Кто на свете всех смешнее?

Записки сумасшедшего

Тридцать седьмое мая – месяц сентябрь.

Сегодня ночью сошел с ума. Вечером был ничего – как всегда выпил, набил морду соседу, потом стучал молотком по батареям, бросал с балкона пустые бутылки... Утром стоял у подъезда и всем, кто выходил, говорил: «Доброе утро», а кто входил: «Милости просим».

Днем помогал старикам переходить дорогу, вечером посадил во дворе дерево, ночью разговаривал со звездами.

Третье июня – месяц опять сентябрь, но уже немного ноябрь.

Сегодня на улице на моих глазах сошла с ума женщина... платье в горошек. Шла, шла с сумками, бросила их, села в скверике на скамейку, стала болтать ногами.

Я сразу влюбился, подошел, сказал, что тоже сумасшедший. Попросил у нее руку и сердце.

Женщина обещала подумать... Подумала и сказала: «Да».

Я от радости задохнулся! Мне хотелось летать. Я забрался метра на три на столб, притворился птичкой и полетел... разбил голову в кровь. Завтра попробую забраться повыше.

То же число, но на следующий день.

Сосед, который справа, если стоять лицом к моей квартире, занял у меня на двадцать минут все деньги, а который справа, если ко мне стоять спиной, занял всю мебель, холодильник и всю одежду. Тут же приехала «скорая помощь», и меня увезли в сумасшедший дом.

Месяц апрель. Числа в этот день не было.

Попал в хорошую палату. Есть Наполеон, Македонский и, конечно, все наши вожди. Родственники смотрят на них и плачут. Что теперь плакать? Какие уж у нас есть вожди, такие и есть. Простых людей мало. Один был лучшим средством от кариеса, норовил каждому дать в зубы... Еще ничего, другой был лучшим памперсом.

Еще один говорил, что он телевизор, и очень похоже показывал – по всем программам – голую задницу.

Один был телохранителем, всем делал предупредительный выстрел в голову.

Один был «БМВ». Сам себя угонит, перебьет номера и опять появится.

Один до пояса был реформатором, а ниже пояса – светлым будущим.

А один был долларом, шумел очень. Вечером врач сказал ему, что он рубль. И он затих, боялся шевельнуться.

Всю ночь снилась женщина в горошек. Утром сказали, что во сне я щелкал соловьем, сумасшедшие не спали, слушали меня.

Третье августа (утро).

Пропустили через меня ток, и я выздоровел.

Третье августа (вечер).

Вернулся из сумасшедшего дома. Встретил соседей справа. Одному выбил глаз, другому велел вернуть все мои вещи и половину своих.

Вечером выпил, встал у подъезда – никого не впускал, не выпускал.

Приехала милиция, но я спрятался в сквере. Там какая-то дура в горошек слушала, как гудит ветер. Стал гнать ее, она не шла. Тогда позвонил в «cкорую помощь».

Двадцать пятое сентября.

Все наладилось: соседи дрожат, сам при деньгах, сыт и пьян. Иногда только в полнолуние нападает тоска и хочется выть, выть и выть.

Забыли бога

Забыли Бога! Такие монстры есть – ничего святого. Абсолютно! Ну, монстр и монстр, в конце концов твое личное дело. Правильно? Нет! Ему надо еще к другим в душу залезть.

На рынке при мне две женщины поругались.

 – Ах ты проститутка! Ты к моему мужу пристаешь.

 – Сама ты проститутка. Ты к мужу не пристаешь. К кому тогда пристаешь?

Народ слушает их, балдеет, типа оттягивается. Малый откуда-то вынырнул лет тридцати с небольшим, хипповатый такой, говорит:

 – Кто из вас не проститутка, пусть бросит в них камень.

Испортил представление. Народ ему:

 – Кто тебя сюда звал? Откуда ты взялся?

Думаешь, этот тип смутился? Нет. Сам начал стыдить всех:

 – Товар у вас залежалый, лейблы фальшивые, обвешиваете покупателей.

Какое твое дело, монстр? Правильно? Не нравится – не покупай. Что ты лезешь, куда тебя не просят?

Он мне сразу не понравился, чисто интуитивно. И тут парень один говорит:

 – Ой! Я его узнал.

В общем, я как в воду глядел. В общем, он его узнал. Короче, на той неделе хипповатый на Даниловском рынке драку учинил с резней. Там ребята то ли с Сахалина, то ли из Прибалтики купили вина выпить. А этот рядом крутился, руками махал. Они только выпить – там вода. Что-то в этом роде. То ли грузины на последние деньги купили боржоми – там вино. Что-то такое. Короче, началась драка между азербайджанцами и солнцевскими. Этот посередине, смелый такой, типа обкурился:

 – Вы не так живете! В театры не ходите, только по телевизору порнуху смотрите!

Пожилой один человек, седой уже, весь в татуировке, говорит ему:

 – Мы ходим в театры, но сегодня у нас по плану драка.

И народ тоже кричит ему:

 – Какое твое дело?!

А я как увидел его, сразу подумал: нет, это не человек.

Короче, когда парень узнал хипповатого, тот даже не покраснел, спокойно пошел себе к выходу, как будто плюнь в глаза – всё роса. У выхода дед какой-то стоит, зеленый весь. Стоит, потому что ему сидеть уже не на чем. Ну, на хлеб просит:

 – Подайте слепому Христа ради.

Он давно там. Бельма выпучит:

 – Подайте слепому на гроб.

Все подают. Так этот – что думаешь? – говорит ему:

 – Прозрей!

Дед перепугался:

 – Я вижу! Вижу!

Потом видит – это не милиция. Дед-то. И не такой уж дед, парень лет двадцати. Говорит:

 – Еще раз попадешься – я тебе ноги оторву, гнида патлатая. Что ты лезешь? Кто тебя просит?

Народ тоже возмущается. Всех он уже достал, типа у всех терпение лопнуло. Сходили к кому надо. Прижали этого:

 – На кого работаешь? Что за крыша у тебя? Кто над тобой?

Он говорит:

 – Отец.

Пахан какой-то.

 – Как зовут? Горбатый? Косой? Кривой?.. Как?

Не говорит. Но пугает:

 – Страшный суд будет над всеми.

Представляешь?.. Дети, женщины, старики – не важно. Они с паханом будут разбираться.

А самое страшное знаешь что?.. Глаза у него при этом добрые. Извращенец.

В холодильник его загнали. Большой. Чтобы вспомнил, как отца зовут. Замков навесили штук десять. Утром открыли – никого... Делся куда-то.