Кружево-2

– Это Золотая Гондола, – уточнил Абдулла, заглянув в программку. – Фаворит скачек. Итак, ты хочешь играть наверняка, Пэйган? – Она почувствовала пристальный взгляд его темных глаз и его руку у себя на плече.

– Ты же знаешь, Абдулла, я всегда была трусихой. Он улыбнулся и слегка щелкнул пальцами. Тут же как из-под земли вырос конюший.

– Леди Свонн хочет поставить пять фунтов стерлингов на фаворита.

– Абдулла, не дури. Я же пошутила. Естественно, я поставлю все деньги на твою лошадь.

Как только жокей вскочил на Ре ал Леил, она сбросила его на опилки. В то время как остальные лошади спокойной рысцой выходили на старт, Ре ал Леил неслась галопом, вся в пене, и ноздри ее широко раздувались. Потом вдруг встала на дыбы, вновь сбросила жокея на землю, и в результате начало скачек было задержано на целых десять минут.

Когда наконец скачки стартовали, Ре ал Леил тут же оказалась первой от конца, и расстояние между нею и остальными лошадьми все увеличивалось.

– Где ты нашел эту кобылу? – спросила у Абдуллы Пэйган, глядя, как Золотая Гондола уверенно выходит на первое место.

– В Кентукки, – весело ответил Абдулла. В конце первой двухсотметровки Ре ал Леил была последней. На третьей она шла уже в середине группы, причем с невероятной скоростью. На последней Золотая Гондола шла уже третьей, а Ре ал Леил рванула вперед и в результате пришла к финишу на полкорпуса раньше лошади, идущей следом.

– Я рада, что не поставила на фаворитку, она сегодня многих разорила, – смеясь, говорила Пэйган, когда они вместе с Абдуллой пошли поздравить победительницу. – Будь она настоящей золотой гондолой, она вряд ли смогла бы двигаться медленнее.

– Почти у всех нынешних гондол есть моторы.

– Как это неромантично. Неужели в Венеции не осталось золотых гондол?

– Остались. Ты никогда не бывала в Венеции, Пэйган?

– Нет, – ответила Пэйган. – А каковы твои ставки на следующий забег? О! Посмотри! Вот идет королева-мать. – Пэйган, в ее узкой розовой юбке, с трудом сделала реверанс.

Они медленно шли по направлению к тому месту, где конюхи готовили лошадей к отправке домой. Там стояла и Ре ал Леил, с которой снимали нарядное седло. Абдулла, похлопав лошадь по крутым, оливкового цвета бокам, протянул ей морковку.

– Его Величество наверху, – сообщил Пэйган старый слуга, проводив ее к черной лестнице. Женщинам было разрешено проходить только в определенные места клуба и строжайше запрещалось пользоваться парадным входом.

В гостиной на стенах были развешаны картины в золотых рамах. Пожилые официантки неспешно переходили от стола к столу.

– Я вижу, ничего не изменилось, – заметила Пэйган.

– Действительно, все осталось по-прежнему. И еда такая же скверная, – ответил Абдулла. Он дружелюбно кивнул министру обороны, проходящему мимо их столика. Та часть натуры Абдуллы, которая прошла школу Итона и Сандхерста, любила спортивные состязания и уважала традиции, великолепно чувствовала себя в этом клубе. Та же часть, в которой он ощущал себя истинным арабом, ненавидела атмосферу царства привилегий и предрассудков, разлитую в этих сумрачных комнатах, где собирались судьи, дипломаты, политики, священники, где они пили шампанское из серебряных кубков, развалясь в старых кожаных креслах.

Еще в раннюю пору своего знакомства, когда Пэйган и Абдулла ужинали в клубе, они осознали, что единственный способ здесь прилично поесть – это заказывать те продукты, которые привозили из личных имений членов клуба, то есть речную рыбу и дичь, а также всевозможные овощи, в том числе овсяный корень и критмум морской.

Абдулла краешком глаза следил, как Пэйган кладет кусочек подтаявшего масла на зеленую спаржу, потом отправляет в рот кусочки семги, заедая их молодым картофелем, бобами и огуречным салатом.

Потом принесли малину. Абдулла брал каждую ягодку двумя пальцами и аккуратно отправлял их в рот, одну за одной.

«Интересно, почему у такого резкого человека такой нежный рот?» – думала Пэйган, наблюдая за ним. Его губы чем-то напомнили ей нос Ре ал Леил. Пэйган почувствовала возбуждение флирта. С самой первой секунды их совместной трапезы она непрерывно ощущала на себе пристальный взгляд его карих глаз.

Когда официантка убрала серебряные чашечки с малиной, их руки оказались почти рядом друг с другом на белой скатерти. Абдулла легко положил пальцы на ладонь Пэйган.

– Я не хочу играть с тобой ни в какие игры, и я не хочу больше терять время. Мне необходимо, чтобы у нас были настоящие взаимоотношения. Я хочу тебя.

– Да? А я думала, что в Сидоне не бывает настоящих отношений, а существуют только политические интересы, – быстро и нервно заговорила Пэйган. – Я думала, у вас есть только политические браки. – Она тут же пожалела о своих словах.

– Дорогая Пэйган, – тихо произнес Абдулла, подумав при этом, что он с удовольствием бы ее прибил. – Мы же сейчас не в Сидоне.

– Вы будете кофе, сэр? – прервала их разговор официантка.

– А почему бы не попить кофе в моем номере в «Дорчестере»? – предложил Абдулла.

На целых полминуты Пэйган словно потеряла дар речи. Ноги ее тряслись, губы дрожали, мозг оцепенел от ужаса.

Тогда Абдулла произнес слово, которое не часто встречалось в его лексиконе, и произнес его быстро, с нажимом:

– Пожалуйста, Пэйган!

– Почему бы и нет? – как бы со стороны услышала Пэйган свои собственные слова.

«Господи, куда я иду? – в отчаянии думала она, спускаясь по черной лестнице. – Я вдова. Я уже сто лет не занималась любовью. Я привыкла только к Кристоферу. Я уже не та девочка, которую он помнит. Его желание утихнет в тот же момент, как только он увидит меня без одежды. Арабы относятся к женщинам, как к обезьянам, и Абдулла меня один раз уже очень сильно обидел. Он для меня опасен. И если я вновь сближусь с ним, он вновь причинит мне боль». Все ее старые обиды проснулись. Она боялась нового унижения. И что всего хуже – унижения публичного.

Когда она была уже на нижней лестничной площадке, тревожная сирена все еще выла у нее в мозгу. Но тут уже ее встречал Абдулла.

– Только не пытайся передумать, ты, трусиха, – быстро проговорил он, протягивая к ней руки. Пэйган ощутила эротическое, призывное прикосновение его языка к своим губам. Она ослабела и прильнула к нему. – Пошли скорее отсюда, – прошептал он.

В дверях их остановил полицейский.

– К сожалению, господа, мы не можем никому позволить покинуть помещение клуба. Вернитесь, пожалуйста, и последите, чтобы леди держалась подальше от окон.

Они видели, как полицейский транспортер оттаскивает в сторону машины, припаркованные напротив клуба. На освободившейся стороне улицы полисмены болтали, стоя рядом с каретой «скорой помощи».

– Что же нам делать? – воскликнула Пэйган, чуть не плача и в то же время чувствуя невероятное облегчение. Группа членов клуба, уже явно навеселе, вернулась к дверям и в сопровождении епископа стала подниматься вверх по лестнице.

Абдулла повел Пэйган прочь от двери. Он прижал ее узкую бледную ладонь к щеке и покрыл поцелуями ее пальцы.