Крысолов

– Лодка с берега, тан ун-лейтенант! – отрапортовал мальчишка. – А в ней… – часть фразы визирь не смог разобрать, – который требует встречи с командиром.

– Сбросьте шторм-трап, – скомандовал невидимый визирю офицер. – И… старшина Фишер, постройте рядом ваших людей.

– Слушаюсь, м`тан!

– Я останусь в лодке, – процедил сквозь плотно сжатые губы Ниссим.

– Но почему?!

– Если иторены готовят ловушку, незачем лезть в нее двоим. – Не глядя на визиря, глухо произнес джехангир. – Это не моя воля.

Воин явно чувствовал себя не лучшим образом, но Ибрагима сейчас меньше всего интересовали чьи-либо муки совести. Приказать Ниссиму не подниматься на корабль мог только начальник дворцовой стражи. А еще – сам шах. Кто из них ждет подвоха со стороны огневиков? Лучше об этом не думать, приказал себе Коджас. Ты же видишь, там люди, обычные люди, почти такие же, как иторенские рабы на рынке. Да… лучше думать о том, как я заберусь наверх.

Шторм-трап фрегата превзошел самые худшие ожидания Ибрагима. Это звучное именование, как выяснилось, было присвоено даже не простенькой деревянной лесенке, а обычной веревочной сети. Едва схватившись за нее, визирь почувствовал, как ноги превращаются в нечто желеобразное и замер, боясь пошевелится… до тех пор, пока гребцы катера на счет «раз-два» буквально перебросили Коджаса через борт.

– Ун-лейтенант Гарсиа Оркис, – представился стоящий перед трапом офицер. – Вы посланник шаха?

– Д-да, – подтвердил Ибрагим, зачарованно глядя мимо ун-лейтенанта – на короткий ровный строй моргвардов. Это всего лишь люди, мысленно повторял он, просто люди, кровь и плоть у них в точности как у меня. Утешало это соображение весьма слабо, но за неимением другого…

– Следуйте за мной.

Пройдя мимо «красных платков», офицер-огневик исчез в черном провале – солнце освещало лишь первые две ступеньки лестницы, уводящей в мрачные глубины корабля, и вида их вполне хватило визирю, чтобы осознать: по этой лестнице непривычным людям лучше спускаться осторожно, не торопясь, лицом к ступенькам.

– Вот капитанская каюта!

Невероятно, подумал Ибрагим, пригибаясь, чтобы не задеть косяк, просто непостижимо, чтобы повелитель такого большого и могучего корабля ютился в столь убогом помещении. Стены – в большинстве своем голое дерево, а из мебели наличествовал небольшой стол, койка, два стула и два огромных, тщательно закутанных в ткань предмета, в которых визирь с трудом, но все же сумел опознать пушки.

И все-таки реис огневиков жил именно здесь, и вот он-то был именно таким, как и представлял Ибрагим – мундир с золотым шитьем, длинная сабля, мужественное лицо и очень недобрый взгляд.

– Опора и защита истинно верующих, – нараспев затянул визирь, – Молния Мессии, сиятельный шах Осман аль Реза моими устами приветствует посланцев короля Бирка.

– Мы тоже приветствуем сиятельного шаха… в вашем лице, – к удивлению визиря произнес эти слова не блистающий золотом офицер, а второй находившийся в каюте огневик: мальчишка с явно подрисованной бородкой и наглыми глазами балованного слуги. – От имени Его Величества короля Иторена и его Светлости герцога ги Леннека.

Быть может, предположил Ибрагим, иторенский капитан считает ниже своего достоинства разговаривать с кем-то кроме самого шаха? В конце концов, бей асадобадской эскадры, заходившей в Беда пять лет назад, тоже не пожелал беседовать с посланцами тогдашнего шаха. Правда, он поручил вести переговоры офицеру, а не слуге, пусть и любимому. Но кто поймет этих, лишенный света истинного Учения? По слухам, в империи Цань делами государства заправляют евнухи – и лишь Мессия ведает, как обстоит с этим в Иторене!

– Сиятельный шах, – полное титулование младший визирь в этот раз решил опустить, – желает, чтобы тан капитан разделил с ним полуденную милость Дарующего! – продекламировал Ибрагим. – То, что вы называете обедом. Тан капитан может взять с собой и спутников, числом не более двух.

Иторены переглянулись.

– Обед, – сказал мальчишка, – это хорошо. Я как раз думал о еде.

Тот же день, шахский дворец.

– Я думал, вы уже бывали в таких местах? – тихо спросил Диего.

– В таких – нет! – так же шепотом отозвался ун-капитан. – Дворец в Ралгайе был сожжен во время штурма. Там остались только закопченные камни.

Здесь, во дворце шаха Беда, камни были белые. По крайней мере, облицовка – там, где она осыпалась, проглядывал обычный для этих мест желтый песчаник. Но разглядеть его было трудно, потому что стены дворца являли собой сплошное зеленое переплетение листиков, веточек и побегов нежно-салатового цвета.

Один побег маленький тан сумел незаметно выломать и спрятать в рукав.

– …и должен сказать, среди них я чувствовал себя не в пример уверенней.

– Здешний шах – наш союзник, – напомнил Раскона.

– Знаю, но все равно, – Энрике, болезненно скривившись, мотнул головой в сторону зеленой завесы, из-за которой доносился плеск воды и голоса – кажется, женские. – Мой тан, я не могу быть спокойным среди всей этой зелени. Каждый миг жду, что из этих зарослей выпрыгнет какое-то чудище. Или шагнет эльф с поднятым луком. То ли дело море.

– Энрике, – с легким укором произнес маленький тан. – Вам ли не знать, что бешбеши ненавидят длинноухих еще больше, чем нас.

– Мой тан, я понимаю, но этот лес…

– Это сад. Каждый верующий в Зеленого Мессию в меру сил своих устраивает в своем доме частицу Райского Сада. Бедняки держат в кадке чахлую пальму, богачи заполняют зеленью весь двор, а наш хозяин, как видно, решил превратить в сад внутреннее пространство своего дворца.

– Я буду держать при себе мнение об их религии, но при этом, – ун-капитан многозначительно повел глазами вверх, на бугрящиеся под потолком корни, – надеюсь, что Великий Огонь не позволит здешним перекрытиям превратить нас в перегной.

– Нада совсем немнога подождать, – виновато произнес стоявший в шести футах позади младший визирь. Слышать их он вряд ли мог, а вот улавливать отдельные слова – запросто. – Вот-вот будет дверь. Выш пройдет, я останусь.

– Интересно, где он так, кхм, странно научился иторенскому? Это ведь мурцийский жаргон.

– Проще простого, – ун-капитан явно обрадовался случаю блеснуть своей осведомленностью. – Всего и нужно, что раб, владеющий нужным языком. В этот раз они, должно быть, здорово торопились, вот и выхватили бедолагу из крестьян или рыбаков.

– Вот как? Удобная магия.

– Да, – помрачнев, сказал Энрике. – Только дорогая. Когда из человека вытягивают знание родного языка, вся его память распадается. После этого раб мало на что пригоден.

– Ясно… а, скотина!

Последнее восклицание относилось к маленькой бело-черной зверушке, решившей испробовать на клык правый башмак капитана «Мстителя». По виду зверушка напомнила Диего карликовых пуделей, весьма любимых многими тарримскими танами. Однако этот зверь был еще меньше и упрямей – разжать зубы и улететь в дальний конец коридора он согласился лишь после третьего пинка.