Крылатая смерть

Головня, выпавшая из руки Макуна, оказалась в снегу. Пламя, притулившееся на ней, начало стремительно слабеть, сменяясь дымом.

Волк, чья шерсть была опалена и теперь тлела, тоже повалился в снег — сперва на бок, затем на спину, тщась затушить обосновавшийся на его шкуре огонь. Однако его место занял другой волк, из менее смелых. Больше не опасаясь открытого огня в руке человека, он прыгнул Макуну на грудь, опрокидывая на землю. Челюсти волка тянулись к горлу человека.

Надавив копьем сильнее, Сеня чуть ли не пригвоздил проткнутого им волка к земле. Но добивать было некогда. Новые звери двинулись в атаку, и Сене пришлось спешно выдергивать нож-наконечник и встречать острой сталью следующего волка.

Поверженный, едва ли не задыхающийся от боли в прокушенной ноге, Макун все-таки изловчился и смог дотянуться до копья, давеча брошенного Калангом. И одним решительным ударом воткнул каменный наконечник в глаз волка, чья зубастая, источающая вонь, пасть была уже в сантиметре-другом от лица хелема.

Волк умер мгновенно. А сородич его, укусивший Макуна за ногу, вынужден был сдать назад при виде горящей головни в руке уже Каланга.

— Макун жив? — вопрошал последний, окликая соплеменника.

Тот, хромая, приподнялся на ноги, одновременно протягивая Калангу его копье, выдернутое из глазницы убитого волка.

— А где… Макуна?.. — произнес Макун заметно ослабшим голосом, имея в виду, не иначе, свое оружие, оставленное у костра.

— Каланг забыл, — виновато, как бы себе в оправдание, ответил Каланг.

И сразу же добавил:

— Каланг думает… Макуну лучше отступить… к костру. Макун ранен. Каланг и Сейно-Мава справятся сами.

Насчет раны хелема был прав на все сто. А вот со вторым пунктом он не то погорячился, не то просто попытался успокоить соплеменника, в чьей боеспособности сомневался. Так или иначе, но прошло всего несколько секунд — и уже даже Сеня оказался на земле, сбитый с ног прыгнувшим волком. Просто потому, что не успел выдернуть копье из очередного, пронзенного им зверя.

Серьезного вреда причинить Сене прыгнувший волк, впрочем, не успел. Уже миг спустя его отогнал подоспевший Каланг. Орудуя горящей головней в левой руке и копьем — в правой, и своевременно поворачиваясь то в одну сторону, то в другую, он успешно держал оборону, просто не давая волкам приблизиться к себе.

Но он не мог помешать им себя обступить, взять в неровное, но кольцо. Численный перевес, как-никак, все еще оставался на стороне серых бестий. Неплохим, впрочем, подспорьем стал здесь поднявшийся на ноги Сеня. Снова схватившись за копье, он встретил атаку ближайшего из волков — острием вперед.

Свою лепту сподобился внести и раненый Макун. Добравшись до своего копья, он метнул его… и (о, удача!) попал в волка, подбиравшегося к Калангу со спины.

Воткнуться в серую шкуру, копье не воткнулось. Видать, каменный наконечник был недостаточно острым. Но хотя бы удар-толчок (как бильярдный шар — кием) зверь получил и, поскуливая от разочарования, поспешил ретироваться.

Его примеру спустя пару-тройку мгновений решили последовать еще два волка, оставшихся на ходу. Стая… то, что осталось от нее, распадалась.

Однако один вполне живой и здоровый волк решил, похоже, биться до конца. Предпочитая погибнуть в бою, а не умереть от голода. Достойное уваженья желание! И Сеня с Калангом были готовы его утолить.

Копье, увенчанное ножом-наконечником, устремилось к волку, но тот оказался проворнее. Чуть припав к земле, он избежал удара — разминулся с острым металлом на считанные миллиметры. И уже миг спустя впился в ногу… нет, в штанину Сениных джинсов.

Сеня вскрикнул, коротко ругнувшись — скорее, от неожиданности (неприятной), чем от боли. Рефлекторно дернул ногой, пытаясь стряхнуть и оттолкнуть хищника. Но тот держал джинсовую ткань мертвой хваткой, от голодного отчаяния даже не обращая внимания, что она безвкусна, даже несъедобна.

Хуже было то, что достать столь близко подобравшегося волка копьем с длинным наконечником было неудобно.

Положение спас Каланг, ткнув зверя своим копьем. Тот выпустил штанину и злобно зарычал, обернувшись — ни дать ни взять, просто крупная и злая собака. Причем злости, судя по блеску глаз и капающей из пасти слюны, хватило бы на всю стаю. Каланг даже растерялся на мгновение от такого зрелища. И мгновения этого с лихвой хватило волку, чтобы предпринять новую атаку.

Невзирая на рану и на огонь в руке человека, хищник метнулся, чтобы ухватить челюстями запястье той руки Каланга, которая сжимала копье. Хелема едва успел увернуться, и челюсти волка лишь беспомощно клацнули в воздухе.

А третью атаку предпринять он уже не смог. Отступив на шаг, Сеня вонзил в зверя копье, целя поближе к брюху. А следом к этому удару присоединилось и копье Каланга.

Сраженный, волк опрокинулся на бок. На стремительно краснеющий от его крови снег.

3

Лесной опушки, за которой начинался берег реки, а по соседству горы, где одна из пещер дала приют племени хелема, Сеня, Каланг и Макун достигли где-то к полудню. К полудню — по внутренним Сениным ощущениям, а не по солнцу, поскольку день с утра выдался пасмурным. Время от времени с неба цементного цвета еще начинали валиться во множестве снежные хлопья. Выглядело это, как будто гигантская пуховая подушка разорвалась в небесах.

Снегопад начинался — и спустя несколько минут затихал. Чтобы примерно через час с небольшим возобновиться с новой силой… с новой подушкой, которую подвезли на замену предыдущей, пух в которой закончился.

Охотники шли, волоча за собой по снегу медвежью тушу. Вернее, волокли только Каланг и Сеня — за ремни из кожи опять-таки какого-то зверя, привязанные к лапам. Одновременно Сене и Калангу приходилось поддерживать на ходу под руки Макуна, более всех пострадавшего в ночной схватке с волками.

Как видно, звериный принцип естественного отбора, предписывавший бросать раненого или больного соплеменника, для хелема был уже пройденным этапом эволюции. Во всяком случае, ни Каланг, ни сам подранок, ни о чем таком даже не заикнулись. Однако это не отменяло проблему первой медицинской помощи, которую позарез потребовалось Макуну оказать.

Именно тогда Сеня вспомнил про аптечку, которую возил, не пользуясь, даже не в бардачке, а на заднем сиденье «тойоты». Вспомнил и приуныл: еще не так давно считал ее бесполезным грузом или вовсе не обращал на аптечку внимания — не было в ней необходимости, дуракам, как известно, везет. А тут вдруг необходимость возникла… в аптечке-то, и бинт имелся, и чем раны обработать. Да только побитая не в ДТП — в бою, Сенина машина ржавела теперь и покрывалась снегом неподалеку от берега. И далеко от ночной стоянки трех охотников.

От Каланга Сеня узнал, что для повязок хелема обычно используют широкие листья вроде лопухов да веревки из звериных жил. Обычно, ну-ну! Можно подумать, ранения здесь принято получать только летом, когда вышеназванные листья имелись под рукой почти всегда. А вот зимой — ни в коем случае. «Уж не нарушил ли Макун какой-то из местных обычаев, — подумал Сеня с грустной иронией, — табу, как выражаются на Гаити?»

Шутить и иронизировать вслух на эту тему, впрочем, желания было ни на грош. Следовало решать проблему, что Сеня и сделал, отрезав и пожертвовав в качестве перевязочного материала кусок от любимой футболки. Оставалось лишь радоваться (и благодарить добрых духов), что рана не была шибко серьезной. Волчьи зубы едва смогли прокусить меховые штаны — здесь наступила очередь благодарить рукодельницу, какой оказалась женщина Макуна. И… вроде бы не занесли никакой заразы.