Крушение

— Чепуха! Я не вижу никаких препятствий!

Нолинакхе трудно было ответить матери что-либо определенное. Ему хотелось объяснить, что для Хемнолини он лишь духовный учитель и неожиданно предложить ей выйти замуж за него будет для нее оскорбительным. Но он молчал, а Хемонкори продолжала:

— На этот раз я не буду слушать твоих возражений. Я не потерплю, чтобы из-за меня ты сделался в таком возрасте санниаси. Как только наступит благоприятный день, я все устрою.

Помолчав некоторое время, Нолинакха сказал:

— Ма, мне нужно рассказать тебе кое-что. Но прошу тебя, не волнуйся раньше времени. Прошло почти десять месяцев с тех пор, как произошел этот случай, и теперь уже не стоит волноваться. Но я знаю твой характер, ма, если даже несчастье давно прошло, тебя не покидает чувство страха. Поэтому я так долго не мог решиться рассказать тебе об этом. Совершай какие угодно обряды, чтобы умилостивить мою злосчастную звезду, но не терзай напрасно свое сердце..

Хемонкори была глубоко взволнована.

— Как мне знать, что ты расскажешь, мой мальчик. Но после такого предисловия я не могу не беспокоиться. Сколько я живу на свете, я не научилась еще владеть собой. Как я хотела отгородиться от мирских забот! Но несчастье не ищут, оно приходит само. Хорошее ли, плохое — все равно рассказывай, я слушаю тебя.

— Был конец февраля, — начал свой рассказ Нолинакха. — Я распродал все свое имущество в Рангпуре, сдал в наем дом с садом и возвращался в Калькутту. Когда я доехал до Санры, мне пришла в голову фантазия оставить поезд и остальную часть пути проехать по воде. Наняв в Санре большую лодку, я отправился в путь.

После двух дней пути мы пристали к песчаному берегу и я стал купаться. Вдруг, смотрю, идет по берегу наш Бхупен с ружьем в руках. Увидев меня, он подпрыгнул от радости и закричал: «На ловца и зверь бежит». Он работал где-то там судьей и совершал обход по своему округу. Мы давно не виделись с ним, и он ни за что не хотел отпускать меня, поэтому дальше мы отправились вместе.

Однажды мы остановились ночевать в маленькой деревне Дхобапукур. Вечером мы пошли погулять. На краю большого поля стоял крытый тростником дом, окруженный стеной. Мы зашли в него. Хозяин дома вынес нам во двор два плетеных стула. В это время на веранде шли школьные занятия. Учитель начальной школы сидел на деревянном стуле, дети же сидели перед ним на полу и громко учили урок.

Имя хозяина было Тарини Чатуджо [54] . Он подробно расспросил Бхупена обо мне. Когда мы возвращались, Бхупен заметил:

— Тебе везет. Наверно, получишь предложение жениться.

— Каким образом? — удивился я.

Он ответил:

— Этот Тарини Чатуджо — ростовщик, и другого такого подлеца на свете не сыщешь. Как только появляется новый судья, Тарини Чатуджо особенно нетерпится похвастаться собственным человеколюбием, вот потому-то он и разрешил поместить в своем доме школу. В действительности же учителю, которого он кормит, приходится за это просиживать до десяти часов вечера за подсчетом для него процентов. А жалованье он получает от государства и из школьного фонда. Одна из сестер Тарини потеряла мужа. Не найдя нигде приюта, несчастная пришла к брату. Она была беременна. Родив дочь, женщина умерла, так как ей не была оказана медицинская помощь.

54

Чатуджо — разговорная форма от фамилии «Чоттопадхайя».

Другая сестра Тарини, тоже вдова, выполняла всю работу по хозяйству, давая ему таким образом возможность не нанимать прислуги. Она-то и заменила девочке мать.

Девочка была еще совсем мала, когда умерла и ее тетя. И девочка росла, рабски работая на дядю и его жену, ежедневно выслушивая от них лишь попреки да брань. Теперь она уже в возрасте невесты, но трудно найти жениха для сироты. K тому же никто здесь не знал ее родителей. Девочка появилась на свет после смерти своего отца, и сельские сплетницы до сих пор судачат по этому поводу. Все знают, что Тарини Чатуджо очень богат, и нарочно порочат девочку, желая выжать из него побольше приданого. Прошло четыре года с тех пор, как, по общему мнению, ей исполнилось десять лет. Следовательно, сейчас ей по крайней мере четырнадцать. Зовут ее Комола, и она во всем истинная Лакшми [55] . Я не видел более прелестной девушки. Стоит здесь появиться какому-нибудь молодому брахману, как Тарини пытается его женить на Комоле. А если юноша выразил согласие, сельские жители начинают отговаривать его, стараясь помешать браку. Теперь наступил твой черед.

55

Комола — эпитет Лакшми, в индийской мифологии богини счастья, богатства и красоты.

Знаешь, ма, я был тогда в отчаянном настроении и, не раздумывая, сказал, что женюсь на ней. Еще раньше я решил жениться на молоденькой девушке, исповедующей правоверный индуизм, чтобы доставить тебе приятный сюрприз. Я понимал, что если введу в наш дом взрослую девушку из «Брахмо Самадж», это не принесет счастья никому из нас.

Бхупен был несказанно удивлен.

— Что ты говоришь?! — воскликнул он.

Но я ответил:

— Не отговаривай меня. Это решено.

— Нет, ты серьезно? — спросил Бхупен.

— Совершенно серьезно, — ответил я.

В тот же вечер сам Тарини Чатуджо посетил нас. Перебирая в руках свой брахманский шнур, он сказал:

— Вы должны помочь мне. Посмотрите на девушку. Не понравится, тогда дело другое. Но не слушайте моих завистников.

— Мне не нужно видеть ее, — ответил я. — Назначьте день свадьбы.

— Послезавтра — благоприятный день. Вот и устроим свадьбу, — сказал Тарини.

— Причиной его поспешности было желание как можно меньше потратиться на свадьбу. Итак, свадьба состоялась.

Хемонкори вздрогнула и повторила:

— Свадьба состоялась! Что ты говоришь, Нолин!

— Да, состоялась. С женой я вернулся в лодку. Вечером мы отправились в путь. В тот день солнце сияло недолго. Неожиданно налетел горячий смерч, что совершенно необычно для марта. Вмиг нашу лодку перевернуло, как перышко.

— О боже! — воскликнула Хемонкори так, словно тысячи колючек вонзились в ее тело.

— Спустя некоторое время, — продолжал свой рассказ Нолинакха, — я пришел в себя и увидел, что барахтаюсь в воде. Вблизи не было ни лодки, ни моих спутников. Я заявил в полицию. Искали долго, но безуспешно.

Лицо Хемонкори побледнело, и она с трудом вымолвила:

— Что было, то прошло. Больше никогда не напоминай мне об этом. Как подумаю, прямо сердце разрывается на части.

— Я бы никогда не рассказал тебе об этом, — ответил Нолинакха, — если бы ты не настаивала на моей женитьбе.

— Из-за этого несчастья ты теперь никогда не женишься? — спросила Хемонкори.

— Нет, не из-за этого, ма. Но вдруг девушка спаслась?

— В уме ли ты? Если бы она спаслась, то дала бы знать о себе.

— Но она ничего не знает обо мне. Для нее нет более незнакомого человека, чем я. Мне кажется, что и лица она моего не видела. Приехав в Бенарес, я послал мой адрес Тарини Чатуджо, но он ответил, что у него нет никаких сведений о Комоле.

— Ну, и что же?

— Я решил, — продолжал Нолинакха, — что лишь по прошествии года смогу считать ее погибшей.

— Ты всегда все преувеличиваешь! — воскликнула Хемонкори. — Зачем ждать целый год?

— Год скоро кончится, ма, — ответил Нолинакха. — Сейчас декабрь, январь неблагоприятен для заключения браков, а затем еще два месяца… и все.