзя" и "Свет в конце тоннеля".
Я вспомнила случай с самоубийцей, исполнявшим гимн и кое-какие примеры социальных "сдвигов".
– Нет, Боже упаси, никакой политики. Меня интересует психология нашего раздавленного, расплющенного, но все-таки живого человека... Его связь с культурным наследием нации, проблески нравственной преемственности. Фантазировал Никита, вопросительно глядя на меня.
– Хорошо бы нечто дамское, про любовь и страсть...
– Про любовь? В смысле продажном или поэтическим?
– Хорошо бы во взаимосвязи, в диалектическом единстве: высокое и низкое, вечное и преходящее...
– У меня был один пациент... Самоубийца на почве неразделенной любви... Все классику цитировал.
– Старик, урод, шизик, наркоман?
– Нет. Вполне нормален, молод... Мы, правда, не встречались, но собеседник интересный. Учился на филфаке.
Глаза Никиты заинтересованно блеснули.
– А нельзя его поснимать? Ну, во время беседы с вами?