Крушение карьеры Власовского

Лицо Ниточки запылало.

— Отпуска, конечно, не дал! Разве может этот сухарь пойти кому-нибудь навстречу! — воскликнула она. — А ты так хорошо придумал эту поездку!

По мнению Инночки, просьба была пустяковая: всего лишь внеочередной отпуск и то за свой счет. И вот Сенченко сорвал их чудесную поездку в Гурзуф. Но мало этого! Он еще оскорбил ее!

— Оскорбил?.. Это вполне в его характере, — горько усмехнулся Каурт.

— Он заявил мне прямо в глаза, что, когда я печатаю его дурацкие бумажки, мысли мои на танцевальной площадке… Подумаешь, разочек ошиблась в числах… Но я дам ему жизни! Он у меня еще попляшет, — вдруг неожиданно вырвалось у девушки.

— Вот как? — осторожно заметил Каурт. — Ты узнала о нем что-нибудь серьезное?

— Нет, нет… это я просто так. Ты не спрашивай… — смутилась Инночка.

— Успокойся, родная, успокойся, — нежно привлек к себе девушку Каурт.

— И представь себе, какой нахал! Я только заикнулась, что не намерена долго корпеть под его началом, он, знаешь, что заявил? Что сам об этом думал и не станет меня удерживать. А я так и сделаю: возьму и уйду, — капризно всхлипнула она.

— Ну это, роднуша, уже слишком, — умиротворяюще сказал Каурт. Искренняя тревога звучала в его голосе. — Уходить из института тебе не следует.

Но лицо Инночки неожиданно просияло.

— Знаешь, какая мне пришла мысль? Мы все-таки махнем в Гурзуф. А в какой-нибудь институтишко папа всегда меня устроит…

Впрочем, Франц не разделял ее восторга. Все, что с таким трудом он наладил, казалось, ускользает из его рук.

Отойдя от девушки, он сел на тахту и принял новую позу — мучительного раздумья. Она выражала такое отчаяние, что это сразу привлекло внимание Зубковой.

— Что с тобой, Толик? — тревожно взглянула она на Каурта.

А тот подыскивал верное решение.

— Да, конечно, Сенченко подлый человек…. Ведь я, Ниточка, уже рассказывал тебе, как поступил со мной этот карьерист?

«Анатолий Коровин» имел в виду сочиненную им историю своих взаимоотношений с профессором Сенченко. Вкратце она сводилась к следующему. Он — молодой, подающий надежды физик — специалист по магнитным сплавам, перед уходом добровольцем на фронт оставил в одном из научно-исследовательских институтов свою незаконченную диссертацию. Бесталанный ученый Василий Сенченко, занимавшийся в том же институте той же проблемой, присвоил этот труд. Считая Коровина погибшим, Сенченко воспользовался его научным открытием. Вот так плагиатор приобрел положение и известность. А у Анатолия Коровина отнята и слава, и, конечно, деньги. Ведь она помнит, что он принужден был продать свой отрез на костюм?

Инночка поразилась: «Бедный, бедный, Толик!»

И все же Каурт учитывал, что даже подобные девчонки не столь легковерны, как это кажется. Вот почему он ловко подсунул ей сфабрикованные материалы: лестную характеристику научной деятельности «аспиранта Коровина», выписку из протокола комиссии Академии наук о том, что его жалоба на Сенченко рассматривается авторитетной инстанцией, и еще несколько документов такого же рода. Все это выглядело настолько убедительно, что злоба Инны к Сенченко вспыхнула еще сильнее.

Шпиону не трудно было нащупать ее слабую струнку. Он уже заметил, что блеск мадам Сенченко мешает девчонке спокойно спать. Перспектива занять место, равное положению жены Сенченко, — вот что могло заставить Инну служить ему с личной заинтересованностью.

— И все же, дорогая, — нежно сказал Каурт, — уйти тебе из института нельзя. Ведь сейчас как раз решается мое дело. Негласно работает специальная комиссия. В вашем институте об этом пока никто ничего не знает и, конечно, знать не должен. Смотри и ты не проболтайся! Но зато комиссии должен быть известен каждый шаг Сенченко, вся его деятельность, все его планы. — Он нежно погладил руку девушки. — И знаешь? Ведь это прямо счастливое совпадение, что именно тебе я тогда продал свой отрез!

— Да, но терпеть оскорбления! — возмутилась Инна.

— Мало ли на что приходится идти для большой цели! Отдай себе ясный отчет, ради чего это делается? — Каурт так называемым «глубоким» взглядом обласкал Зубкову.

Когда комиссия при ее помощи разоблачит Сенченко, он, ее Толик, займет свое место в институте. А имея положение и деньги, он перед всем светом назовет ее женой. И квартира у них будет ничуть не хуже, чем у этой гордячки Сенченко.

Они позабудут о том, что сейчас им приходится почти из милости встречаться у Эры. Ведь в той жалкой лачуге, в которой он до сих пор прозябает из-за Сенченко, ему прямо стыдно принимать любимую женщину.

— Помня о будущем счастье, ты должна не только остаться там, но и повести себя по-новому. Прежде всего извинись перед Сенченко и скажи, что больше у него не будет оснований тебя в чем-либо упрекать. А сейчас выискивай предлоги, чтобы быть с ним повсюду и всегда. Особенно важно сопровождать его в машине. Именно поездки наедине дадут возможность задавать ему вопросы, проникать во все его планы и замыслы…

В Инне явно происходила борьба. И практический разум взял верх. Да, с поездкой в Гурзуф стоит повременить. Это нужно сделать для той большой карьеры, которая открывалась перед ней… О, она оставит далеко позади себя Зойку и даже Эру!

— Да, Толик! Ты еще увидишь, как я помогу тебе… Он загремит по всем статьям, особенно теперь, — и выражение какой-то значительности, которое Каурт уловил в начале свидания, снова проступило на ее личике.

— Особенно теперь? Что ты хочешь этим сказать? — заинтересовался он.

— Видишь ли, — замялась Инна, — есть вещи… я не имею права о них говорить…

— Это мне! — воскликнул Каурт. — Мне, который готов для тебя буквально на все…

— Но я не могу… Мне приказали молчать.

— Приказали? Значит, дело так серьезно! Тем более ты должна со мной посоветоваться…

— Да, да, — нервно перебила Инночка, — я уже сама думала об этом… Но ты никому-ни-кому не расскажешь! — заглянула она ему в глаза.

— Неужели, Инночка, ты до сих пор меня еще не поняла!

— Ну, хорошо, — чуть зажмурившись, словно собираясь прыгнуть в холодную воду, начала Инночка, — если ты никому-никому….

И шепотом она рассказала о том, что произошло с ней в последние дни.

Позавчера ее вызвал работник государственной безопасности и подробно расспрашивал о профессоре Сенченко. Особенно интересовала его жена Сенченко. Инна уверена, что об этой женщине уже известно что-то очень-очень нехорошее. Спрашивали также об отце Сенченко и о каком-то священнике, но, к сожалению, об этих лицах она ничего не могла сказать. Она никогда не видела ни того, ни другого.

— Что же, Инночка, — спокойно сказал Каурт, радуясь тому, что его анонимки наконец возымели действие. — Этого и следовало ожидать. Если раньше мне казалось, что Сенченко просто негодяй, присвоивший себе чужую славу, то теперь я не сомневаюсь, что дело значительно глубже. Это сознательные действия врага. Уничтожать, затирать талантливых ученых было его прямой задачей.

— Да, да… Теперь и я понимаю…

— Еще бы! И вывести Сенченко на чистую воду долг каждого советского патриота! — с пафосом воскликнул он. — Но сможешь ли ты, такая слабенькая и неопытная, взять на себя это большое, трудное дело? — тревожно спросил он.