Крылатая.Небо для двоих

– Я тебя очень люблю, - шепнула я Яру, прижимаясь щекой к его груди.
– Просто знай это и постарайся не погибнуть. Как легко прятать слезы за улыбкой, а боль за шутками...

– Я тебя тоже люблю, рыжик, - целуя меня в макушку, шепнул змей.
– И напоминаю, что в планах у меня были долгие годы с тобой. А у меня все всегда идет по плану.

Да, мы оба привыкли к тем маскам, что носим уже долгие годы. Но, увы, мы-то как раз и способны разглядеть, что под этой маской скрыто. Так что ни шутки, ни насмешки скрыть боль и страх не смогли.

***

Утро было до отвращения ясным и солнечным. Так как было еще прохладно, я, пользуясь шансом, грелась рядом с Яром, прижимаясь к мужу и наплевав на приличия. Лист и Уля нервно переступали с ноги на ногу, ожидая открытия портала. Молчали опечаленные и задумчивые Хмель и сидящий на его плече Каратай. Всем было страшно, всем было жутко. Молочно-белый туман мягко стелился над лужайкой за городом, куда мы вышли, ожидая прибытия отряда магов.

Вот мелко задрожал воздух, а капли влаги, зависшие в воздухе, заискрились ярче, отражая не только свет солнца, но и пробившееся из ниоткуда свечение портала. Сноп света ударил из земли, все так же неустойчиво подрагивая, словно свеча на ветру. Круг увеличивался, сквозь свечение проступили очертания фигур людей. Яр осторожно стянул с моих плеч свой плащ, отстранился, понукая меня идти к порталу. Я знала, что нужно, мы сотню раз обсудили этот вопрос еще вчера. Знаю, но не могу вот так уйти, оставив любимого.

– Данни, время, - шепнул на ухо мой дракон.

Я просто обернулась к мужу. Молча потянулась, поцеловала в губы, обняла за шею, стараясь не плакать. Только бы не заплакать, нельзя, ему ведь тоже тяжело. Каково сильному мужчине глядеть на то, как его женщина плачет, и не иметь сил ее утешить? Нельзя раскисать и тем самым ранить Яра. И потому я попыталась улыбнуться мужу, отстраняясь и заглядывая ему в глаза.

– Не задерживайся, - тихо шепнула я.

– Ты даже соскучиться не успеешь, - подмигнул мне дракон.

И подтолкнул к порталу, откуда уже по одному выходили боевики. Затянутые в черное студенты старшего курса и выпускники. Молодые, горячие, полные сил и жажды свершения подвигов. Скольким удастся выйти из грядущей бойни живьем? Скольких уведут с собой духи смерти в мир иной?

Первыми в портал шагнули Хмелик с мастером, потом Улька. Я до последнего оттягивала расставание с мужем. Мои метания заметил Листик и, взяв за руку, потянул в золотистое марево.

Сияние окутало меня, всасывая в наполненный искрами и всполохами мир. А там, за золотистой пеленой, еще виднелась фигура Яра. Я видела, как он махал мне на прощание, все так же самоуверенно улыбаясь. Но в тот краткий миг, до того, как свечение стало непроницаемым для взгляда, я успела увидеть, как угасла улыбка моего дракона, как потухли его необыкновенные глаза. Печаль, вот что отразилось на челе любимого. Та же эмоция, думаю, читалась и на моем лице.

Уля мягко обняла меня, пытаясь успокоить, и я обняла подругу в ответ. А вокруг гудел воздух, шуршали силовые линии, вспарывая свечение портала. Этот переход не походил привычную на «кротовью нору». Это была сила иного рода, мы словно стали воздухом, ветром, туманом. В теле появилась непривычная легкость, которую сменило чувство стремительного падения. А потом свет снова задрожал и стал медленно таять, открывая взору очертания Нуирской площади.

Вокруг нас на мостовой стояли мастер Кинар и еще десяток преподов из академии. Уставшие и осунувшиеся, с испариной на лбах, с тенями под глазами. Да уж, тяжко им пришлось. Это мы в уже готовую дыру нырнули, а магам нужно было ее создать под отряд боевиков.

– Как вы?
– первой очнулась и пришла в норму Улька.
– Как самочувствие?

Кинар не удержался от смеха и махнул рукой. Преподы тоже облегченно выдохнули.

Нуир незаметно изменился. Он был вроде бы тот же, что и раньше. Те же чисто выбеленные цветной побелкой стены, черепичные крыши, скрипучие флюгера, резные ставни на окнах. И все же он стал иным. Чувствовалась притаившаяся в его закоулках настороженность. Среди жителей появилось множество незнакомых мне людей и нелюдей. Видимо, студенты привезли с собой семьи, а также в Нуир съехались жители окрестных деревень.

Наш городок стал шумным, нервным, каким-то неуютным. Исчезли те размеренность и покой, что царили здесь раньше. Только истуканы-хранители, стоящие у ворот академии, продолжали холодно пялиться в пространство своими пустыми глазницами. Им все равно, они из камня. И мне казалось, что я тоже медленно каменею, идя по знакомым улочкам. Каменею от страха, волнения, ожидания беды. И в том месте, где билось сердце, словно застыла ледышка, мешающая вздохнуть.

Так вот, молча и безрадостно, мы и добрели до лавки, на пороге которой нас уже ждала Ольха. Боровичиха как раз подметала порог и, выронив метлу, бросилась нам навстречу.

– Ой, ой! Вернулись!
– запричитала Ольха, повисая на шее у сына.
– Отощали, осунулись! Не кормили вас там, что ли?

Я же говорю, для Ольхи прием пищи это священный ритуал. А жуткое слово «диета», столь любимое Улей, боровичиха считает ругательством и в своем присутствии слышать не желает. Вот и сейчас боровичиха стенала и причитала, глядя на Ульяну с ее выпирающими ключицами и проступившими скулами, которым моя подруга радовалась, как дитя малое, любуясь в зеркало. Судя по взгляду Ольхи, вскоре всю эту «красоту» беспощадно закормят пирогами и отбивными, стремясь приблизить девичий силуэт к более округлым линиям.

На крики жены из лавки вышел Вяз. Улыбнулся, что бывало с ним редко, и двинулся обниматься, мягко оттеснив супругу. И вот сейчас, стоя под летним солнцем, рядом с теми, кого я так любила и чьими жизнями я дорожила больше своей, я особенно остро ощутила отсутствие Яра. Слезы сами полились из моих глаз, стоило вспомнить лицо мужа, когда он провожал меня у портала. Что же я за размазня-то стала? Не девица, а фонтан многоструйный. Все реву да реву без устали.

– Мать, - разглядывая меня, обратился к Ольхе Вяз, - мята у нас еще есть?

– Целый сноп, - гордо сообщила Ольха.

– Идемте-ка, чайку выпьем, - подытожил боровичок и, ухватив меня за руку, повел в лавку.

Следом за нами потянулись и все остальные.

***

На старой груше в саду уже появилось парочка желтых листочков, но облетать не торопились, еще крепко держались за пушистую крону. И соловей все так же шуршал в ветках, гоняясь за своим обедом. День медленно перетек за полдень, солнышко постепенно скатывалось к горизонту. Вроде еще день, вроде светило еще греет во всю силу, а дыхание вечера уже ощутимо. Травы колышутся тише, комары жужжат громче. Покой и тишина, в которых так хочется спрятаться от ужаса, творящегося в этом мире.

Я уже несколько часов сидела на скамейке под деревом и не могла найти в себе силы заняться делом. Взгляд то и дело устремлялся в небо, против воли пытаясь различить там блеск аметистовой чешуи, взмах крыльев стремительно летящего дракона. Из рук у меня все валилось, я спотыкалась на ровном месте, так что вскоре Ольха выставила меня в сад. Где я и сижу теперь, как кукла на чайнике. Ни эмоций, ни мыслей.

В кустах шиповника послышалось шуршание, заставившее невольно вздрогнуть. Проклятая память, столько лет прошло, а я все так же боюсь шорохов. Кусты продолжали шуршать, потом начали хрустеть, и вот пред мои ясны очи явился шиш. Затравленно оглянулся по сторонам и посеменил по лужайке. Целенаправленно ко мне семенил. Я, если честно, напряглась. Поди знай, что там у этой нави на уме? Она сейчас не та, что прежде.