Крутой поворот (Повести, рассказ)
Шрифт:
Старик, перехватив его взгляд, сказал со вздохом:
– Сорок лет жизни… И даже в блокаду устояли.
– Он сел на стул около круглого обеденного стола, над которым низко нависла старомодная причудливая люстра, и пригласил сесть Корнилова.
– Вас зовут…
– Петр Иванович Елистратов, - старик усмехнулся уголками губ и добавил: - Пенсионер. Бывший учитель истории.
– Петр Иванович, семнадцатого рано утром вы были дома?
– Да я уже… - начал Елистратов, но Корнилов мягко остановил старика:
– Вы извините, если вам уже
Старик пожал плечами:
– Я был дома. И первый раз вышел из квартиры часа в два. В молочный буфет. Это в нашем доме.
– Утром ничего не слышали? Выстрел, крики?
– Нет. Я бы обратил внимание. У нас в доме по утрам такая тишина…
– Но в семь часов вы, наверное, еще спали?
Елистратов опять улыбнулся слегка, словно боясь обидеть Корнилова.
– Я давно уже просыпаюсь ровно в пять. Лет пятнадцать. И сразу встаю. Много работы. А времени осталось в обрез.
Корнилов невольно перевел взгляд на письменный стол, на множество старинных книг и растрепанных журналов с закладками.
– К вам никто не звонил в то утро?
– Почтальон. Принесла заказное письмо.
Корнилов сделал пометку в блокноте.
– С Хилковым вы были знакомы?
– Женя учился у меня в седьмом и восьмом классах. Но теперь это имеет чисто теоретический интерес, - вздохнул старик.
– Нет, почему же? И практический тоже… Для нас.
– Женя был неплохим мальчиком. Способным…
Слушая Елистратова, Корнилов прикинул, сколько же лет прошло с тех пор. Выходило - четырнадцать.
– Человек он был энергичный, изменчивый только очень. Быстро загорался и остывал быстро. И ни в чем не преуспел.
– Не хулиганистый?
– Нет. Он не был ни заводилой у ребят, ни озорником. Скорее слишком чувствительным… Мог от обиды заплакать. В девятом классе он круто изменился. Стал замкнутым, дерзким. Учителя ломали голову, но я-то знал, в чем дело, - отец ушел из дому. Избил жену и Женю.
– Он закончил десять классов?
Старик отрицательно покачал головой.
– У него были друзья?
– Раньше я мало их видел. А года три назад от них спасу не стало. Чуть ли не каждый день пьянки. Девицы…
– Что за девицы?
– Мне кажется, не очень скромные… Это все началось после смерти матери.
– Старик задумался вдруг и поглядел отсутствующим взглядом в окно.
– Да, я забыл вам сказать, что на Женю очень плохо повлияло возвращение отца.
– Возвращение отца?
– Ну да! Отец всегда был несправедлив к нему. А потом это побоище… И уход из семьи. Лет семь о нем не было слышно. Он даже не помогал Анне Дмитриевне и Жене. И вдруг появился. Женя уже вернулся из армии, работал шофером на «Электросиле».
– Что же плохого в том, что вернулся отец?
– удивился Корнилов.
– Ну как же вы не понимаете!
– досадливо сказал старик.
– Отец же бил его, унижал, потом семь лет где-то шлялся, ни разу не вспомнив… Женя стал уже мужчиной, молодым человеком. И вдруг приходит чужой человек.
– Старик разволновался и стал задыхаться. Немножко успокоившись, он сказал: - Женя стал жить на кухне. Спал на раскладушке.
– Петр Иванович, а какие отношения были у отца с матерью?
Старик помялся. Чувствовалось, что ему не хочется об этом говорить.
– Здесь я могу только перенестись на зыбкую почву догадок… Вам же нужна правда, а не правдоподобие.
– И с тех пор Хилков стал пить?
– Да. Я видел его несколько раз нетрезвым. Но главное - он очень редко появлялся в доме. Я перестал его встречать.
– Вы сказали, мать умерла. А отец?
– Через полгода…
– Последнее время Хилков тоже много пил?
– Нет. Кажется, поменьше. Я его несколько раз встречал с одной и той же девушкой. По-моему, он свал чуть серьезней. И даже не прятался от меня, когда шел с этой девушкой. Кажется, ее зовут Галей.
Корнилов показал Елистратову фотокарточку Лавровой.
– Она, - кивнул старик.
– Красивая девчонка.
– И, вздохнув, добавил: - Душевно жаль парня. А я так мало сделал, чтобы ему помочь…
– А приятели по-прежнему ходили?
– Реже.
Корнилов показал несколько фотографий. Старик признал одного Кошмарика.
– Все чаще на лестнице сталкиваешься, - оправдываясь, пробормотал он.
– А у нас она темная. Вы и сами видели.
– Хилков был участником группы по угону автомобилей, - сказал Корнилов.
– Нажива, стяжательство… - глухо сказал старик.
– Вам, Петр Иванович, не бросилось в глаза что-то необычное в поведении Хилкова в последние дни?
Елистратов задумался. Потом пожал плечами.
– Нет. Как будто нет.
Корнилов встал.
– Извините за беспокойство, Петр Иванович. Я вас от дела отвлек…
– Рад служить, - ответил старик сухо. И спросил: - Скажите, если не секрет, вы вот про выстрелы расспрашивали. Значит, Женю из пистолета?
Корнилов кивнул.
– Да-а… Попробуй найди теперь. Если уж ищейка не взяла…
– Ничего, попытаемся найти, - ответил Игорь Васильевич.
– Ну конечно, - согласился Елистратов.
– Криминалисты есть очень опытные… Да и раньше были. Вот Цезарю убийцы нанесли двадцать три колотые раны. А древнеримский врач Антистий, обследовав труп, дал заключение, что лишь одна рана - на груди - была смертельной. Ну да вы и сами, наверное, это читали?
– Интересно, - сказал Корнилов.
– Я не читал.
Выходя из комнаты, Корнилов бросил прощальный взгляд на книжные шкафы.
– А вы над чем работаете?
– Заканчиваю книгу «Причины падения Римской империи».
– Он вздохнул: - Очень мало времени, а столько хочется сказать.
Уже в дверях старик вдруг спохватился:
– Вы спрашивали про необычное… Вот я сейчас вспомнил: месяца три назад я видел Женю в театре. В БДТ. Давали «Лису и виноград». Это было необычно для него.