Круиз 'Розовая мечта'

– По телефону?

– Нет, как бы здесь, в студии.

Я быстро прокрутила в уме варианты и пришла к отрицательному ответу.

– Думаю, он не согласится откровенничать на экране... Хотя, пристрастие к позерству у Юла есть.

– Юл? Это - юный ленинец?

– Это Юлий. Его родили в годы повального диссидентства и увлечения скрытыми аналогиями с римской историей.

Я обещала Никите в ближайшие дни связаться с пациентом. И лишь дома поняла, что не знаю ни его адреса, ни телефона. Собственно, проблема пустяковая, тем более, с возможностями Сергея.

Следующим вечером я в раздумье сидела у телефона с полными данными интересующего меня лица. Зачем мне это все? Почему я хочу вытащить в передачу незнакомого и даже не очень-то симпатичного мне парня - позера и слюнтяя? Возможно, протягиваю ему очередную "соломинку", чтобы отвлечь от навязчивой идеи, а может, сама цепляюсь за чужую беду, спасаясь от собственной? Ни то, ни другое. Я уже разделалась с навязчивыми воспоминаниями, а в серьезность трагедии Юлия не слишком верила. Хотя, как знать? Сейчас наберу его номер, и кто-нибудь скажет мне самое страшное...

Я тщетно звонила Юлию Викторовичу до глубокой ночи. Утром, набирая его номер, я была уже почти уверена, что мой пациент либо в тюрьме, либо в больнице.

– Алло? Не молчите, если уж разбудили... Алло?

Да, это был его голос. Но более уверенный и менее деликатный, чем я привыкла слышать.

– Простите, мне надо поговорить с Юлием Викторовичем.

– С кем имею честь?

– Владислава Георгиевна из "телефона доверия" - Бодро доложила я и замолкла, прислушиваясь к тишине.

– Не понял. Это вы мне звоните?

– Да, мне дали ваш телефон в справочной.

– Ничего себе! Простите... Я так часто спросонья хватался за телефон и набирал ваш номер, а потом вешал трубку...

– Как вы себя чувствуете?

– Вашими молитвами. Продал квартиру, раздал долги. Взял кое-какую надомную работу. Сижу пишу. На хлеб хватает.

– Где же вы сейчас? Не понимаю, чей это телефон?

– Все вполне законно. Моя, то есть родительская трехкомнатная превратилась в однокомнатную. Приватизированную, с хорошей библиотекой, горячей водой и телефоном. Я - завидный жених.

– Девушки преследуют?

– Вы первая.

Я рассказала об идее передачи. О том, что сама не знаю, во что выльется импровизированное интервью на записи. Юлий помолчал.

– Значит, я вас заинтересовал как собеседник?

– Вы имеете ввиду психотерапевта или человека? Как специалиста, если честно, не очень. То, что вы здоровы, я поняла сразу.

– Выходит, моя история вызвала у вас чисто человеческое участие?

– Скорее так. Я очень сердобольная старушка. И люблю слушать сказки.

– В смысле? Вы не поверили "лавстори" с Лизой?

– Отчасти. Но это не должно всплывать в нашей беседе. Автор программы хотел бы услышать что-нибудь трогательное о превратностях большой любви. Особенно, от человека молодого - представителя "потерянного поколения". Так что, живописуйте, не стесняйтесь. Я постараюсь подыграть.

– Искушение блеснуть на экране очень велико. Даже в роли жалкого Пьеро-шизофреника с комплексом неполноценности.

– Скорее, с манией величия. Ведь ущербность и самовлюбленность - две стороны медали... Зачастую человек старательно выращивает в себе мнимые комплексы, чтобы иметь возможность всплакнуть над своей судьбой. А в случае чего не церемониться в средствах: ну что возьмешь с убогого?!

– Нелестная характеристика... Спасибо, что так долго возились со мной. Скучное дело - выслушивать откровения юродствующего болтуна.

– Лучше не продолжайте в этом духе... Я, действительно, благодарна вам за доверие и ещё за то, что не отомстили мне за первые сеансы, когда я вешала трубку. Ведь вы согласны появиться в телепередаче?

– Вам хорошо известно, что меня легко уговорить.

Мы договорились встретиться у проходной Останкино в два часа дня.

Никиту я узнала уже у подъезда. В куртке нараспашку и в вязаной шапке с огромным помпоном он махал руками, как зазывала на ярмарочном аттракционе. Густые хлопья мокрого снега напоминали рождественскую игрушку-бомбу из итальянского сериала.

– Славочка! Я вышел заранее, чтобы не пропустить. У нас небольшая накладка - оператора вызвали к главному. Я решил, что мы успеем сбегать в какашку и там за кофе все обговорить.

Я задумалась, расшифровывая услышанное название.

– Вы сомневаетесь, что ваш собеседник придет?
– Понял по-своему мою задумчивость Никита.

– Не совсем уверена. Он будет искать у проходной вас, поскольку хорошо знает по телеэкрану. А в этой шапке не каждый сумеет распознать...

– Да ну её к черту!
– Никита сунул колпак с помпоном в карман.
– Это подарок - от шотландских пастухов. А вас, как я понимаю, одевает лично Карден?

– Не следите за передачами своих коллег о моде. Это не в стиле Кардена.
– Я повернулась, демонстрируя классическую простоту тончайшей дубленки серебристого цвета, спускающейся почти до пят - то есть до толстых каблучков серых лаковых сапожек.

Длинные вещи ужасно неудобны в машине, но я постеснялась одевать один из моих шикарных меховых жакетов. Да и слишком уж прибедняться - до кожаной куртки или пальто - не хотелось. К тому же, дубленка с капюшоном, что в такую погоду как раз кстати.

– Выглядите классно. Больше подходите, правда, для передачи Шолохова или Троицкого, но будем считать, что и мне повезло - доктор-психолог с внешностью кинозвезды... Пойду, гляну у проходной. как его? Юлий Викторович?
– Никита скрылся за стеклянной дверью, а я задрала голову возвышающаяся надо мной громада башни словно неслась куда-то навстречу снежному бурану.

– Знакомьтесь, Слава, это Юлий Вартанов. Его уже на проходной хотели арестовать. Он рвался ко мне в студию.

Мы застыли, с недоумением приглядываясь друг к другу.

– Я предлагаю, друзья, перекусить в Какашке. Хлебнем кофейку с пирожным. Собачья погода...
– Почувствовав замешательство, Олег тараторил без умолку.
– Видите ли, на той стороны проспекта жила-была во времена застоя общественная уборная. Ну, такая, типа сортир для М и Ж... Частная инициатива превратила это санитарно-гигиеническое учреждение в пункт общественного питания. И очень удачно. Пока у нас в Останкино с буфетами дело не наладилось, все сотрудники ТВ паслись в Какашке. Теперь уже ходим по привычке. Привязанность, ностальгические воспоминания и название, родившееся в народной фантазии, по душе пришлось.