Крылатая.Небо для двоих

Голубок в руках алхимика ожил и пытливо задрал клюв, ожидая команды. И что тут началось! Комнату заполнили выкрики и команды, свист вестников и радостный визг алхимиков и магов. Все вокруг снова принялись обниматься. А мы с Федотом пораженно наблюдали, как стоящая рядом с Листом Ульяна Нагорэ схватила алхимика за плечи и, не стесняясь окружающих, поцеловала парня в губы. Сева был в таком шоке, что даже когда его отпустили, продолжал непонимающе глядеть на Улю.

– А то достал со своей скромностью, - обиженно выдохнула Уля.

– Даже конец света может быть полезным,- подытожил Федот и уплыл прочь от окна.

– Сева, не спи, замёрзнешь, - с улыбкой произнесла я и тоже решила уйти подальше от эпицентра любовной активности.

Северин моему совету внял и, еще поморгав, тупо глядя в пространство, все же решил, что пора и ему проявить хоть какую-то активность. Когда я выходила из библиотеки, Улька и Сева уже вовсю целовались, да так, что едва не опрокинули стоящий за их спинами шкаф. Что же, порой нам нужен конец света, чтобы понять свои чувства и принять их.

Когда я выбегала во двор, небо уже расчерчивали юркие вестники, устремляющиеся к адресатам. А само небо! Оно еще не обрело привычный глазу цвет, но мерзкая, похожая на копоть дымка исчезала, давая солнцу возможность снова светить в полную силу. Аметистовый росчерк в небе я заметила, когда уже подбегала к воротам, и только ускорила бег. А потом по земле снова прокатилась мелкая дрожь, заставившая чёрные скалы, торчащие из воды, осыпаться пылью в реку. Мир яви стряхивал с себя захватчиков, стирал следы их пребывания, медленно возрождался.

Яр встретил меня на середине моста, поймав в объятия и закружив, вызывая визг восторга.
– Вышло?
– заглядывая дракону в глаза, шепнула я.
– Выйдет, - уверенно кивнул Яр.
– Когда последний портал запечатают, этой дряни здесь больше никогда не появится.

– Значит, я угадала?
– взвизгнула полная гордости алхимичка.
– Все закончилось?

– Ты? Данни, да ты всех нас спасла, - возмутился мой змей, а потом, поразмыслив, добавил: - И рано еще одной бегать, поди знай, что за твари тут притаились, - а потом еще и пригрозил: - А не будешь слушаться, запру.

– Можешь даже связать. Не пикну, - обнимая его, тихо шепнула я.

– М? Мне нравится ход твоих мыслей, - осторожно целуя мое плечо, отозвался Яр.

Под мостом снова запела и забурлила река. Ветер трепал волосы и бросал их пряди в лицо, а я, все так же не переставая улыбаться, любовалась своим драконом. Еще сильнее обняла его и тихо разрыдалась, наверное, впервые за долгие годы не от горечи и обиды. Нет, я впервые плакала от облегчения и радости, от того, что все уже позади.

На мост, опасливо озираясь, выходили защитники крепости и простой люд. Все, как один, глядели в небо и с радостью отмечали, как оно снова обретает привычный цвет. И тут над крепостными стенами разнесся истошный крик Ольхи, полный негодования и гнева:

– То есть как это поженились?
– бушевала боровчиха.
– Без нас?

– Вот, а ты говорила, все закончилось, - давясь смехом, произнес Яр.
– Конец света только начинается.

И мы с улыбкой наблюдали, как в нашу с драконом сторону по мосту широко шагает злая и разгневанная боровичиха.

– Предлагаю сбежать к морю, - все так же глядя на Ольху, предложил Яр.
– Когда все стихнет.
– С тобой - куда захочешь!
– согласилась я.
– Вот нет, чтобы сразу такой покладистой быть, - деланно негодующе произнес дракон.
– Чем сложнее бой, тем слаще победа, - сообщила я и поцеловала мужа в нос.

И я вот сейчас поняла одно. Счастье, оно в мелочах, и нам для этого самого счастья не так много и нужно. Чтобы наши близкие были живы и здоровы, а тот, при котором сердце бьется чаще, смотрел на нас с такой же любовью, как и мы на него. И тогда ничего не страшно и все можно пережить. Даже конец света.

Эпилог

Меня подняли с постели ни свет ни заря. По дому носились очумевшие от дел боровички, люди и одна очень активная драконица.

– Главное, пускай лучше целится,- вздыхала Ульяна, заплетая в венок еще цветов дикой моркови, белых таких, пушистых.

Вообще, по традиции, венок невесте плетут подружки, наговаривая пожелания на хорошую семейную жизнь. Но подруга у меня одна, и она, разогнав всех, уселась плести мне венок с таким серьезным видом, что я бы не решилась даже подойти к ней, не то что предложить помощь. Уля сообщила, что если еще кому-нибудь из нуирских девиц доверить такое дело, то они от зависти нажелать могут такого, что к вечеру меня короста пополам с холерой накроет. Спорить я не стала.

Госпожа Риале и Ольха скрупулезно облачали меня в свадебный наряд, под окнами уже собралась женская часть гостей, украшали лошадь. В доме украшали меня. И вот настал тот волнительный час. Я еще раз глянула на себя в зеркало.

Я красивая. Вот никогда не замечала, а ведь это правда. И мне очень идет белый подвенечный наряд из кружев и шелка, с открытыми плечами, широким атласным поясом и летящей юбкой со шлейфом. Волосы мне, как и положено, заплели в две косы, перевили их жемчугом, лоб пересекала шитая серебром лента, серебряные же нависочники, шитые серебром туфельки. Венок только довершил образ.

– Он онемеет от восторга, - выдохнула Уля, обнимая меня.

– Ага, это точно не про Яра, - засмеялась драконица.
– Этого скорее прорвет на остроты.

Я только улыбнулась, и меня повели вниз. В день свадьбы невесте полагается плакать, но от радости мне больше хотелось петь и плясать.

На улице уже пахло осенью и вовсю желтели листья на деревьях, но солнечные лучи продолжали греть по-летнему тепло. Мир уже готовился ко сну, погруженный в задумчивую полудрему, земля дышала туманами, деревья шуршали янтарно-желтыми листьями, небо еще хранило прозрачную летнюю синь.

У порога нас ждала украшенная цветами кобылка Буса. Просто «коровий» окрас Березки очень контрастировал с моим подвенечным нарядом, а вот Луна, пускай и пепельно-серая, но все же не так резала глаз, как моя пестрая кобылка.

Вот затянули песни, стали в строй и этим строем двинулись к академии. А где еще гулять свадьбу студентке и преподавателю? Нам и выбора не оставили… если честно.

Из окон высовывался люд, мне приветливо махали, желали счастья и здоровья, обсыпали зерном и монетами. Вот теперь на глаза навернулись слезы. Настоящие, искренние, от осознания, что за тебя от души рады те, с кем ты жил бок о бок. А еще было горько, что отец не дожил до этого дня, как и мастер, видели бы они меня. А может, и видят? Я с надеждой взглянула на небо — ни облачка, только ослепительное солнце и пронзительная, бездонная синь. Наверное, видят.