Крылатая гвардия

Оставшиеся незамедлительно ныряют в пелену облаков. Но вот вслед за четверкой появились сначала один, а за ним еще пара немецких самолетов. Второго атакует Щетинин, а на первого ринулся Семенов. Федя сближается с ним сзади, чуть сверху - дистанция быстро сокращается. Она уже настолько мала, что допусти летчик промедление с выходом из атаки - и столкновение неизбежно.

Наконец очередь... Фюзеляж вражеской машины поражен разрывами снарядов. А "лавочкин", приподнимая нос, проносится рядом с фашистом и выходит из атаки. Но уходит он от противника не как всегда - энергично, с отворотом в сторону. На этот раз Семенов летит по прямой, с небольшим набором высоты к нависшей вблизи мрачной облачной пелене. Как только наш самолет оказывается впереди противника, тот подворачивает свою машину и открывает огонь. Сам же стервятник, свалившись на крыло, дымя и снижаясь, направляется в сторону немецких позиций.

Федин истребитель резко взмывает вверх, скрывается в облаках. Потом, потеряв там скорость, сразу же сваливается обратно, падая к земле и оставляя за собой след черного дыма и купол распустившегося парашюта. Щетинин, приказав звену Жигуленкова остаться вверху, начинает снижаться по пологой спирали вместе с двумя нашими "лавочкиными" вслед за опускающимся парашютистом.

Семенов, видимо, полагал, что приземлится в расположении наших войск. Но когда с земли к нему потянулись трассы огня, стало ясно, что самое страшное впереди. Нет, не смерть - к ней на войне каждый готов. Нечто пострашнее: муки и позор плена...

Так храбрейший из храбрых, Федор Семенович, оказался в руках фашистских извергов. Случилось это примерно в восьми километрах от Дебрецена, по ту, западную, сторону от города.

Все мы, конечно, надеялись, что Феде удастся, как и четырем летчикам нашего полка, бежать из плена и вернуться в свою часть - непременно в свою. Но Семенов не вернулся...

Вот что рассказал о нем стрелок с бомбардировщика Пе-2, которому посчастливилось вырваться из фашистских застенков.

Допросив Федора, немцы решили его расстрелять. Семенов не дрогнул. И в последние минуты жизни он оставался самим собой - мужественным бойцом, человеком железной воли. Не позволил Федор сорвать со своей гимнастерки орден Ленина, Звезду Героя, ордена Красного Знамени, медали.

Существует и такая версия судьбы Семенова в плену. Военный фотокорреспондент 2-го Украинского фронта И. И. Кузьменко, находившийся в штабе 83-й Дунайской флотилии во время допроса адъютанта командующего будапештской группировкой (тот был пленен вместе со штабом), спросил: "Какова судьба взятого в плен русского летчика-героя?" Ответ адъютанта: "Этот храбрый воин, видимо, погиб в ночном бою. Он находился под охраной в отступавшей колонне гестапо, которая пыталась прорваться из кольца окружения..."

Федор Георгиевич Семенов на фронте был с первых дней войны. В нашу часть переведен в июне сорок третьего года, перед началом Курской битвы, из 193-го братского полка, где он командовал эскадрильей. Летчик имел на личном счету 15 сбитых фашистских самолетов.

Потеря двух боевых товарищей глубоко взволновала, но не обескуражила, не устрашила наших пилотов. Они стали более внимательны к каждому маневру противника, к своим действиям в воздухе и на земле. Тактика боя, особенно с малыми группами истребителей противника, была пересмотрена.

20 октября войска фронта ворвались в город Дебрецен и полностью освободили его от фашистов. Дебрецен-Ньиредьхазская операция завершилась. Летчики полка выполнили 247 боевых вылетов, из них на прикрытие своих войск - 167, разведку войск противника - 38, штурмовку -12. Уничтожили 24 немецких самолета. Наши потери, не считая самолетов, - три летчика. Среди особо отличившихся - старший лейтенант Б. Жигуленков и лейтенант И. Середа, уничтожившие по три самолета.

За мужество и храбрость, проявленные в боях за нашу социалистическую Родину, Борису Жигуленкову, имевшему на своем счету 20 сбитых фашистских стервятников, Указом Президиума Верховного Совета Союза ССР от 26 октября 1944 года присваивается звание Героя Советского Союза.

Началась Будапештская операция. Боевые действия полка переключаются на хатванское направление. Мы приближались к столице Венгрии: 2 ноября перебазируемся в Туркеве, через пять суток в Ракоци, рядом с городом Сольнок. Перелет этот осуществляем с одновременным выполнением боевого задания барражируем над своими войсками на поле боя.

А через неделю, 14 ноября, у нас в части радостный день. Указом Президиума Верховного Совета СССР полк награжден орденом Богдана Хмельницкого II степени.

Командир дивизии полковник А. П. Юдаков прямо на аэродроме поздравил воинов-фронтовиков с большой заслуженной наградой. В конце дня, когда боевая работа закончилась, состоялся торжественный ужин. На нем были представители других братских полков, командования дивизии. В тот вечер добрым словом вспомнили мы товарищей-однополчан, тех, кто смертью храбрых пал за честь и свободу Родины.

Но война еще продолжалась. Враг стал осмотрительней, осторожней, но сопротивлялся ожесточенно. 16 ноября к нам снова пришла беда. Обрывается жизнь заместителя командира эскадрильи Бориса Васильевича Жигуленкова.

Боевое крещение Борис получил в огне Курской битвы. Мужественный, бесстрашный боец одержал немало побед в небе войны, был награжден многими орденами и медалями, удостоен звания Героя, но так и не успел получить Золотую Звезду.

Случилось это в обычном боевом вылете на прикрытие наших войск, сражавшихся в районе Яслодань. Я должен был идти на задание во главе десяти "лавочкиных". Из-за какой-то неисправности в машине у ведомого Жигуленкова взлетели девяткой. Борис оказался без напарника. Он немного задержался на земле у самолета своего ведомого, поэтому пристроился к группе уже на маршруте.

Вначале Жигуленков держался чуть позади четверки Тернюка, я попросил: "Боря, займи свое место..." - и он перешел ко мне на левый фланг. Так девяткой - в составе пяти истребителей в ударной и четырех в группе прикрытия - прибыли мы к линии фронта. Я - впереди, Борис - слева, а правее меня - Мудрецов и пара Карпова. Сзади и выше нас - звено, возглавляемое командиром эскадрильи Тернюком.

В заданном районе вражеских самолетов не видно. Но вскоре слышу в наушниках шлемофона:

– Командир! Справа "худые"!
– это голос Алексея Тернюка.

"Мессершмиттов" было шесть. Четверка ниже нас, а пара - почти на одной высоте с группой прикрытия.

Передаю приказание:

– Грек, наваливайся на пару "худых" и держись выше нас. Я атакую четверку.

Моя группа со снижением, увеличив дистанции между самолетами, ринулась на врага. Он энергичным левым разворотом пытается уйти вверх. И в момент перехода "мессершмиттов" в набор высоты я сближаюсь с ведомым второй пары и даю длинную очередь. Тот резко накреняется на левое крыло, опускает нос и падает, оставляя за собой извилистый след черного дыма. Его ведущий шарахается влево - под нашу пятерку. А пара, идущая впереди, продолжает полет с набором высоты. Но, встретив вверху звено Тернюка, заканчивает свой боевой разворот виражом.