Кружок любителей чтения

Рядом Дагги рисовал обнаженную женщину на своем сундуке. За образец он взял иллюстрацию из какого-то журнала, увеличив до невероятных размеров грудь модели. Кейт включила музыку, чтобы можно было не разговаривать, поскольку и в обычных ситуациях с Дагги это было нелегко, и уж совсем непонятно, о чем говорить, когда между ними лежит эта меланхоличная красавица с пальцем во рту и обнаженными интимными частями своего тела.

Примерно через полчаса в студию заглянул Майлз.

— Кейт, там пришел мистер Фелпс из школы Томаса Крэнмера. Хочет проверить, как тут Дагги.

Дагги замер и произнес:

— Черт!

— Он здесь, не так ли? — раздался громкий учительский голос.

— Быстро, — прошипела Кейт и сунула свою кисть в руку Дагги. — Меняемся местами.

Он отдал ей свою кисть, покрытую краской цвета человеческого тела, и они поспешили поменяться местами. Поворачиваясь, чтобы поприветствовать мистера Фелпса, Кейт успела частично прикрыть девицу покрывалом.

— Как дела, Дагги? — спросил мистер Фелпс и, не дожидаясь ответа, обратился к Кейт: — Хороший у вас помощник?

— О да!

— Надо же, Дагги! — воскликнул мистер Фелпс, увидев гардероб. — Прекрасная работа! Что же ты в школе прятал от нас свои таланты, а? Удивительно!

Дагги на шаг отошел от гардероба и задумчиво оглядел его, покусывая кончик кисти.

— Мм… да, этой работой я весьма доволен.

Мистер Фелпс обратил свое внимание на Кейт, подкрашивающую на сундуке женскую руку. (Приглядевшись, Кейт поняла, что это не столько рука, сколько пять сарделек, растущих прямо из запястья женщины.)

— Ну что же, — сказал мистер Фелпс, сощурив за очками глаза. — Я никогда не притворялся, что понимаю современное искусство.

Он шлепнул Дагги по спине:

— Молодец, парень! Теперь мы знаем, кто будет рисовать декорации для школьной постановки.

Потом он отметил что-то в своих бумагах, попрощался с Кейт и отправился с визитом на другое предприятие малого бизнеса.

* * *

Я стоял перед витриной магазина Кейт, очарованный кофейным столиком в бело-розовый горошек, когда из магазина стремительно вышел мужчина в ужасном костюме.

— Я считаю, тебе следует серьезно заняться изобразительным искусством, Дагги, — сказал он на прощание и, сунув портфель под мышку, едва не столкнулся с велосипедистом.

— Хорошо, я так и сделаю, мистер Фелпс, — ответил появившийся в дверях паренек с лицом, испачканным краской. — Придурок, — пробормотал он себе под нос.

— Кейт здесь? — спросил я его.

— Да, она в соседней комнате. — Он повернулся и придержал дверь, пока я вносил коляску с Джорджией. — Я провожу вас. — Мы прошли мимо парня лет тридцати, который стоял у прилавка и с отсутствующим видом листал журнал.

— Вот сюда, — сказал мальчик.

На Кейт была измазанная краской рубашка, доходившая ей до колен. При моем появлении она сняла ее.

— Эд! Привет! — сказала она с нервным смешком. — Сегодня у нас день сюрпризов. — Она посмотрела на мальчика: — Дагги, не сделаешь нам по чашке кофе, а?

— Ладно. Тем более что я у вас в долгу.

— Кажется, я все время пугаю тебя до смерти, — сказал я, когда он вышел.

— Нет-нет, это не ты. — Она рассказала мне, как только что учитель мальчика чуть не застал его за рисованием порнографических картинок во время трудовой практики, и кивком головы указала на безобразную обнаженную фигуру, изображенную на крышке большого сундука.

Я пригляделся.

— Хм… А зачем она держит на груди две ватрушки с вареньем?

— Не думаю, что это ватрушки.

— А-а. А это, значит… — спросил я, указывая на интересующее меня место.

— Рука.

— Ну конечно.

То, чем занималась сама Кейт, было абсолютно иного свойства: это был прекрасно расписанный гардероб. Естественно, я выразил свое беспредельное восхищение.

Неожиданно вернулся Дагги.

— Вот это да, какой ты быстрый, — сказал я и уставился на содержимое кружки, которую он мне вручил. Надо было постараться, чтобы из растворимых гранул приготовить нечто столь отвратительное.

— Извиняюсь, — прошептала Кейт.

Дагги снова принялся за работу, а мы с Кейт перевезли Джорджию в маленький задний дворик, заставленный цветочными горшками и кованой мебелью. Слабое сентябрьское солнце совсем не грело, но для маленьких легких Джорджии прохлада была все же предпочтительнее лакокрасочных испарений.

Кейт вылила свой кофе в горшок с лавровым деревом, я сделал то же самое, а потом, желая сказать что-нибудь оригинальное, спросил:

— Как продвигается «Мидлмарч»?

— Нормально. Я и раньше читала его, разумеется.

— Я тоже. То есть видел по телевизору. Это одно и то же.

— Так значит, ты придешь к Бобу в четверг?

— Приду.

— А Джорджия?

— Бернис обещала посидеть с ней.

— Посидеть! Странное выражение.

— Гм… Просто Бернис совсем не создана для этого, — объяснил я. — Для материнства.

Кейт покачала головой, и было видно, что про себя она подумала: «Сука». И мне это было приятно.

— Помню, я ужасно не любила расставаться с Чарли.

— Чарли?

— Это моя дочь.

Так, о дочери она раньше не упоминала. Я слегка растерялся, но потом вдруг представил Кейт в новом образе: за руку со своей мини-копией, обе в одинаковых хлопчатобумажных платьицах и панамках.

— Ей четырнадцать лет, — сказала она почти печально. — Теперь мы почти не видимся.

— Не видитесь? — Наверное, девочка находится в интернате или живет со своим отцом. Я посчитал, что лучше не расспрашивать.

— Она не разрешает мне заходить в свою комнату, а сама почти не выходит.

— А, понятно. Но, может, это и к лучшему. Лично я в четырнадцать был невыносим.

— Что ты говоришь! — сказала она, неожиданно улыбнувшись. — Уверена, ты был очень славным.

Она пытается меня поддеть? Я решил ответить тем же.

— Должно быть, ты была совсем юной, когда родила Чарли.

— Нет, мне было двадцать восемь.

— Боже, никогда бы не дал тебе столько лет! — вскричал я, сознавая, что на комплимент моя реплика не тянет. Скорее, это было похоже на «неужели ты такая старая?».