Крымский излом: Крымский излом. Прорыв на Донбасс. Ветер с востока (сборник)

– Павлов не предатель, товарищ капитан, он просто дурак! – резко возразил мне Василевский.

– Ах, не предатель… Тогда, товарищ генерал-лейтенант, почему немцы, по натуре ужасные педанты, скрупулезно рассчитывающие каждый свой шаг, смогли всерьез поверить в смешную цифру в шесть недель, которые им понадобятся, чтобы пройти от границы до линии Архангельск-Астрахань? Это только в том случае, если они были уверены, что на одном или двух главных направлениях перед ними рухнет фронт. Такое у них получилось в Литве и Белоруссии, так что делайте выводы сами.

И этот же план войны в течение шести недель позволил немцам перед ее началом сделать все, чтобы не насторожить нашу разведку. Сами знаете, что не было отмечено подготовки к зимней кампании в России. Ни теплых вещей, ни специального топлива и смазки… А уж после разгрома Западного фронта и прорыва немцев через Минск на Смоленск, мы заимели то, что имеем. Понимаете, товарищ генерал?

– Понимаю! – Василевский поднял голову. – А что это за план войны в течение шести недель?

– Будете в нашем штабе, увидите сами. Спросите у полковника Бережного, что такое «план Барбаросса». – Я вспрыгнул на броню. – У него есть на эту тему специальная литература, вам как генштабисту это будет весьма интересно.

Василевский молча кивнул и полез через люк на командирское место.

6 января 1942 года, утро.

Женский лагерь для советских военнопленных под Бахчисараем

Старший военфельдшер Алена Лапина

Вот уже больше суток канонада гремит не только с юга, со стороны Севастополя, но с северо-запада, примерно там, где расположены Евпатория и Саки. По лагерю ходят самые разные слухи, в том числе и о том, что всех нас при подходе Красной Армии немедленно расстреляют. Но большинству женщин-военнопленных было уже все равно, лишь бы прекратились эти пытки голодом и холодом.

Шум моторов и лязг гусениц – танки. Конечно же немецкие, какие еще танки могут быть здесь, в тылу. Вчера мимо лагеря весь день шли немецкие войска. Шли от Севастополя на север, туда, где сутки назад загрохотала канонада. Неужели наши высадили десант?

Но надежды на освобождение таяли с каждым часом. А вчера в полночь канонада стихла. И тогда наши женщины в бараках заплакали. Они поняли, что наш десант уничтожен. Сейчас немцы, покончив с нашими бойцами, наверное, возвращаются – сытые, возможно пьяные, довольные собой.

Слышим – танки свернули с дороги в сторону лагеря. Что бы это значило? Неожиданно затарахтели пулеметы, судя по звуку, это были немецкие пулеметы МГ. Моя соседка по нарам и подруга, сестра медсанбата Майка Селиванова, толкнула меня на земляной пол барака – и откуда только силы взялись! – потом упала следом. Вовремя – по тонкой дощатой стене дробью простучала очередь. Пронзительно закричали раненые, сверху посыпался какой-то мусор. Пулеметчик бил сверху, с вышки, и даже те, кто успел подобно мне и Майе упасть на пол, не могли чувствовать себя в безопасности. Стало страшно, вот сейчас меня убьют…

В ответ на стрельбу с вышек раздался залп из множества автоматов и пулеметов. Потом грохнули орудийные выстрелы, от которых вздрогнули тонкие стены барака. На головы опять посыпался мусор. Пушки били почти в упор. Женщины лежали на холодном земляном полу тихо, как мыши. Потом заполошная стрельба стихла. Со звоном лопнула проволока, сминаемая гусеницами танков. Лязг траков и урчание моторов совсем близко. Кто-то пронзительно завопил на русском с татарским акцентом:

– Жить хочу, пощадите, жить… – одиночный выстрел оборвал крик на полуслове. Тишина.

Мамочка, думала я, вжимаясь в утоптанную глину пола барака, неужели наши? Иначе с чего бы это немцам убивать своих холуев?

И тут где-то рядом, прямо за стеной, раздается хрипловатый мужской голос:

– Товарищ капитан, смотрите… – а дальше прошла ни разу не повторяющаяся шестнадцатиэтажная словесная конструкция, в ходе которой боец выразил свое сожаление о том, что охрана лагеря умерла так легко и быстро.

Сердце у меня от волнения прыгнуло к самому горлу. Все-таки наши! Слова «товарищ капитан» – они как пароль. Откуда здесь наши, почему на танках – это сейчас не так уж важно, главное, что это наши.

Со скрипом распахивается дверь в барак, вместе с неярким светом утра в надышанную полутьму врывается ледяной январский воздух, и голос, правда уже другой, чуть постарше:

– А ну, товарищи женщины, будьте любезны – выходите по одной, не задерживайтесь!

Свет ударил мне в глаза, заставив зажмуриться. Ледяной ветер легко пробил гимнастерку и истрепанное нижнее белье, обжег тело. Постепенно глаза привыкли, и стали различимы детали. Я увидела дымящиеся руины барака охраны и изломанные трупы людей в серо-зеленых шинелях. Разбитые вышки и свешивающееся с одной из них тело пулеметчика. Запах сгоревшего пороха и тротила и сладковатый соляровый перегар работающих танковых дизелей.

Бойцы в одинаковой странной пятнистой униформе, лица разрисованы диагональными черными полосами, как у дикарей – даже сразу не поймешь, кто они такие и где их командир. Все они вооружены ранее не виданными короткими карабинами с длинными изогнутыми магазинами. Пусть я была всего лишь военврач, но в оружии худо-бедно разбираюсь.

Танки, по-зимнему заляпанные полустертой известью, были мне тоже незнакомы. Но из-под белых пятен проглядывал не проклятый угольно-серый цвет, а привычный советский. Среди «пятнистых» были и черные бушлаты военных моряков. Оружие у них более привычное: СВТ, ППД, немецкие МП-40. Но видно было, что с «пятнистыми» они держатся запросто, обмениваются куревом, пересмеиваются о чем-то своем. На женщин смотрят с жалостью и сочувствием.

Я и мои подруги по несчастью, конечно, не верили немецкой пропаганде, будто нас как изменников Родины расстреляет НКВД, но все же, а вдруг…

У одного из танков совещались два морских командира и пятеро «пятнистых». Обрывок фразы, долетевший оттуда вместе с ветром:

– Товарищ генерал-лейтенант… – заставил всех дернуться. Пожилая санитарка, баба Маша, не иначе как чудом дотянувшая до освобождения, душа и мать барака, с трудом доковыляла до группы морячков в черных бушлатах.

– А кто енто, сынки?

– Осназ РГК, мамаша! – ответил коренастый тоже немолодой старшина, отбросив в сторону цигарку. – Правильные бойцы, немцев душат, как удав кроликов.

И почти тут же раздался голос командира моряков:

– Старшина Еременко, нас оставляют для защиты лагеря. Возьми бойцов, пораздевай дохлых фрицев и полицаев. Им уже все равно, а женщины мерзнут.

Тем временем «пятнистые», торопливо побросав курево, порысили к танкам. Взревели на повышенных оборотах моторы. Пятясь задним ходом, с запрыгнувшими на броню бойцами, танки стали выбираться из лагеря.