Кто хочет стать президентом?

– Объясни. Джоан помедлила.

– Она рылась в моем белье. Потом, она опекала меня, была добра и внимательна, избавила от всех хлопот, связанных с дорогой. Даже однажды дралась, когда мне угрожала опасность. И вдруг без всяких объяснений исчезла в тот момент, когда у меня наметились отношения с мужчиной.

– Что же тебе пришло в голову на сей счет?

Джоан задержала дыхание, а потом выпалила как страшную догадку:

– Она лесбиянка?

Старина Фрэнк вытер платком лоб. Его вполне устраивал такой вывод Джоан. Было бы сложнее общаться с девушкой, заподозри она, что Лайма – агент.

– Честное слово, не знаю. Но узнаю. Ради тебя узнаю.

Майор Елагин, естественно, не мог слышать этого разговора, и ему оставалось только надеяться, что Джоан пунктуально выполнит разработанный им план ее общения с американскими специальными службами. Целью плана было одно – они должны оставить мисс Реникс в покое, убедившись, что она не представляет для них ни опасности, ни интереса.

Сам он продолжал наблюдательное сидение на чердаке. День клонился, что называется, к закату. На территории промзоны зажглось несколько фонарей, так что пространство, доступное взгляду майора, было неплохо освещено, все перемещения людей, оставленных в засаде, он отлично видел. Это успокаивало, и майор уже склонялся к мысли провести здесь, на своем сенном посту, и предстоящую ночь. Единственное, что волновало, раздражало и даже немного пугало, – невозможность связаться с сыном. Ни Игоря, ни Тамары не было дома. «Давно пора бы ему вернуться из школы, а ей с работы. Может быть, куда-нибудь уехали?

Куда? Среди учебного года?»

В какой-то момент Елагин не выдержал и набрал номер тещи.

– Да? – услышал он ровный, уверенный, покровительственный голос.

– Здравствуйте, Мария Геннадьевна, – сказал майор как можно дружелюбнее и спокойнее.

Теща непритворно удивилась:

– Саша? Вы?

– Я.

– Вы в Москве?

– Это не важно. Когда будет надо, я окажусь в Москве, а сейчас хотел бы узнать, где Игорь? И Тамара? – Как он ни старался, вопрос прозвучал вызывающе. Ну и черт с ним, вернее, с ней. Никогда не мог сыграть роль идеального зятя.

– Вы знаете…

Елагина обдало изнутри холодом отвратительного предчувствия. Если уж эта каменная баба мнется, значит, должна сообщить какую-то ужасающую новость.

– Говорите же! Что случилось? Старая сволочь вздохнула:

– Я думала, вы в курсе.

– Я не в курсе, говорите! Старая сволочь покашляла.

– Они не в Москве.

– А где?!

– В Америке.

– В какой еще Америке?! Зачем, в Америке?! Кто ее послал?

В голосе собеседницы появился вызов:

– Ее никто не посылал. Она сама. Она давно собиралась.

– Что значит собиралась, она ничего мне не говорила, даже не намекала.

– Она собиралась сказать, но не могла выбрать времени для разговора. А потом вы уехали, Саша. Резко уехали.

Елагин перевернулся на спину, скрипя зубами. Такого удара он не ожидал. Кажется, все предусмотрел, обо всем подумал, со всех сторон подстраховался, а несчастье въезжает прямо через главные ворота с издевательской улыбочкой.

– Тамара мне уже звонила. Они неплохо устроились.

– Чем она там будет заниматься? Она же ничего, абсолютно ничего не умеет! Она же…

– Зачем вы так? Она работает, вернее, подыскивает работу. Ей надо освоиться. Может быть, она будет бэбиситер. Есть и другие вакансии. Напрасно вы, Саша.

– Она моя жена, и я не разрешал ей уезжать! – чуть было не заорал, спохватившись в последний момент, майор.

Теща заговорила тоном оскорбленной невинности:

– Вы так говорите, будто она ваша собственность.

– Она мать моего ребенка. Моего! И его, Игоря, я никуда не отпускал!

– Извините, но я не могу больше продолжать этот разговор. Ваш тон…

– Да я… – Договорить не пришлось, теща положила трубку. Несколько минут Елагин лежал на спине, давя эмоции. Ярость и панику. Подавил не до конца, но достаточно для того, чтобы начать хоть как-то размышлять. То, что выкинула Тамара, ей самой придумать было не под силу. Тем более осуществить.

Кто-то помог!

Кто?!

Елагин перевернулся на живот, вспомнив о необходимости вести наблюдение за территорией. И сделал это вовремя: в наблюдаемой им картине начали происходить изменения.

Во-первых, снова приехал Боков и засел в «мастерской».

Зачем? Почему? – об этом Елагину не размышлялось. Скорее всего – очередной обыск в надежде найти какие-то следы или самого майора, или пресловутой кассеты. Он все еще не мог прийти в себя от новости, сообщенной тещей. В голове была каша, никакого разумного плана действий не прорисовывалось. При этом нарастало стремление что-то делать. Но он окорачивал себя, пытаясь рассудить логически, выгодно или невыгодно ему сейчас обнаружить себя. Тщетно.

Он был уверен, что в деле Тамары офицер Боков как-то замешан. «Но не обратишься же к нему с прямым вопросом!

А может, взять так прямо да и позвонить?

Ничего эта прыщавая скотина не скажет.

Так, стоп.

Опять что-то происходит».

Шура и Вера зашли попрощаться. Шепотом.

– До завтра, дядя Саша. Лежите тихо, а то лошадки у нас пугливые.

– До завтра. А если мне понадобится срочно уйти?

– Маленькая дверь там, в углу, запирается только изнутри на щеколду.

Они вышли, навесили замок на главную дверь, через которую выпускали своих подкованных красавцев, и направились вон с территории. Двое ребят, томившихся в тени навеса у берлоги майора, двинулись за ними. Подождали, пока они выйдут за ворота, и поспешили следом, сплевывая окурки.

Однако. Сразу два хвоста. Решили посмотреть, куда отправятся Шура и Вера. Зачем? Он не успел еще спросить себя, как уже явился ответ. Боков уверен, что между майором и девчонками существует какая-то связь. Вычислил, собака, по их поведению во время утреннего разговора. У него что, встроенный в башку детектор лжи?

Вычислил, да только не все. Думает, Шура и Вера шпионят на территории по поручению дяди Саши и сейчас отправились с докладом о проделанной работе. Ему и в голову не может прийти, что майор находится где-то рядом, всего в двух шагах, а кроме того, в его обыкновение не входит использовать в своих опасных делах детский труд.

Решение о том, что делать дальше, созрело сразу. Но сначала – один звонок.

– Здравствуй, сука!

– Ну наконец-то. Слушай, Санек, нам надо поговорить, – обрадовался Боков.