Крыло бабочки

– Кто был этот странный парень? – интересуется Орландо, подходя ко мне. Вот черт...

– Охотник на волшебных животных, – мое сердце гулко стучит.

– И ты, Муза... Ты правда... На самом деле...

– Фея... Пришло время закончить спектакль, – тепло улыбаюсь ему я. – Ты так не думаешь?

Спасибо тебе, Орландо. Я не знаю, как, но ты помог мне хотя бы на время победить мою боль, потому что сейчас я снова чувствую ее в себе как никогда сильно. И все же что-то будто успокаивается, когда он рядом. Я не знаю, как объяснить это, но...

– Думаю, только... Пожалуй, нам лучше сделать это завтра, – отвечает он, внимательно следя за моей реакцией.

Пожимаю плечами. Будто бы я была против.

Дракон, только бы это закончилось. Дракон, пожалуйста, только бы это закончилось. Сегодня ночью я не могу уснуть. И даже не потому, что мне дико-дико хреново. Наверное, впервые в жизни я хочу выть. И завыл бы, если... Без “если”. Одно радует: завтра это закончится. Винкс отыграют в нашем спектакле, а затем... “Уйдут искать сказочных животных дальше”, – так звучит официальная версия для Джордано, Джулио и даже для меня. Они так и не открылись мне до конца. Только сказали, что на самом деле являются феями, охраняющими гармонию и мир на Земле. Как же. Но это для меня. Для остальных членов общества “Радуга” Винкс – по-прежнему обычные девушки, а случившееся на площади – дело рук злого охотника на сказочных животных.

И завтра я увижу их в последний раз, а потом Винкс вернутся обратно к себе, в будущее. А я проживу тут еще несколько десятков лет и сдохну. Такие вот совсем не радужные мысли у члена общества “Радуга”.

Мы расположились лагерем у той самой реки, где Орландо впервые повстречал пернатую кошку. Я сижу на том же самом камне, на котором сегодня играл днем. Я помню, как на меня смотрела Муза. В тот момент мне казалось, что между нами нет никаких препятствий. Ни время нас не разделяет, ни чужое тело. Это были самые лучшие минуты в моей жизни. Пожалуй, я даже благодарен Дракону за то, что позволил мне в последний раз увидеть Музу. Такой вот подарок-сюрприз, которого никто не ждал.

Это были, мать его, самые крутые дни за последний месяц. И будут за мою оставшуюся жизнь. И, нахрен, я никогда их не забуду. Буду вспоминать, когда совсем осточертеет. Ты же отправишься в наше... То есть, уже свое время. И как-нибудь построишь там свою жизнь. И все будет замечательно. Алюминь.

Я тихонько поигрываю на этой долбаной лютне, хотя давно уже не считаю ее таковой: за это время уже привык к ней. И даже выражаю таким образом свои эмоции. До чего докатился? Ну, в какое тело попал же. Наигрываю какую-то рандомную песенку, всплывающую в памяти, перебираю струны и пытаюсь успокоить расхреначенную душу, но что-то сегодня вообще не вставляет.

Не сразу замечаю, как о мою ногу трется пернатая кошка. Когда и каким образом она пришла сюда – в душе не имею понятия, но даже такая компания ничего. Потому что я чувствую острую потребность излить кому-то душу. Набу не катит, так как мне какого-то стыдно распинаться перед призраком, Оло не совсем меня поймет, а вот пернатая кошка... Очень даже ничего. Она мурчит, и я неловко поглаживаю ее. Говорят, это вроде релакса. Да нихера что-то.

– Я ненавижу. Эту гребаную, долбанную, хренову жизнь! – кошка вопросительно мяукает, но я пожимаю плечами. Простите, вырвалось. Ну, ни королевских кровей, ни манер не имеем. Сейчас можно и собой побыть.

– Знаешь, что такое безысходность? – интересуюсь я у пернатой кошки. – Думаешь, это та херня, когда за тобой гоняются придурки с алебардами? Да нихера. Ты же легко можешь от них увернуться. Безысходность – это у меня. Я вижу ее в последний раз, понимаешь? Я застрял здесь. И никогда не смогу вернуться. Ненавижу. Просто. Ненавижу. И я вроде как готов смириться... Но не могу, – внезапно у меня открывается словесный понос, – и не хочу. Я вот прямо сейчас готов заорать ей, что это я. Знаешь, как хреново очутиться не в своем времени и застрять в каком-то доисторическом, блин, периоде? Меня все здесь бесит, я хочу обратно в свое тело, которого, походу, не осталось. А знаешь, в чем прикол?.. – я изливаю ей все. Кошка периодически почесывается и вылизывается, лениво поглядывая на меня так, словно я придурок какой. Полностью с ней солидарен.

– ...а потом я оказался здесь. И завтра она улетает. И я не могу ей сказать. Понимаешь? Да нихрена ты не понимаешь, но все равно, спасибо, что хоть выслушала, – вздыхаю и, закатив глаза, смотрю на небо. От этого, конечно, легче не становится.

– Не совсем понимаю, но да, как ты это сказал... Странное слово. “Хреново”, – соглашается со мной кошка.

Пауза. Фейспалм. Жизнь-боль. Я медленно поворачиваю к ней свою голову и, изогнув одну бровь, скептически осматриваю ее:

– Ты разговариваешь?

– Только с Музой, – замечает пернатая кошка. – Критти. Мое имя Критти. Я была по-своему связана с Орландо. Не так, как с Музой, но что-то вроде этого. Но он умер, не так ли? Ты играл его руками, пел его голосом, но ты не он.

– Спасибо, кэп. Меня все адски задолбало.

– Мне тоже здесь не особо нравится.

– У Винкс ты придешь еще в больший ужас.

– Насколько там все плохо?

– Настолько, что я оттуда ушел. Вечеринки, балы, очень много нарядов, много трансформ и закидонов у фей.

– Но это лучше, чем здесь?

– Определенно, – впервые за много лет мне хочется закурить. Но сразу же перебарываю это желание. Во-первых, нечем. Во-вторых, нахрен?

– Сорян, что занял его тело. Я честно не хотел, – почему-то впервые в жизни я извиняюсь за то, в чем не виноват. Настолько истосковался по пониманию, что ли?

– Я понимаю. Жаль только, что ты остаешься здесь. Но ведь ты еще можешь ей сказать, – замечает Критти.

– Зачем? Для собственного душевного успокоения? Я, конечно, эгоист, но не настолько. Я же все равно не вернусь. Не хочу, чтобы она страдала. Да и, может, уже поздно...

– Зачем приносить ненужные жертвы? – Критти скептически смотрит на меня. – Не в твоем стиле.

– Я уже и не знаю, что в моем стиле.

– А, может, она имеет право знать, что ты жив и находишься в относительном порядке? Не думаешь, что она скучает? И что ей станет намного легче, если ты ей скажешь.

– Я...

Внезапно позади раздается звук шагов. Твою мать. Захлопываю рот, как и Критти. Резко оборачиваюсь и вижу Музу, которая нерешительно замирает сзади. Твою ж мать...

– П-привет, Орландо, – улыбается она, слегка смущенная, – ты не против, если я присяду рядом? Мне не спится.

Качаю головой. Вообще без вопросов. Она садится на тот же камень, что и я, поглаживает Критти, которая снова изображает из себя обычную пернатую кошку, и задумчиво смотрит вдаль, то ли думая о чем-то своем, то ли пытаясь запомнить окружающие пейзажи.

У меня же внутри все напряжено, потому что мне доставляет невыносимую боль каждая секунда, которую я провожу рядом с ней. И в то же время радость. Черт. Черт, черт, черт. Я просто не могу ей сказать еще по одной важной причине. Вдруг уже поздно. Просто... Сколько там времени прошло, я не знаю. Быть может, у Музы уже давно начались новые отношения, она счастлива с новым парнем, а тут я в виде острой занозы в пальце, воспоминание из дерьмового прошлого. Я не хочу разрушать что-то, что уже могло появиться в ее жизни. Просто боюсь напоминать о себе тогда, когда мне в ее жизни уже может и не быть места. Че-е-е-ерт. Невольно усмехаюсь. Ну и в кого ты превращаешься, Рив? Размышляешь в наилучших традициях парней главных героинь всех этих любовных женских романчиков. Или – с ужасом думаю – они не так уж сильно и врали? Докатился ты, Рив, в общем. Приплыли. Вовремя приспичило окончательно тебе влюбиться, чтобы мозг выдавал подобную херню.