Крысятник
Шрифт:
— Ты понимаешь, что ты мне предлагаешь? — прошипел Репа, желтея прямо на глазах.
Чертанов примирительно поднял ладонь.
— Не перебивай меня, выслушай до конца. Я не собираюсь следить за работой рэкетиров, у меня другие задачи. Важно найти тех людей, кто проливает кровь. А все видеозаписи можно будет потом уничтожить.
— И как же это будет выглядеть? Менты будут ходить по нашим угодьям с камерой в руках и снимать все подряд?
Чертанов невольно улыбнулся над наивностью его вопроса:
— Здесь тебе не стоит беспокоиться. Все будет не так, как ты думаешь.
Репа надолго задумался. Наконец он заговорил:
— Я не могу решать такой вопрос в одиночку. Мне надо посоветоваться с людьми. А вдруг это милицейская подстава? — губы Репы неприятно изогнулись.
— Посоветуйся, — согласился Чертанов, — только не следует затягивать. Акции проводятся примерно раз в неделю. Прошло четыре дня. Не исключено, что убийца находится где-то рядом, а возможно, уже сейчас целится в кого-нибудь из твоих людей.
— Дело очень серьезное, сам понимаешь. Мы не всегда ведем праведный образ жизни, и нам бы не хотелось, чтобы наши дела стали известны легавым.
Репа умел строить маску. И сейчас своей непроницаемостью он напоминал идола с острова Пасхи. Безмятежный, холодный, почти величественный. Вот разомкнутся сейчас тонкие каменные губы и высокомерно изрекут истину.
— По этому поводу ты можешь не беспокоиться, — сказал Чертанов. — Если тебя устраивает ментовское слово, я могу его дать.
Он не сводил внимательных глаз с лица собеседника. Презрительной усмешки уже не было, это хорошо.
— Твое слово кое-чего стоит, но мне нужны куда большие гарантии.
— Если за меня поручится Варяг, тебе этого будет достаточно?
— Ах, вот даже как? — опешил Репа. — Признаюсь, не ожидал. Когда это вы успели с ним сойтись настолько близко?
— Неважно, — отрезал Чертанов. — Важно, что он мне доверяет.
— Ну что ж, если дело обстоит подобным образом, тогда валяй!.. Когда думаешь приступать?
На минуту идол потерял невозмутимость, а в холодные глаза, очень напоминающие скол льда, ударился солнечный луч и обломился где-то в прозрачной чистоте крохотной радугой.
— Считай, что я уже начал, — попытался не улыбнуться Чертанов. — Посмотри туда, — показал он на окна последнего этажа. — Ничего там не видишь?
Репа, пряча интерес за обычной сдержанностью, скупо отвечал:
— Что-то не разберу.
— А ты повнимательнее посмотри… Видишь, на пятом этаже, в правом крайнем окне, занавесочки задернуты. А в центре щелочка небольшая имеется, вот через нее на нас видеокамера посматривает с большим увеличением. Если хочешь, можем посмотреть кассету, увидишь, насколько ты фотогеничен.
— Не стоит… Мое обязательное условие — я должен знать, откуда ведется съемка… Иначе мы не договоримся, — развел руками Репа. — Варяг, конечно, очень уважаемая фигура, но на своей территории я хозяин, и я отвечаю за все, что здесь творится.
— Хорошо, —
не без некоторого колебания согласился Чертанов. — Я покажу тебе все эти точки. Но думаю, не нужно объяснять, что об этом никто не должен знать?— Договорились, — протянул положенец руку. Чертанов задержал свой взгляд на ногтях Репы, волнистых и таких же желтоватых, как и кожа на лице, и сдержанно тиснул четыре пальца.
Михаил долго боролся с искушением назвать своему собеседнику имя убийцы, но в этом случае Сергей Назаров по кличке Серый вряд ли дожил бы до допроса. А посмотреть ему в глаза после всего, что произошло, Чертанов стремился всей душой. Ознакомившись с показаниями теперь уже покойной бедняжки Ангелины, он осознал, что враг, преследующий его в огромном городе, опаснее любого тигра-людоеда. И расправиться с ним в одиночку было делом его чести.
Сергей Назаров поморщился:
— А стекло обязательно было брать? — показал он на пустую бутылку, торчащую из кармана Гончара.
— А то! Кто бы мне поверил, что я бомж, если таким добром раскидываюсь.
— Артист! — хмыкнул Назаров, когда Гончар, расположившись на соседнем кресле автомобиля, уверенно сорвал с себя крохотную рыжеватую бороденку.
— Чего не сделаешь ради дела!
— Только ты тут своими лохмотьями обивку мне не испачкай, — недовольно пробурчал Серый, покосившись на живописный наряд Гончара. — Ты часом это рванье не на свалке нашел?
— У настоящего бомжа выменял, — пояснил напарник. — За литр водки.
Разговаривая, оба внимательно наблюдали за кафе. Место не очень удобное для обзора — видна лишь часть стекляшки, но зато высокое крыльцо с крепкой дубовой дверью просматривалось отлично.
— А тебе такой наряд к лицу, — бросил Серый.
В последнее время Гончар раздражал его все сильнее, и Серый, не церемонясь, сыпал насмешками в его адрес. Как это ни странно, но Гончар не обижался и отзывался на его едкие шутки с какой-то повышенной веселостью.
Сунув грязную куртку в полиэтиленовый пакет, он хохотнул:
— Жаль, бабы этого не понимают. Кстати, к Бесу две такие классные телки подсели! Этот своего не упустит. Профессионал!
— Ничего, недолго ему осталось жизнью наслаждаться, — угрюмо процедил Серый.
Сигарета догорела, и он сильным щелчком выбросил ее в открытое окно «девятки». Воробушки с веселым щебетанием вспорхнули с близстоящего дерева и камушками рассыпались на тротуаре. Угощение их разочаровало. Попрыгав немного рядышком с просыпанным табаком, птицы разлетелись несолоно хлебавши.
— А телки действительно отпадные, — продолжал бубнить Гончар. — Буфера во-о торчат, едва из лифчиков не выскакивают, а Бес на них даже не смотрит. Подружки ему что-то втолковывают, а он о своем думает. Одна даже вспылила, спрашивает, мол, вы нас слышите или нет? А он как-то так встряхнулся, улыбнулся виновато и попросил вопрос повторить.
— А ты наблюдательный, — сдержанно заметил Серый и, потеплев, добавил: — Хвалю! Только размышлять ему теперь поздно. Лучше бы помолился перед смертью… Смотри, выходит! — он толкнул Гончара локтем в бок.