Крушение надежд
Шрифт:
Появление в больнице молодой интересной женщины привлекло внимание всех, особенно молодых мужчин. К Лиле присматривались, о Лиле говорили. Сама она свою историю никому не рассказывала, но о ней ходили разные слухи. Она о слухах ничего не знала, а ее единственный друг Рупик Лузаник был по обыкновению в стороне от сплетен.
Как в каждом коллективе, в Боткинской больнице между многими сотрудниками имелись связи, мужчины и женщины заводили романы, на ночных дежурствах мужчины спали с медсестрами или молодыми врачихами, уже солидные врачи имели в любовницах своих помощниц, кто-то ревновал, возникали
Лиля приглянулась терапевту Евсею Глинскому, молодому доктору наук. Он был способным ученым, но характер имел заносчивый, насмешливо-презрительный, считал себя выше других и вдобавок был известен по всей больнице как бабник. Он заметил Лилю в переходе между корпусами, где был маленький буфет. Около буфета всегда стояла очередь, там Глинский обычно пристраивался к какой-нибудь сотруднице и подбирал очередную жертву. Лиля не раз быстро проходила мимо не останавливаясь. Однажды Глинский встал на ее пути:
— Куда вы всегда торопитесь? Постойте с нами.
Лиля с неохотой простояла минут пятнадцать, а он все пытался разговорить ее, делал комплименты:
— Про вас говорят, что вы будущая звезда хирургии.
— Ну, какая я звезда… — Лиле неловко было обсуждать это с незнакомым человеком, ждать еду она больше не могла, а потому сказала, извиняясь:
— У вас, терапевтов, больше свободного времени, а хирургам всегда некогда.
Но знакомство состоялось и потом продолжилось возле «Ленинской палаты».
Боткинская больница была знаменита тем, что в 1919 году в ней лечился сам Владимир Ленин, вождь Октябрьской революции. Там ему делали операцию, удаляли две пули, застрявшие в левом плече во время покушения на него эсерки Фанни Каплан [105] .
В память о пребывании знаменитого пациента в хирургическом корпусе № 2 оставалась мемориальная палата, в которой он провел два дня. Палата была маленькой, около выхода из отделения на лестничную площадку — охране было удобно следить за проходившими. У двери висела мраморная мемориальная доска с бронзовым профилем Ленина, в палате стояла железная койка, на которой он лежал, стоял его бюст, на стене висели копии каких-то документов.
105
Фанни Ефимовна Каплан (Фейга Хаимовна Ройтблат) — исполнитель покушения на жизнь Ленина 30 августа 1918 года в Москве.
Раз в году 22 апреля, в день рождения Ленина, в коридоре возле палаты устраивали митинг, партийный комитет сгонял на него как можно больше врачей и сестер. Пошла туда и Лиля. В коридоре она встретила Евсея Глинского, Мишу Кечкера и нейрохирурга Мишу Равиковича. Евсей заговорил с ней, улыбаясь заинтересованно:
— А я не знал, что вы такая общественница.
— Какая я общественница? Мне сказали идти, я и пошла… — Лиля даже смутилась.
Евсей снисходительно объяснил:
— И мы не своей волей плетемся, партийные боссы пригнали сюда, чтобы ума набирались.
Все сдержанно хохотнули, Лиля тоже улыбнулась, а Евсей нежно взял ее под руку.
На митинге выступали активные коммунисты, перечисляли, как много Ленин сделал для медицины, за пять лет своего правления он подписал двести декретов по
вопросам здравоохранения. В толпе вяло слушали, многим было наплевать, иронический шепот Глинского комментировал Лиле на ухо:— Нашли, кого благодарить! Он же все здравоохранение разрушил, поставил с ног на голову, национализировал больницы, при нем и зародилась наша сегодняшняя бестолковая социализированная медицина.
После патетических докладов из толпы бережно вывели старушку и объявили:
— Слово имеет Анна Тихоновна, наша гордость, это она ухаживала за Лениным в дни его пребывания в больнице. Это ей он написал записку с распоряжением помочь материально.
За сорок лет после смерти Ленина старенькая медицинская сестра создала в своих рассказах образ Ленина, приближавшийся к чуду явления Христа. Она сама уверовала в это чудо и рассказывала, плача от умиления, как он приехал, как страдал от ран, как всем врачам и сестрам говорил ласковые слова, забывая от любви к ним про свои боли. Закончила она почти истерическим срывающимся выкриком:
— Мы все должны быть верны памяти нашего незабвенного Владимира Ильича, лучшего друга советских медиков? Я счастлива, что судьба моя была увидеть великого Ленина!
В лет момент ее подхватили под руки, чтоб не упала от слабости. Глинский прошептал:
— Ишь ты, она Ленина видела? Хотите анекдот? Молодые женщины во всем мире любят старых мужчин: в Америке — потому что они богатые, во Франции — потопу что они опытны в любви; а в России — потому что они Ленина видели.
Лиля сдержанно засмеялась. Она присела на край стула, из-под короткой полы халата виднелись ее сдвинутые колени. Глинский немедленно на них уставился, она заметила его взгляд, но колен не прикрыла, знала, что у нее красивые ноги и мужчины заглядываются на ее колени.
На обратном пути он пошел вплотную к ней, все время отвлекая ее внимание от остальных. Миша Равикович разглагольствовал:
— Операцию Ленину делали, а кто ее делал, этого не упоминают. Оперировал его немецкий хирург Борхард, которого вызвали для этого из Германии. И инструменты он привез немецкие, даже хирургические перчатки. А своему хирургу не доверили.
Лиля заинтересовалась:
— Почему не доверили?
Глинский обнял ее за талию, притянул к себе, приблизил лицо к ее уху:
— По секрету: боялись, наверное, что свой может его зарезать. Только ты никому не говори.
Лиля поразилась такому слишком смелому жесту и переходу на «ты»:
— А вы откуда знаете?
— Я многое знаю. Могу рассказать, только с глазу на глаз.
Через несколько дней Глинский после работы дождался Лилю возле ворот больницы:
— Лиля, могу подвезти тебя домой, моя машина в переулке за углом.
Лиля опять поразилась его настойчивости, на этот раз она сочеталась с любезностью:
— Спасибо, я на трамвае доеду.
Он пошел рядом, взял ее под руку и почти насильно подвел к машине, похвастался:
— Новенькая, недавно купил. Хочешь покататься?
— Только недолго, мне скоро домой надо.
Он ловко вел машину и по дороге дружески болтал:
— Зачем тебе домой торопиться, ревнивый муж ждет?
Она отвернулась и неохотно сказала:
— Мужа я оставила в Албании.
Его это как будто обрадовало:
— Вот и покатаемся.
По Ленинградскому шоссе они выехали за город, он часто поглядывал на нее и болтал, откровенничая: