Крылья беркута

— Заснул, что ли? — окликнул его Семен. — Или размечтался, как буржуйские пышки будешь молотить? Твое, конечно, дело, но ты попомни мое слово: придет время, не простишь себе такую оплошность, спохватишься, да не вернется.

— Ну и пускай, — набравшись храбрости, сказал Василий. — Я живу себе помаленьку, никому не мешаю...

Семена начинало разбирать зло — не доходят до Василия добрые слова, отскакивают, как горох от стенки.

— Вот такие, как ты, поперек дороги у нашей революции лежат. Ты можешь себе представить?

— Ну и неправда! — возмутился Василий. — Ты, Сень, на меня совсем навалился и зряшное говоришь.

— Не обижайся, Василий, — вмешалась Надя. — Он тебе как лучше хочет.

— Так я разве чего? — подобрел Василий. — Я ничего. И еще есть у меня просьба к тебе, Надежда, и опять же к Семену, — он просяще глянул сначала на Надю, потом на Семена. — Тут у меня кой-чего остается из одежки, потому как пешком ударюсь в Соляной.

— Замерзнешь к чертям, мороз-то вон какой.

— Ничего, Сень! У меня есть валенки. Правда, подшитые, ну, а как новые... Так я оставлю у тебя, — обратился он к Наде, — свой шухер-мухер? На сохранение.

— Ну, конечно, — согласилась Надя.

— Я скоро вернусь и заберу, — торопливо заверил Василий.

— Не волнуйся, места не пролежит, — успокоила его Надя. — Давай приноси.

— Между прочим, можно и ко мне — тоже никуда не денется, — предложил Семен.

— Ну, спасибочки, — поблагодарил Василий и собрался уходить.

В это время Надя, забыв предосторожность, повернулась к Семену так, что он увидел правую часть ее лица. Он положил гармонь на стул и шагнул к Наде.

— Это что у тебя со щекой?

— Да, так, пустое, — отмахнулась Надя, но Семен крепко взял ее за руку.

— Ничего себе — пустое! И вроде кровь запеклась?! — строго и встревоженно допытывался он.

— Где? — не зная, как отбиться, смутившись, спросила Надя. Она никому не собиралась рассказывать о своих злоключениях в Форштадте.

— Да вон, на нижней губе... — не отставал Семен.

— Правда, — приглядевшись, подтвердил Василий. — Будто ушиб! Верное слово!

— Ну, чего пристали? Просто так...

— Так? — зловеще проговорил Семен. — А я тебе скажу: били! Кто тебя бил, признавайся?

Надя поняла, что ей не отвертеться.

— В общем... — сбивчиво заговорила она. — В общем это... пожалуй, чепуха... говорить не стоит. — Но ей вдруг захотелось рассказать, рассказать все, все...

Она задумчиво взглянула на Семена, не отрывавшего от нее пристальных глаз, и глуховато сказала:

— Нет, конечно, не чепуха... — Несколько мгновений она стояла среди комнаты, не зная, с чего начать. — Влипла я сегодня...

Надя в изнеможении опустилась на стул и стала рассказывать о вдове Васильевой, о рыжем Рухлине и его семействе.

— Ну зачем ты пошла, зачем пошла к этим гадам?! — сжав кулаки, прорычал Семен.

Василий слушал Надю с широко открытыми глазами и думал о том, что она по-настоящему добрая душа. Про Рухлина такого не скажешь... Непонятно, почему Семен спрашивает, для чего она пошла к рыжему, — тут же и без всяких слов дело ясное, как на ладони!

— Сейчас я сама понимаю — не надо было идти.

Когда Надя стала рассказывать, как на нее накинулись у Рухлиных, лицо Семена стало иссиня-бледным, а рука потянулась к стоявшей рядом винтовке.

— Значит, ударил? — задохнувшись, спросил он.

— Раз ударил.

— А ты? Ты что ему на это?

— А что я могла?..

— Что верно, то верно, — со злой усмешкой сказал Семен. — Слыхал, Васек, какую песню Надежда оторвала: «Рыжий красного спросил, чем ты бороду красил»?

Он торопливо сунул Василию руку. Наде показалось, что Семен хочет поскорее выпроводить его.

— Счастливой тебе дороги!

— Прощай, Сеня. Не знаю, когда теперь свидимся.

Василий своими лапищами крепко сжал руку Семена и обернулся к Наде.

— Будь здоров, Вася. Да не вспоминай лихом, — сердечно сказала она.

Василий засмущался.

— Ты, слышь, Надежда, на меня не имей сердца. Может, когда и обидел невзначай...

По настроению Василия было похоже, что он собрался держать перед Надей покаянную речь, но его опередил Семен:

— Послушай, Васек, а что, ежели нам с тобой договориться вот насчет чего: когда притопаешь в Соляной городок и малость оглядишься...

Василий замахал руками, показывая, что не хочет и не будет слушать Семена.

— Ты, Сень, зря заводишь, ничего я там не стану делать. И лучше мне памороки не забивай.

— Да ты не кипятись и не спеши! А главное — выслушай, — пытался урезонить его Семен. — Ничего страшного тебе не поручаю, так что не бойся и раскрой уши. Там стоят каратели. Верно? Ты между дел присматривайся и старайся понять все, что там увидишь. И запоминай, для себя, конечно. Вот и все. Может, трудно? — насмешливо спросил он.

— Так это чего... — сдаваясь, сказал Василий. — Это вроде ничего... Глаза и так все видят.

— А я о чем толкую? — обрадовался Семен. — Ну будь здоров! До следующей встречи.

— Весточку подал бы, как там устроился, — попросила Надя.

Василий удивленно взглянул на нее: зачем Надежде понадобилась от него весточка?!

— Может, еще в гости к тебе наведаемся, — словно угадав, о чем подумал он, пояснила Надя и, переглянувшись с Семеном, добавила: — Мы вдвоем, примешь?

— Не придете, — решив, что его разыгрывают, усмехнулся Василий. — Там самое пекло.

— Нет, погоди, Васек, — оживился Семен. Новая мысль пришла ему в голову. — Ну, а что, если и вправду мне понадобится туда, в Соляной? Можно к тебе?

— Не впутывайте меня в свои дела! — взмолился Василий. — Вот хоть возьмите и убейте, а я сам по себе буду, и кончено... Ну, оставайтесь здоровы.

Наступая осторожно на носки, чтобы сапоги не скрипели, Василий вышел из комнаты.

— Не человек, а бревно! — зло сплюнув, сказал Семен, — Ну как еще ему доказывать? На кулаках, что ли? Ну, да шут с ним. Ты вот что объясни мне: как ты могла допустить себя до такого. А?.. — Он снова закипел от негодования,

Надя понимала, что подразумевалось под этими его словами, она сама уже задавала себе такой же вопрос. И ругала себя за излишнюю доверчивость: идя к Рухлиным, даже не подумала, что там могут встретить не так, как хотелось ей.