Крылья

А оставшиеся двое Гвардейцев снова молча бросились на меня, занося алебарды для ударов.

Я не знаю, что с ними делают в войсках императора, как их воспитывают или, может даже дрессируют, но страх этим ребятам неведом, это уж точно. Они не останавливаются ни перед чем, действуют как роботы, запрограммированные только на одно действие — уничтожать тех, кого велят уничтожать. Никакие повреждения, никакие травмы и будто бы даже сама смерть не могут остановить этих ребят. В то время, когда простые люди-солдаты давно бы уже бросили оружие и сдавались в плен, с ужасом глядя на разорванные тела своих товарищей, эти бьются до последнего. До последнего бойца, до последнего вздоха, до последней капли крови… Если у них вообще есть кровь.

Вряд ли это люди. Сложно назвать человеком того, кто лишен всего того, что делает человека человеком, и в первую очередь это касается эмоций. Наверняка не просто так им делают полностью закрытые шлемы — чтобы никто не видел их мертвые лица, не выражающие ни единой эмоции. Если там вообще есть лица. А если нет — то это точно не люди.

И, значит, поступать с ними как с людьми — не имеет смысла.

Я скользнул в сторону, отодвигая одну алебарду предплечьем, и направляя ее в бок второму Алому. Локтем в челюсть — и алебарда оказывается у меня в руках, а ее владелец отлетает прочь, сбитый мощным ударом. Толчок — и шип на конце алебарды пробивает кроваво-красный доспех, застревая в боку и сбивая шаг так и не успевшему довернуть следом за мной свое оружие Гвардейцу.

Алебарду у него я просто отобрал. И ею же с разворота снес ему, раненому, голову. Не знаю, на какую силу были рассчитаны эти алебарды, но явно не на мою — голова хоть и взлетела над плечами, испаряясь красным дымом, но древко алебарды переломилось пополам, оставляя в моей руке только жалкий обломок, конец которого тоже начал испаряться красным.

Этот обломок я и всадил в живот последнего Алого, которого обезоружил секундой ранее. Когда он кинулся на меня с голыми руками, я просто вытянул вперед свободную руку, схватил его за шею, поднял в воздух и проткнул, как кусок шашлыка — шампуром, с той лишь разницей, что насквозь обломок не прошел, слишком короткий был.

Этого Алому хватило. Он несколько раз дернулся, отказываясь верить в то, что уже мертв, и пытаясь достать до меня руками, но потом утихомирился и начал истлевать красным шлейфом.

Первого Алого, которого я отправил в телегу, я найти так и не смог. Наверное, мой удар выбил из него весь дух, и он испарился тоже. Возможно, даже раньше всех остальных. Говоря честно, я не особо-то и искал. После уничтожения Алых я пошел помогать своим людям.

Оказалось, что солдат императора было не так уж и много — всего-то десятков пять. Во всем был виноват элемент неожиданности, который и заставил видеть напуганных и не готовых к обороне людей видеть в атакующих многотысячную армию. Когда на тебя, мирно жующего кашу из котелка, а то и сидящего со спущенными штанами где-то в кустах, несется вопящая вооруженная и одоспешенная орава, со страху легко увидеть в них три таких оравы, а то и все пять.

Солдат перебили всех. Среди них даже нашелся один маг, который и прокидывал портал, а после этого — поддерживал свои войска магией, кидаясь огнем и молниями. Это именно он выл в самом начале боя, читая заклинания. Точно так же он выл, когда его живот пробило метко брошенное кем-то на звук копье. Он умер прямо там где стоял, не в силах даже открыть для себя портал и спастись.

Среди наших людей потери были больше — элемент неожиданности сыграл свою роль. Семьдесят два трупа, из которых трое — в отложенном, но неизбежном статусе. Восемнадцать раненых, из которых пятеро — тяжело, и еще один на грани перехода в категорию трупов. К счастью, Тина не пострадала в заварушке, если не считать пореза на щеке, полученного от случайной щепки, и сейчас она с ног сбивалась, пытаясь помочь всем и сразу. Все, кто был в состоянии ей помочь, и имел хотя бы элементарные знания о целительстве, безропотно слушались ее, выполняя все приказания.

Подсчитав потери, я прошелся по лагерю еще раз, велел солдатам, знакомым мне еще по аванпосту Ядовитых Болот раздеть солдат императора и забрать их оружие и доспехи, но чуть попозже. После того, как я сделаю то, что собирался.

А собирался я влезть на ближайшую повозку и несколько раз хлопнуть в ладоши.

Так, что от моих хлопков потоком ветра пригнуло всю окружающую траву.

— Сегодня нас потрепали. — сказал я, когда все взгляды обратились на меня. — Враг устроил нам подлую ловушку, и я пока не знаю, как именно он это провернул. К счастью для нас, мы отбились. К счастью для нас, враг нас недооценил. Вы понимаете, что это значит?

Я обвел всех взглядом, и многозначительно кивнул:

— Это значит, что он нас боится. Это значит, что он понимает нашу настоящую силу и знает, что в будущем эта сила будет лишь расти! Что к нам будут присоединяться и другие города, что нас будет становиться больше! Именно поэтому он попытался атаковать именно сейчас, когда нас еще мало, уничтожить угрозу в самом ее зародыше! Не возможную угрозу, не какую-то гипотетическую угрозу… Реальную угрозу его диктатуре! А теперь скажите мне — если он даже сейчас не способен справиться с нами, если даже сейчас его планы по нашему уничтожению проваливаются — что может сделать он, когда мы возьмем столицу в осаду? Когда мы перережем пути поставок и он будет вынужден голодать в своем золотом дворце? Когда нас станет столько, что мы на стену сможем подняться просто по плечам друг друга? Что он сможет? Правильно — ни хрена он не сможет! Он уже сейчас ни хрена не может! Потому что он боится! А я его — не боюсь! И я призываю не бояться и вас тоже! Страх — это единственное, чем Тойфон сейчас способен подорвать наш боевой дух. Страх это единственное оружие, от которого у вас нет и не будет защиты… Кроме ваших собственных убеждений. Ни я, ни кто-то другой не сможет защитить вас от страха, кроме вас самих. Так что в следующий раз, когда вам станет страшно — вспомните, что Тойфон сам боится нас, как огонь — воды! И не бойтесь. Потому что если вы не будете бояться, то император лишится единственного оружия, которым обладает. Каждый из нас уже победил. Но еще не каждый это понял.

Закончив с речью, я спрыгнул с повозки и пошел помогать с ранеными. По пути я поймал странный взгляд конунга, которому перематывали порез на предплечье. Он смотрел на меня задумчиво, но без одобрения, будто мои слова пошли вразрез с тем, что он ожидал услышать, но при этом не вызвали в нем отторжения. Мне, в принципе, этого было достаточно. Ведь людям сейчас нужно было услышать… Просто услышать. Все, что угодно. Лишь бы оно не несло в себе подтекста «мы все умрем». Им было важно знать, что тот, вокруг которого все собирались, ядро армии, ее центр — он никуда не делся. Он здесь и готов бороться дальше. А значит, и им не зазорно.

Среди прибывших из Тангара нашелся маг, который после недолгих поисков открыл мне тайну открытого в середину лагеря портала — он нашел портальную вешку. Простую ветку, лежащую прямо посередине лагеря, на которую в пылу сражения не раз и не два наступили. Именно ее кто-то заколдовал, сделав из нее маяк, по которому враги проникли к нам в лагерь.

А это значило только одно. Шпионы в наших рядах не закончились.

Глава 17. Старая знакомая

Через несколько дней, прошедших, к счастью, спокойно, мы подошли к следующему на нашем пути городу. Вернее, мы должны были к нему подойти. На самом деле нам пришлось остановиться в квадре от стен, и еще пол-квадры преодолеть на лошадях в составе небольшого отряда — я, Тина и конунг.

Именно здесь стояли виселицы. Много, больше десятка. Каждая представляла собой наскоро собранную при помощи веревок П-образную конструкцию, из спешно нарубленных стволов. Стояли виселицы здесь всего ничего — на многих стволах даже до сих пор не завяли листочки. Хорошо если полутора-двое суток прошло с тех пор, как их поставили. То есть, это случилось как раз примерно в тот момент, когда мы вышли из Тангара.

Приближаясь к виселицам, я боялся увидеть висящими на них тела простых людей — местных жителей. Подобная акция устрашения была бы вполне логична и ожидаема — я бы и сам попытался напугать как армию вероятного противника, так и тех, кто планировал к нему присоединиться. Повесить пару десятков самых отъявленных бунтарей — то, что нужно для реализации такого сценария.

Но это оказались не простые жители. Висящие в рядок на трупы, по семь на каждой виселице, были поголовно одеты в ярко-красные мундиры императорской армии. Руки их были связаны за спинами даже после смерти, из чего можно было сделать вывод, что сопротивлялись они до последнего. Ничего удивительного, учитывая, насколько имперские войска уверены в своей силе и безнаказанности.

Удивительно разве что то, что их здесь так мало. Шестнадцать виселиц по семь человек на каждой. Чуть больше сотни солдат. Учитывая, что город, раскинувшийся перед нами, был довольно большим и вмещал никак не меньше пяти тысяч жителей, это вообще капля в море. Или это вообще не имперские солдаты? Может быть, это хитрый план и на самом деле от имперцев здесь только форма? А на самом деле это все те же простые мирные жители, повешенные в назидание прочим? Я бы нисколько не удивился такому исходу, считай, убиваешь двух зайцев одним выстрелом — и армию противника обманываешь, и потенциальных его противников стращаешь. Превосходный во всех отношениях результат ценой сотни жизней из пяти тысяч.