Крымский излом. Часть 4

– Если русские доказали, что они готовы драться до конца, – сказал госсекретарь Карден Халл, – то с Британией не все так очевидно. Большие сомнения вызывает правительство Климента Эттли, проводящее вялую и невнятную политику. Если Черчилль был сделан из железа, то этот парень слеплен из куда более мягкого материала. Внезапный захват немцами Фарерских островов и большие потери надломили наших кузенов, и в настоящий момент в Британии растут пацифистические и пораженческие настроения.

– Подтверждаю эту информацию, – кивнул полковник Донован, – наша агентура доносит о готовящемся в Британии прогерманском перевороте. Все еще пока очень неопределенно, но, как говорится, дыма без огня не бывает.

– Да, – сказал Рузвельт, – старина Уинни был кремень-человек. Такая нелепая смерть. Если кузены выйдут из войны, то наше положение еще больше осложнится. Так что, мистер Донован, постарайтесь поскорее выяснить, что же там у них творится.

Франклин Делано Рузвельт обвел присутствующих внимательным взглядом.

– Джентльмены, – сказал он, – в связи со всем вышесказанным пришло время поподробнее поговорить о России и о дядюшке Джо…

– Как вы правильно заметили, мистер президент, – сказал полковник Донован, – дядюшка Джо явно ведет свою игру. Этот хитрый азиат чудовищно скрытен, и не ставит нас в известность о своих планах. Набрав силу в случае разгрома Германии, он может представлять для нас огромную опасность.

– Погодите, Генри, – Рузвельт жестом руки остановил своего вице-президента, собиравшегося возразить Доновану, – мы знаем ваши убеждения, но сейчас наши действия должны быть продиктованы сугубо прагматическими соображениями. Мы совсем не в том положении, чтобы позволить себе совершать поспешные и необдуманные поступки. Это касается и людей, имеющих прямо противоположную точку зрения на большевистскую проблему. После смерти бедного Уинни наш союз с Британией действительно пошатнулся. Да и вы сами знаете, полковник Донован, что не исключено, что в ближайшем будущем Советы станут нашим главным и единственным союзником против Гитлера и Японии, как бы мы к ним при этом не относились. Вам это понятно?

Присутствующие дружно кивнули.

– Дядюшка Джо сегодня именинник, – сказал адмирал Уильям Дэниэл Лехи, – наш военный атташе в Москве майор Итон, сообщил, что русские только что завершили скоротечную локальную наступательную операцию на центральном участке фронта. Разгромлена и окружена 2-я танковая армия гуннов, ее командующий в плену, русские кавалеристы ловят немецких солдат арканами, как всадники Атиллы. Сообщение об этом пришло буквально пару часов назад. В честь этой победы русские устроили в своей столице грандиозный салют.

– И что, – спросил Рузвельт, – дядюшка Джо действительно разгромил танковую армию гуннов своей кавалерией?

– Нет, мистер президент, – ответил начальник президентского штаба адмирал Лехи, – по официальным сводкам в этом деле участвовали механизированные части ОСНАЗ под командованием уже известного вам генерала Бережного. Это они за трое суток вдребезги разнесли боевые порядки гуннов, а кавалерия использовалась на завершающем этапе только для того, что было возможно наловить как возможно больше пленных, которых они наверняка уже отправили в свои ужасные лагеря в Сибири.

– Русские еще раз разгромили гуннов, – сказал Рузвельт, – это просто замечательно! Полковник Донован, что у вас есть по генералу Бережному?

– Фактически ничего, мистер президент, – ответил начальник Управления координатора информации, – в первый раз он объявился в Крыму, в самом начале этого года. Эта операция русских стоила гуннам разгрома 11-й армии и потери всех позиций на этом стратегически важном полуострове. Потом было наступление на южном участке фронта, окончившееся для немцев полным коллапсом, снятие блокады с Санкт-Петербурга, и взятие Риги. В конце марта мы потеряли этого генерала из виду, и вот теперь он снова объявился на фронте в ореоле победителя. Должен сказать, что ни один из наших людей даже не смог приблизиться к этому человеку. Сталин бережет его тайну также как мы золото Форт-Нокса.

– Продолжайте работать в этом направлении, полковник, – сказал Рузвельт, – у меня появилось предчувствие, что такой успешный генерал вполне возможно со временем станет немаловажным фактором в большой политике.

Президент внимательно посмотрел на своего личного представителя.

– Гарри, – сказал он, – вы, кажется, хотите, что-то сказать?

– Помимо стратегического сырья и военного снаряжения, – ответил Гопкинс, – поставляемого по ленд-лизу, Сталин просит нас продать за золото большое количество промышленного оборудования, часть которого находится в стоп-листе. Это высокоточные станки, химические и нефтяные установки, оборудование для заводов по производству дизельных двигателей и много другое на сумму сотен миллионов долларов. Помимо того, сверх ленд-лизовских поставок русские заказали за наличные большое количество радиовзрывателей для пятидюймовых зенитных снарядов. При этом они отказываются от наших танков, и просят заменить их бронетранспортерами М2 и М3, а также быстроходными гусеничными тягачами М5 и тяжелыми армейскими грузовиками…

– Очень интересно, – задумчиво сказал Рузвельт, – боюсь, что аппетит у дядюшки Джо растет не по дням, а по часам. Впрочем, как я уже говорил, если обстановка еще больше осложнится для нас, то мы будем вынуждены дать ему все, что он не попросит, и еще поблагодарить за то, что взял. Даже если это будет означать для нас послевоенный раздел мира на две половины, ибо альтернативой тому будет немыслимая для нас победа держав Оси в этой войне. Что же касается оборудования из стоп-листа – пока потяните время, поторгуйтесь. Вы сами понимаете, что у дяди Джо в последнее время тоже появилось немало секретов. Попросите у них чертежи их новых танков, раз уж они отказываются от наших – посмотрим, что вам ответят. Вам все понятно, Гарри?

– Да, мистер президент, – ответил Гопкинс.

– Ну, вот и отлично, джентльмены, – сказал Рузвельт, подводя итог совещания, – у меня есть предчувствие, что судьба войны и послевоенного мира решится этим летом.

Немного помолчав, Франклин Делано Рузвельт посмотрел на вице президента Уоллеса.

– А вы, Генри, – сказал он, – будьте готовы в любой момент вылететь в Москву. Если дела пойдут наихудшим для нас образом, то вы будете разговаривать с дядюшкой Джо от моего имени, так сказать, как социалист с социалистом. На этом все, джентльмены, всего вам доброго.