Крысоловка
Шрифт:
Временные меры, полумеры.
Но зато будет время все обдумать.
Ингрид
Выпила воды. Подумала, что температура спала. По крайней мере, лоб уже не был таким обжигающе-жарким. Взяла пакет с кашей. Осторожно прогрызла отверстие. Подступала тошнота, кружилась голова, но она справилась. Дышала глубокими вдохами. Извивающаяся, зернистая масса заскользила внутрь, укладываясь в сжавшемся желудке.
– Крыса, – бормотала она всякий раз, когда желудок отзывался спазмом. – Крыса знает, что здесь еда. А ты
Разговаривала, будто с ребенком. Наставляла. Малыша, который не хочет есть.
Судя по звуку, это сильное животное. Пыхтело, разрывая пластик. Щелкали зубы.
Она пошарила на столе, наткнулась на что-то острое. Ручка. Пригодится, когда тварь заберется в постель снова. Воткнет ей прямо в сердце. Крыса может напасть в ответ, закусать до смерти. Но, по крайней мере, она попробует постоять за себя.
Съела всю кашу. Свернула липкий пластик, выдавила остатки. Крысе ничего не достанется. Каша лежала в желудке комом. Живот немного крутило, но ничего серьезного. Обычная еда.
Роза ушла. Ингрид догадалась об этом по особой тишине. Присутствие Розы наверху воспринималось сквозь лихорадочный бред по легким колебаниям, когда Роза ходила, садилась. Даже когда дышала.
А сейчас – всепоглощающая немота.
Когда Роза сказала, что может не вернуться, Ингрид запаниковала. Но сейчас она была спокойна. Она должна быть спокойной, чтобы осуществить то, что задумала. И никто ей не помешает. Она теперь другая. Она будет бороться за жизнь.
Роза
День выдался ясный, солнечный. Она сидела рядом с Класом Шредером в его «БМВ» новой модели. О машине с гордостью рассказал сам владелец. Розе было все равно. Но сколько же у него денег? У сиротки из приюта для трудных детей?
– Даже самое сильное похмелье не помешает проехать до самого континента, – сказал Клас. – В следующий раз так и поступлю. Я ведь скоро снова приеду в Швецию. Машину оставлю на долговременной стоянке.
В последний раз она вот так сидела в машине рядом с мужчиной… да, с Титусом. Ему нравилось водить машину. Они ездили в отпуск в Германию, его заводили скорости на автобане. Розе даже страшно делалось. Хотя она и слова не говорила на этот счет, он все равно обижался:
– Расслабься! Или ты мне не доверяешь? Неужели ты думаешь, что я с тачкой не справлюсь?
Клас Шредер поехал по старому Стокгольмскому шоссе. Извилистое, спокойное, вдоль трассы Е 4. Посматривал на нежно зеленеющие луга:
– О, как прет! Теперь-то быстро в рост пойдет. Ох, быстро…
Роза вспомнила свою корректуру. Пробормотала:
– Да.
– Красота-то какая! Все-таки северный свет особенный.
– А я думала, вам больше нравится все французское.
– И то, и другое люблю. Я вернусь через несколько недель, захвачу свою писанину. Может, у вас найдется минутка глянуть?
– Лучше отложим до осени, – поспешно ответила она. – В издательствах скоро начнется пора отпусков. В книжной отрасли летом затишье. Буквально вымирает все.
Он выглядел уставшим. Морщины вокруг глаз казались глубже из-за очков. Сунул
в рот леденец от кашля.– Хотите? В бардачке еще есть.
– Нет, спасибо.
– Где вас высадить?
– В Шерхольме лучше всего. Там сяду на метро.
Когда остановил машину, крепко стиснул ей ладонь:
– Еще раз благодарю, Роза. За то, что выслушали. И приглашаю на обед в мой следующий приезд.
– Это лишнее, – неубедительно возразила она.
– Нет-нет, я настаиваю.
Девушки ждали у входа в больницу. Давно их не видела. Сразу после катастрофы они часто встречались, но со временем отдалились.
Такие взрослые. Да они и есть взрослые. Обнялись – крепко, долго. Юлия тихо всхлипывала. Роза погладила ее по волосам. Казалось, она разучилась говорить.
– Ты все-таки пришла! Здорово, – сказала Йеннифер.
Роза пожала плечами.
– Как он?
– Мы сегодня еще не заходили. Ждали тебя.
– Вот как…
– Ты в порядке?
– Да. Определенно в порядке.
– Тогда пойдем. Наверняка отец заждался.
В вестибюле догадалась спросить об Ингрид:
– Надеюсь, сейчас она не у него?
– Вряд ли, – ответила Йеннифер. – Никто о ней так и не слышал ничего. Выходит, ты была права, смылась куда-то.
– Могла бы и предупредить! – Юлия вытерла глаза. Ненакрашенные, что случалось редко.
– Точно, – поддержала Йеннифер. – Ну какая эгоистка, взяла и свалила.
– Если только она действительно свалила…
– Свалила, конечно! Вполне в ее духе. Что с ней еще могло статься?
Они шли по длинному коридору. Шорох одежды. Все двери приоткрыты. Когда проходили мимо поста медсестер, их окликнули. Девушки остановились. Молоденькая хрупкая медсестра спешила к ним по сияющему чистотой полу. Ноги в пластиковых шлепанцах, неудобные, наверное.
– Привет, мы перевели вашего отца, – сообщила она. – Теперь он в одиннадцатой палате.
– Но почему? – удивилась Йеннифер.
– Ему теперь нужна отдельная палата. Так удобней.
– Как его состояние? – раздался приглушенный голос Юлии.
Медсестра приобняла ее. Выглядело это странно. Медсестра была на голову ниже Юлии.
– Он очень беспокоится. Вам так и не удалось связаться с Ингрид?
– Мы считаем, что она уехала, – ответила Юлия.
– Уехала?
Юлия пожала плечами:
– Да. Но зато здесь Роза, его бывшая жена. Папа говорил, что хочет с ней повидаться. Очень хочет.
Медсестра смерила Розу взглядом. Беспокойным взглядом. Протянула руку:
– Меня зовут Линда.
– Роза Брун.
– Доктор Стенстрём считает, что Титуса нужно выписать. Так принято. Когда уже не… Но в хосписе сейчас нет мест. А домашний уход… Мы так и не смогли согласовать все с Ингрид. Зато сейчас он в отдельной палате. Дальше по коридору.
Прежде всего она ощутила запах. Густой, будто от гниющих яблок, смешанный с запахом ацетона. Титус лежал лицом к двери. Рядом стойка с капельницей. Роза с трудом узнала его.
Дочери уже суетились.