Крылья чёрные

–  Надеюсь, я сумел Вам угодить, - внезапно раздавшийся голос, приятный, твёрдый, полный уверенности в себе, раздался совсем близко.

Канторович, ушедшая было в размышления, взмахнула головой, стряхивая тягостные думы - и увидела рядом с коляской того самого офицера.

Он улыбался, открыто, но нешироко. Так, будто справился с порученным командованием заданием, и ждал похвалы (а может, и повышения в звании).

–  Да, признаться, эти цветы оказались полной для меня неожиданностью, - наконец нашлась, что ответить, Анна.

–  Ваше благородье! Передал в лучшем виде!

– довольно воскликнул лихач.
– Барышня, прикажете ехать на Литейный? Или куда ещё…

Канторович не видела глаз извозчика, иначе бы заподозрила неладное.

–  Вы не против, если я составлю Вам компанию? Мне как раз хочется посмотреть на город. Я так давно в нём не был…Война…Всё война…

–  Что ж, не откажусь от Вашей компании. Хотя бы из-за роз, - рассмеялась Анна.
– Но как Вас зовут?

–  Дмитрий Бобрев, лейб-гвардии Финляндского полка поручик, к Вашим услугам!

Офицер цокнул каблуками, взял под козырёк - а через мгновение уже оказался в коляске рядом с Канторович.

–  Лихач, трогай! Двугривенник сверху за бережную езду!
– лихо скомандовал гвардеец.

Анна так улыбалась…

"Она прекрасна, - словил себя на мысли расточитель.
– Она прекрасна"

Он смотрел, как она вдыхает аромат цветов. Краешек её губ играл натянутой струной, широко раскрытые глаза любовались то розами, то подснежниками. А рука…Её тонкая лева рука постоянно теребила волосы: сперва пальцы касались краешка бровей, затем ноготки танцевали на локонах, останавливались у виска - и всё начиналось снова.

–  Благодарю Вас за столь прекрасные цветы, - наконец Канторович повернула голову.

Прядка упала на её глаза. Девушка, смеясь, поправила непослушные волосы.

–  Пустое. Они вряд ли сравнятся с их хозяйкой.

Офицер ничуть не кривил душой: с каждым мгновением он всё лучше понимал, что желал бы осыпать комплиментами Канторович. Самые прекрасные слова в мире - и те должны были поблекнуть по сравнению с тенью этой девушки. Неужели он влюбился, как шестнадцатилетний юнкер? А что, почему бы и нет? Только…это помешает службе…Очень сильно помешает…

–  Я, признаться, обратил на Вас внимание ещё несколько дней назад. Вы тогда беседовали…на повышенных тонах с неким господином в мундире министерства внутренних дел. И мне подумалось, что Вам требуется хоть какое-то отдохновение…Я, наверное, говорю несколько путано?

Он, контрразведчик со стажем, не боявшийся лично участвовать в арестах вражеских шпионов, стушевался. Что творит красота! Даже выученная загодя речь показалась ему теперь жалким монологом и третьесортной пьески.

Анна закрыла глаза и улыбнулась.

–  Нисколько, - она открыла свои глаза-озёра, и взгляды двух людей соединились.
– Вы говорите от чистого сердца, мне это нравится. А тот человек…Да…Его надо забыть…

–  Какие же у Вас прекрасные глаза… - вырвалось у Бобрева.

И - удивительное дело - Канторович зарделась.

–  Благодарю Вас… - она опустила очи долу.

Рука её теребила волосы: Анна нервничала, заметно нервничала.

–  Н-н-ноо! Приехали!

– наконец воскликнул лихач.
– Пожалте, господа хорошие, довезли в лучшем виде!

–  Вы были правы, милейший: я не заметила стука копыт, - не поднимая взгляда, сказала Канторович.
– Вы…

Она не находила слов: так не хотелось расставаться с этим офицером, таким милым и славным, таким добрым и честным…

–  Мы ещё встретимся?
– сама того не желая, спросила Канторович, зарывшись в цветы.

–  Я Вас буду ждать здесь…Вы ведь, должно быть, где-то здесь служите или живёте?

–  Служу…В Центральном военно-промышленном, - легонько кивнула девушка.

Наконец, она подняла взгляд.

–  Только…не надо цветов, - она улыбнулась.

В уголке левого глаза показалась слезинка.

–  Ещё один букет я унести не смогу.

–  Я помогу Вам, - офицер быстро нашёлся и подхватил здоровой рукой букеты.
– Я помогу. И донесу их, куда пожелаете. Хоть до германской границы!

–  До парадной, если Вы так горите желанием, - Канторович повернулась к нему спиной.
– Благодарю ещё раз…

Бобреву показалось, что десяток шагов они проделали в одно мгновение, а контрразведчик хотел, чтобы они растянулись на часы, века, лишь бы только не расставаться с прекрасной Анной.

–  Я буду ждать Вас здесь, когда Вы освободитесь?
– контрразведчик словил себя на мысли, что переступает грань приличия.
– Простите мне мою назойливость…

Дмитрий надеялся, что сейчас не покраснел как помидор. Хотя…Лицо такое тепло…Наверное, всё-таки зарделся. Контрразведчик, тоже мне! Задание, видите ли! Как какой-нибудь студентик влюбился!

Но - странное дело - не видел Бобрев в этом ничего плохого.

Канторович бережно приняла букеты цветов и повернулась спиной к Дмитрию.

–  К шести часам вечера, - и скороговоркой, стараясь не оборачивать, добавила: - Я буду рада увидеть Вас снова, Дмитрий

–  Я буду самым счастливым человеком на свете. Как Ваше имя?

По "легенде"-то он не узнал ещё имени "прекрасной незнакомки".

–  Анна!
– донеслось из-за уже захлопнувшейся двери.

–  Анна…

Мелодия этого имени эхом отозвалась в сердце Дмитрия.

Бобрев молча вернулся в коляску лихача.

–  Должен признать, Дмитрий Петрович, я сам уже давно поверил, что Вы влюблены в эту даму. Замечательно работаете, побольше бы нам таких людей.

Эти слова принадлежали извозчику. Не коверкая слов, другим голосом - более серьёзным и высоким - говорил "лихач".

"Надо срочно что-то ответить, срочно!"

–  Благодарю. Надеюсь, скоро в нашей службе вовсе перестанет нуждаться Россия, - по-деловому ответил Бобрев.

–  К сожалению, враги России никогда не переведутся, так что и нашей службе, разве только под другим названием, вечно работать на благо державы. Работки на наш век хватит!
– невесело усмехнулся "извозчик".

–  Вы правы, - задумчиво произнёс Бобрев.
– Пожалуйста, в штаб. Мне надо подумать. И захватить необходимые средства.