Кружение незримых птиц

мыслям, вызвав недоуменные взгляды встречных взрослых.

Кого-то на машине родители в школу везут, а кто-нибудь едет верхом на лошади или в телеге. На собаках и оленях, наверное, еще рано, наверное, снег еще не выпал, все же только первое сентября, рано снегу выпадать.

И ведь не только на работу или в школу идут и едут люди.

Кто-то идет за покупками, а кто-то уже тащит домой полные сумки.

Кто-то спешит к началу спектакля, а кто-то возвращается с концерта домой или идет в ресторан, кто-то в этот самый момент открывает дверь гостям – у него день рождения, а кто-то опаздывает на поезд-пароход-самолет: едет в отпуск или командировку.

И сколько-то поездов, автомобилей, кораблей и самолетов сейчас, в данный момент несутся по земле, воздуху и воде в разных направлениях по всей Земле.

И сколько-то людей сейчас, в данный момент наклоняются, чтобы выкопать из земли картошку, срезать колосья, коснуться кончиками пальцев рук кончиков пальцев ног, сорвать цветок, поднять найденную монету.

Подпрыгивают на батуте, лезут на дерево, на скалу, на крышу дома, на рожон.

Откусывают кусок хлеба, вонзают зубы в шашлык, грызут морковку, орехи, пьют молоко, чай, водку, кофе, холодную воду.

Лежат в ванне, стоят под душем, ныряют в море, озеро, реку.

Смеются, плачут, доверительно шепчут друг другу на ухо, возмущенно кричат, отворачиваются друг от друга, затыкают уши, смотрят в темное окно вагона, в газету, в книгу, на пяльца с вышивкой, на рисунок, полощут кисточку в воде, разминают глину и пластилин, точат карандаш, нож, набирают чернила в авторучку, вдевают нитку в иголку, резинку в трусы.

Зажигают под сковородкой газ, разжигают костер, закидывают удочку, вытягивают сеть, снимают одежду, пену с бульона, копию с документа, повязку с раны.

И движутся, движутся, движутся – идут, бегут, едут, плывут, летят – в одном направлении с девочкой, навстречу ей, перпендикулярно, под углом, туда, сюда, оттуда, отсюда, из-за угла и за угол, сзади и вперед, слева и наискосок, вверх и вниз, по диагонали и насквозь.

Они говорят, кричат, шепчут, смеются, рыдают, восклицают, декламируют и тараторят – гул стоит над Землей от их голосов. Интересно, можно было бы уловить все эти звуки, собрать вместе и услышать общий голос всего человечества, звучащий в данный момент?

Девочка представляет себе, как мог бы звучать этот общий голос, в котором, конечно, были бы слышны выстрелы и взрывы, грохот обвалов и камнепадов, гроз и штормов, плеск дождей и вой ветров – это ведь у нас здесь сейчас тишина, прохлада и жемчужно-голубая благодать, расцвеченная розовой зарей, а где-то землетрясение, может быть, происходит в эту самую минуту или вулкан извергается, шторм колотит в берег, ревут маяки, ревут слоны, рычат тигры и львы, блеют козы и овцы, коровы мычат, входя в воду реки или пруда, гогочут гуси, собираясь лететь в Египет, журавли из-под облаков курлычут «до свидания» родным болотам, и над всей этой симфонией серебристыми рыбами плывут с рокотом самолеты, наматывая на шар планеты нити своих маршрутов.

И летит по ветру осеннее золото листвы, летят по проводам телеграммы, несутся точки-тире морзянки, радиоволны несут в своих концентрических объятиях звуки музыки и речи, белая занавеска полощется в открытом окне, распахнуты миллионы окон и балконных дверей, миллионы занавесок полощутся белыми флагами, признавая капитуляцию людей перед временем и календарем, перед осенью и началом дня, перед ночью и холодными звездами над головой.

Нашу капитуляцию перед жизнью, которую все мы признаем одновременно.

Что бы мы там себе ни думали, идя нога за ногу в школу тихим утром первого сентября.

Елена Моргунова г. Москва

Родилась в Обнинске. Закончила Тарусское художественное училище. Член Союза художников России и МОСХ. Выпустила два поэтических сборника: «Рисует время» и «Невод в небе».

Из интервью с автором:

Живу творчеством. Свои стихи иллюстрирую собственными художественными работами. Моему внутреннему состоянию свойственна система философских символов: дерево – воплощение бессмертия и соединения женского и мужского начал, раковина улитки – знак дома и независимости от окружающей действительности, птица – обозначение свободы и творческого поиска. Поэзия и живопись для меня взаимопроникают друг в друга и создают единый пласт удивительного мира.

Снегопад

С утра идет предновогодний снег.В порывах ветра он берет разбегКружением внезапным в переулках.Его искристая, бегущая волнаЛишает цветности сутулые дома,О стекла окон ударяясь гулко.Высокие деревья во дворахКачают сонно на своих ветвяхЗастывшее в полете долгом небо.И выброшенный кем-то табурет,Оставленный в сугробе, тянет след.И исчезает медленно. Как не был.Мир заполняет белый снегопад.И привлекает любопытный взглядПрохожего – заснеженная баба.Холодная, как мартовский сквозняк,Застывший в ее взгляде, и никакНе стать из снежной ей живой и слабой.Чтобы руками нежными обнятьТу девочку, которая опятьЕе слепила весело и быстро.И вместе ждать весны и понимать,Что значит подрастать и расцветать,И ждать любви, и наполняться смыслом.

Пророк и рыба

По жизни рыба движется с потокомМорей и рек. Холодная всегдаСкользит беззвучно, быстро, без следа.Течению послушная. Во многомПохожая на удлиненный глаз,Прозревший вдруг в потустороннем мире,Подвластная неодолимой силеСетей и рыбаков, живущих в нас.И говорим мы: «Холоден, как рыба,Пронырлив и безгласен, деловит.Как рыба – нем, как рыба – плодовит…»Неполный список разных качеств. ЛибоМы, птицам противопоставив рыб,Впускаем их в космическую зонуНа нижний ряд и помним про ИонуПророка, да не будет он забыт.Пророк и рыба. Слово и молчанье.Одно в другом и скрыто до поры,Пока их поглощенные мирыНе оттолкнут друг друга в мирозданье.И рыба тихо выплывет на свет,Откроет рот и выпустит пророка.И будет много жизненного сокаЕму отпущено до окончанья лет.Так в третий день он выйдет к жизни новойИз чрева рыбьего, похожего на склеп,Что в царстве мертвых. Каждый в свой моментПоследует за спасшимся Ионой.

Последний единорог

Белые птицы тревожной стаейКружатся над болотом.Скачут всадники вслед за псами —В самом разгаре охота.Азартно вскинув резные ружья,Спешат, пока не остылаПод крики, разбросанные натужно,Их боевая сила.И рвется голос, молящий БогаО помощи и защите.Голос убитого единорогаПоследнего. Не ищитеЕго пугливой прекрасной стати.Лишь девушкам на рассветеЯвляется он, и их пальцы гладятУснувший в ресницах ветер.

В цирке

М. Б.

Мелькают руки лицедея,Летят волшебные шарыИ, взгляда оторвать не смея,То радуясь, то холодея,Включается в процесс игрыСерьезный человек из зала.Он смотрит жадно и смеясь,Вдруг понимает – смеха мало.И выкрикнув азартно «Браво!»Встает, в поклоне наклонясь.А рядом, вовсе не серьезный,Смешливый и седой старикСледит за лицедеем слезноИ понимает вдруг, что поздноРебенком быть, как он привык.Гремит оркестр и клоун яркийГримасничает и орет,Когда его огромной палкойДругой колотит, он подаркиЕму за это подает.И снова, словно по программе,Высокий юноша с тоскойВдруг замирает в душном зале…Танцует девушка на шареИ машет не ему рукой.