Крылом к крылу

Подруливаем к опушке леса. Поставив машину в укрытие (капонир), направляемся по утоптанной тропке к небольшому домику, где располагается КП полка. Навстречу нам быстрыми шагами идут трое. Впереди майор Дымченко - плотный, широкоплечий человек со следами ожогов на лице. Рядом с ним его замполит майор Петров и начальник штаба подполковник Кулин.

Этих людей я знаю давно. Мне не раз приходилось бывать у них на полевых аэродромах и. в полках. Но тогда я прилетал как представитель штаба воздушной армии. Сегодня же они [9] принимают меня как командира дивизии - своего непосредственного начальника.

На аэродроме идет обычная фронтовая жизнь. В укрытиях у самолетов суетятся техники и летчики. Идет осмотр самолетов. Рядом оружейники снимают с автомашин длинные тяжелые бомбы и подвешивают их в люки. Часть готовится к боевому вылету. Время от времени со взлетно-посадочной полосы в зимнее небо взмывают самолеты-разведчики. Сделав круг над перелеском, они уносятся на запад.

Приняв от Дымченко рапорт, вместе с ним и Петровым направляемся к местам стоянки самолетов. С того времени, как я последний раз был у Дымченко, состав летчиков в его полку изменился. Одни перешли в другие части на повышение, другие попали в госпитали, третьи пали в боях смертью храбрых. На смену им пришли новые люди, и мне хотелось познакомиться с ними непосредственно у самолетов.

В небольшой просеке, в капонире, самолет капитана Гришина.

Гришин - командир эскадрильи, один из лучших летчиков дивизии. Мы встретили его у самолета. В черной меховой куртке и сдвинутой на затылок шапке-ушанке он вместе с техниками проверял готовность машины к полету.

Заметив нас, капитан вытер руки, подошел и, отчеканивая слова, доложил о том, что [10] эскадрилья готовится к выполнению очередного задания.

О том, что полку предстоит налет на железнодорожную станцию, я узнал от прежнего командира дивизии генерала Владимира Алексеевича Ушакова и сейчас наблюдал, как личный состав полка готовится к выполнению сложной боевой задачи.

В этот день я ближе познакомился со многими людьми полка - с командиром звена лейтенантом Петровым, с молодым, полным боевого задора младшим лейтенантом Архиповым.

Командир полка представил мне и отважного разведчика полка лейтенанта Баранова, которого в полку знали как смелого воздушного бойца, умевшего добывать сведения о противнике в самых сложных условиях боевой обстановки.

У одного из самолетов мое внимание привлек громкий разговор. Говорили двое.

–  Что же ты, щучья твоя душа, снова по тревоге вещи в землянке забываешь! Думаешь, для тебя здесь няньки есть, - грозно басил один.
– Бери варежки-то!

–  Да не нужны они сегодня, товарищ старшина. Без них руки потные. Оставил их в землянке, чтобы просохли, - оправдывался простуженный фальцет.

Мы обошли самолет и увидали старшину, сующего варежки в руки младшего сержанта: [11]

–  Бери, говорю, уродина, раз приказываю, а то пальцы обморозишь!

В голосе старшины и любовь и забота о товарище.

–  Это закадычные друзья, - засмеялся Василий Иванович.
– Старшина Суровченко - «страшный» человек, особенно для своего дружка! Золотые руки у парня и не знающая границ работоспособность.

Побеседовав со старшиной и с его другом, мы направились дальше.

Часа через три по старой лесной тропинке Василий Иванович провел меня к домику на опушке, а отсюда в деревушку, где располагался его штаб.

Отряхнув в сенцах унты от снега, мы вошли в комнату - кабинет начальника штаба (так громко именовали ее летчики). Небольшое помещение, оклеенное обоями с золотыми цветочками, рассыпанными по голубовато-зеленому полю. Налево, у стены, походная койка, застеленная серым солдатским одеялом. На ней чаще спят приезжие, а хозяин обычно либо устраивается на полу, подстелив под бок меховой комбинезон, либо уходит в соседнюю комнату, на свободную койку.

У окна стол с наколотой на нем картой. В углу сундук с документами. Вот и вся фронтовая мебель. Когда мы вошли, Николай Яковлевич [12] Кулин наносил на карту обстановку, только что полученную из вышестоящего штаба. Николая Яковлевича я знал уже лет восемнадцать - с того времени, когда мы были еще курсантами летного училища.

Нового в основном ничего не было. Обе стороны продолжали совершенствовать свои позиции. Наши войска готовились к наступлению на Гжатск и, прощупывая вражескую оборону, вели бои местного значения.

Исходя из общей обстановки франта, определялись и действия авиации. Наши «пешки», так ласково называли летчики свои новые самолеты «ПЕ-2», действуя на высотах 200-400 метров отдельными экипажами и мелкими группами, бомбили железные дороги и большаки на участках: Вязьма - Смоленск, Спас-Деменск - Смоленск, Людиново - Брянск.

Частые налеты наших летчиков на железнодорожные станции Семлево, Волосту-Пятницу, Алферово, Туманово и Дорогобуж наносили немалый ущерб противнику. Десятки складов с боеприпасами и продовольствием, эшелонов с войсками и военными грузами были уничтожены в те дни. Нам удалось в значительной степени парализовать в дневное время и проселочные дороги, гитлеровцы были вынуждены подвозить по ним боеприпасы и продовольствие к переднему краю исключительно ночью или в ненастье, [13] когда наши летчики отсиживались на аэродроме, проклиная погоду.

Работы в те дни было много и все трудились не покладая рук. Вернувшись на базу после боевого задания, летчики бежали в столовку и, наскоро перехватив миску огненного борща, возвращались к самолетам. За это время техники успевали произвести осмотр самолетов и моторов, отремонтировать мелкие повреждения, полученные в бою, а оружейники подвесить новый запас бомб. После этого экипаж направлялся на выполнение боевого задания.

Как напоминание о тех жарких боях, о встречах со смертью, у летчиков остались следы ран и ожогов. От того времени и ожоги на лице командира полка Василия Ивановича Дымченко.

О том, как он получил их, знают в полку все - от летчика до повара и официантки полковой столовой - краснощекой, веселой девушки Катюши. Дело было так.

…Шел октябрь 1941 года. Танковые и моторизованные дивизии врага рвались к Москве. По Варшавскому шоссе тянулись на восток нескончаемые колонны гитлеровцев. У моста через Угру скопилась масса танков, грузовиков с пехотой, цистерн.

Эскадрилья Дымченко получила приказ нанести бомбовой удар по колоннам противника в этом районе. [14]

Звено взлетело без прикрытий и взяли курс на запад. Враг встретил советские самолеты зенитным огнем, но штурман Хрустков точно вывел звено на боевой курс. Первый заход. Бомбардировщики сбросили бомбы. У моста вздыбились столбы взрывов. То там, то тут возникали пожары. Сделав новый заход, советские летчики прочесали подходы к мосту.

Обстреливая из пулеметов вражеские танки, Дымченко заметил, что его атакует шестерка «Ме-109».

–  Сомкнись, - передал офицер команду товарищам, - атакуют «мессершмитты»!