Ксандер

Я судорожно сглотнул, когда мой взгляд упал на ее стройную шею.

Когда я моргнул в следующий раз, мы уже шли к алтарю. Музыка прелюдии заглушала болтовню гостей. Мой отец и священник во всем черном вышли на сцену. Священник попросил гостей встать и поприветствовать невесту. Когда они увидели Джордан в ее платье, раздался единодушный вздох.

Мой кузен, Кайден, был прав. Красота была в глазах смотрящего. Другие не знали, что наука признала ее самой красивой женщиной на земле, и не могли определить, что именно в ее лице делало ее такой эстетически привлекательной для них, поэтому они разглядывали ее, чтобы понять это.

Однако меня очаровало не ее лицо. Даже без приложения я знал, что она – самый красивый и особенный человек для меня.

Каблуки моих туфель внезапно вонзились в землю. Я был значительно крупнее ее ста семидесяти сантиметров, так что у нее не было другого выбора, кроме как резко остановиться, не дойдя до прохода.

— Давай уйдем. – Слова слетели с моих губ при виде всего, что отнимало ее у меня.

Джордан хихикнула под вуалью, решив, что это странно своевременная шутка.

— Отличная идея. Ты отвлекаешь гостей, а я снимаю туфли и убегаю…

— Не выходи за него, Джордан, – яростно прошипел я.

Ее улыбка дрогнула от моих слов, лишенных юмора. Толпа нетерпеливо ждала, строя догадки о задержке. Она покраснела от смущения.

— Ч-что?

У меня не было плана, и мы были в паре метров от ее свадебной сцены, но мои губы двигались сами по себе.

— Не делай этого, Джордан.

Джордан уставилась на меня так, словно у нее из-под ног выдернули ковер.

— О, Боже. Твой отец был прав. Ты думаешь, я просто дешевая шлюшка, выходящая за него ради денег, да?

Я отшатнулся, оскорбленный.

— Всё не так.

Если я был прав, Генри сказал ей, что мы с Джаспером невысокого мнения о ней. Было больно, что Джордан ему поверила. Неужели она думала, что я все это время лишь притворялся, что мы дружим?

— Он сделает тебя несчастной, Джордан, – попытался я снова. — Он не любит тебя.

Она закрыла глаза и тяжело вздохнула, как будто ожидала такой реакции.

— Ксандер, я знаю, что тебе трудно смириться с повторным браком отца...

— Мне плевать на его повторный брак. Я просто не хочу, чтобы он делал это с тобой.

— Он ничего со мной не делает, – прошептала она, оскорбленная тем, что вынуждена вести этот разговор посреди своей свадьбы. — Он хороший человек.

— Вот тут ты ошибаешься.

— Ксандер, я понимаю, что у вас с Генри есть разногласия, но я не стану слушать ни слова против него, – проговорила она уголком рта. Внешне она фальшиво улыбалась любопытным гостям, чтобы сгладить неловкую ситуацию.

Но мне было плевать, что они пялятся.

— Он промыл тебе мозги, – огрызнулся я.

— Неправда, – возразила она. — Он был рядом со мной, когда моя жизнь развалилась на части. Ты знаешь, что происходит, когда попадаешь психиатрическую клинику по предписанию суда? Они сказали, что я представляю опасность для себя и общества. Никто не мог меня вытащить, но Генри вмешался и взял на себя ответственность за меня. Он даже подал прошение об опекунстве, чтобы выписать меня из этого ужасного места.

Какого черта?

Я в ужасе уставился на нее.

— Ты добровольно дала ему доверенность? – спросил я, шокированный.

Генри заставил мою мать отказаться от карьеры и полагаться исключительно на него, как только они поженились. Я был ошеломлен, узнав, что Джордан планировала продолжать работать после свадьбы. Наконец-то кусочки головоломки встали на места.

Его не беспокоило, что Джордан «будет чем-то занята», потому что она уже принадлежала ему. Если и было что-то, что Генри любил больше, чем красивых женщин, так это полный контроль над их жизнями. Она никогда не сможет пойти против него. Он отправит ее в лечебницу, если она попытается уйти от него, заявив, что она психически не способна принять такое решение.

Джордан отказалась от своей жизни.

Черт.

Я с силой тряхнул ее за плечи.

— Что ты наделала, Джордан?

— Что ты имеешь в виду? – недоуменно спросила она.

— Он никогда не отпустит тебя, если является твоим опекуном, – озвучил я тревожащую правду. — Он уничтожит тебя.

Моя грудь сжалась при мысли о том, что злая тьма поглотит этот прекрасный, яркий свет. Солнце сядет навсегда и больше никогда не засияет.

Кинжал пронзил мою грудь, и я наконец понял, почему не хотел вести ее к алтарю, чтобы выдать замуж за другого мужчину, почему не мог отпустить ее и устраивал спектакль посреди ее свадьбы.

Я влюбился в невесту моего отца.

Тяжесть осознания подкосила меня. Я знал, что эти выходные закончатся плохо; я просто не предполагал, по какой причине.

Я хотел схватить Джордан за руку и убежать. Где угодно с ней было лучше, чем в самых роскошных местах без нее, но куда мы могли пойти? Мне было девятнадцать, и я учился в колледже. Наше счастье было бы недолгим, даже если бы я каким-то образом убедил ее. Мой отец жил ради мести. Он бы поместил ее в психушку, а маму и Джаспера оставил бы без гроша в кармане, чтобы наказать меня.

Обида, какой я никогда раньше не испытывал, захлестнула меня. Она была направлена на моего брата, больную мать и всех, кого я любил. Каждый раз, когда я хотел чего-то для себя, мои руки были связаны из-за них. Я отказался от карьеры в НХЛ и поступил в местный колледж, чтобы спасти Джаспера от гнева Генри. Я делал все, что просил Генри, чтобы он не урезал мамино ежемесячное пособие.

Я с радостью шел на эти жертвы, но не предвещал, что грядет такая – та, которая разрушит меня, – отказ от Джордан.

Джордан была королевой. Она бы никогда не сбежала с подростком без денег, а все, чем она владела, теперь принадлежало ему. Тому же человеку, который оплачивал мой дом, а также мои счета.

Если бы Генри позволил моей матери работать во время их брака, он не смог бы держать нас троих в финансовом плену. Экономическое насилие также являлось формой насилия, и я поклялся, что однажды избавлюсь от него. Я бы добился всего, чтобы дать ей жизнь, которую она заслуживала, – жизнь, достойную солнца.