Крымский излом. Часть 4

Чуть позже вспыхнула стрельба в северном пригороде Брянска, куда с ходу ворвались русские танки и мотопехота. Небольшое количество солдат гарнизона, и так уже большей своей частью введенного в бой у вокзала, еще не до конца сформированный и почти не обученный батальон русских коллаборантов совсем недолго смогут сдерживать танковую лавину большевиков. Что такое хорошенько разогнавшийся русский паровой каток Иоахим фон Лемельзен знал по прошлой войне. Резервов не было совсем, в бой уже было брошено все, что командование корпуса смогло наскрести в самом Брянске и его ближайших окрестностях. И вот еще один удар…

– Господин генерал, – сообщил вбежавший в кабинет запыхавшийся адъютант, – только что пришло сообщение: русские танки захватили Ивановку и Отрадное, дорога на Рославль перерезана.

Бросив беглый взгляд на карту с немногочисленными пометками, командир 47-го моторизованного корпуса понял, что картина русской операции до боли напоминает то, как он сам брал этот город всего полгода назад под командованием гениального Гудериана. Только русские танки и мотопехота сейчас движутся быстрее, чем тогда немецкие. Очевидно, что после захвата Брянска русское командование планирует перегруппировать свои силы, и нанести еще один удар, на этот раз с тыла, по 35-му армейскому корпусу, защищающему Орел и Мценск. Это будет уже настоящая катастрофа. Лишь только один русский танковый генерал, уже имевший в вермахте прозвище «Крымский мясник», мог действовать с такой наглостью.

Самому же генералу танковых войск Иоахиму фон Лемельзену предстояло решить – пасть ли ему в бою с оружием в руках вместе со своим штабом за фюрера и Великую Германию, либо, как можно быстрее эвакуироваться в сторону Орла. Защищать город больше не было никакой возможности, и его падение – это вопрос всего лишь одного-двух часов.

Генерал хорошо представлял, что с ним сделает командующий группой армий «Центр» рейхсфюрер Гиммлер, если он вырвется из этой мясорубки один, без вверенных ему войск. Печальная история командующего 42-м армейским корпусом генерала графа фон Шпонека, приговоренного военным трибуналом к расстрелу, была всем хорошо известна. А ведь он все же сумел вывести свои части из-под угрозы окружения с относительно небольшими потерями, бросив лишь тяжелое вооружение.

Генерал написал несколько слов на листе бумаги.

– Курт, – сказал он своему адъютанту, – это донесение любой ценой необходимо срочно доставить в штаб армии, и вручить его лично в руки генерал-полковнику Шмидту. Любой ценой – ты понял меня Курт?

Командующий 47-м моторизованным корпусом так и не узнает, что его адъютант вместе со своим эскортом будет перехвачен на дороге передовым дозором мехбригады подполковника Рагуленко, обходящего Брянск с юга, и составленное им донесение так никогда и не попадет в штаб 2-й танковой армии.

17 мая 1942 года, Вечер. Москва, Кремль, кабинет Верховного Главнокомандующего.

– Здравствуйте, товарищ Василевский, – приветствовал Верховный вошедшего в кабинет начальника Генштаба, – проходите. В первую очередь доложите мне, какая, по вашим сведениям, на данный момент сложилась обстановка в полосе действия Брянского фронта?

Сталин немного хитрил. На самом деле в течение всего дня он регулярно получал доклады и от командующего фронтом генерал-лейтенанта Горбатова, и от командующего мехкорпусом ОСНАЗ генерал-лейтенанта Бережного. Все что наблюдали с небес самолеты высотной воздушной разведки и тактического управления 15-й ОДРАЭ, помимо прочих адресатов попадало в штаб авиагруппы ОСНАЗ к генералу Голованову, обрабатывалось и ложилось на стол Верховному.

Сталин создал подобную систему многослойного информирования, сильно обжегшись на ситуации прошлого лета, когда командующие армиями и фронтами, не могли вразумительно ответить ему - что делается на вверенных им фронтах. Сейчас пришло время подвести итоги первого дня сражения.

Василевский на эту провокацию не поддался. Он кивнул и сказал,

– Здравствуйте, товарищ Сталин, сейчас вам доложу, – и спокойно стал расстилать на столе свою карту с готовыми пометками.

– Товарищ Сталин, – начал он, – в течение первой половины сегодняшнего дня оборона 47-го моторизованного корпуса оказалась прорвана на всю глубину, а боевые порядки противника были рассечены на две части. Введенный в прорыв одновременно с мехкорпусом ОСНАЗ 8-й кавалерийский корпус под командованием генерал-майора Жадова, наступая в условиях лесисто-болотистой местности и, действуя в полковых и дивизионных тылах противника, прикрыл фланг основной наступающей группировки. Взаимодействуя с выдвинутой во фланг механизированной бригадой гвардии подполковника Рагуленко, он разгромил подвижные резервы противника из состава 18-й танковой дивизии, чем полностью расстроил боевые порядки 47-го моторизованного корпуса.

– Постойте, товарищ Василевский, – остановил его Сталин, – Рагуленко – это тот самый, который зимой в Барвенково так азартно давил немцев, что умудрился «потерять» генерала Гота?

– Так точно, товарищ Сталин, – ответил Василевский, – тот самый.

– И чем же этот лихой подполковник отличился на этот раз? – с интересом спросил Верховный.

Василевский вздохнул.

– Вверенная его механизированная бригада, – сказал он, – сразу после прорыва разгромила и полностью уничтожила дислоцированный в поселке Людиново штаб 208-й пехотной дивизии вермахта, после чего по команде генерала Бережного была выдвинута по направлению к Жиздре для прикрытия левого фланга, наступающего на Брянск мехкорпуса. Заняв тактически выгодную позицию, подполковник Рагуленко организовал грамотную противотанковую засаду, и не только с минимальными потерями отразил удар немецкого танкового батальона, но и в критический момент боя сам перешел в контратаку своими танковыми и механизированными подразделениями, полностью разгромив и уничтожив противостоящие ему силы гитлеровцев.

– Действительно, лихой подполковник, – одобрительно кивнул головой Верховный, разглядывая принесенную Василевским карту, – насколько я понимаю, после того боя этот командир вволю порезвился и в Жиздре?

– Так точно, товарищ Сталин, – кивнул Василевский, – порезвился. Во взаимодействии с действующими левее кавалеристами 112-й башкирской кавалерийской дивизии из корпуса генерала Жадова, механизированная бригада подполковника Рагуленко на плечах отступающего противника с ходу ворвалась в Жиздру, где застигла готовящийся к передислокации штаб 18-й танковой дивизии. Командир дивизии, генерал-майор Карл фон Тюнген, был зарублен башкирскими конниками при попытке оказать вооруженное сопротивление. Не разобрались в горячке.

– Очень хорошо, товарищ Василевский, – сказал Сталин, прохаживаясь по кабинету, – продолжайте, пожалуйста.

– Выход наших мотомеханизированных и кавалерийских частей во фланг и тыл 208-й пехотной и 18-й танковой дивизий, а также уничтожение дивизионных и части полковых штабов, привели у тому, что утратившие связь со своим командованием немецкие войска начали выходить из наметившегося окружения в общем направлении на Болхов. В ходе боев отмечены действия мелких групп противника до батальона включительно.

В результате такого развития событий ширина прорыва с изначальных пяти, увеличилась до сорока пяти километров, а вражеская пехота оказалась лишенной возможности отступить в уже освобожденный нами Брянск, и занять оборону по возвышенному правому берегу реки Десна.

Огромное влияние на ход боевых действий оказали впервые примененные в таком масштабе меры радиоэлектронной борьбы, а также, партизанские и фронтовые разведывательно-диверсионные группы, нарушившие немецкую систему проводной связи.

В настоящий момент части 8-го кавалерийского корпуса и 1-го механизированного корпуса ОСНАЗ оказывают давление на фланг и тыл дислоцированного южнее 53-го армейского корпуса немцев. Дальнейшее развитие наступления, тормозится необходимостью перегруппировать силы, и подтянуть пехоту и тылы. В первую очередь пехоту. Три из четырех механизированных бригад мехкорпуса генерала Бережного в настоящий момент контролируют позиции в окрестностях Брянска, и не могут их покинуть до смены стрелковыми дивизиями из состава 16-й армии.