КТО РЕПРЕССИРОВАЛ В 30-х БРАТЬЯ БЕРМАНЫ? СТАЛИН? ИЛИ... Том 9.
Шрифт:
Зиновьева осудили на 10 лет тюрьмы, а Каменева — на 5 лет. 23 января 1934 года Военная коллегия Верховного суда СССР осудила 14 сотрудников Ленинградского НКВД за «преступную бездеятельность». А 9 марта 1934 года были осуждены и приговорены к расстрелу — жена Николаева, её сестра и муж сестры. — Ягода «подчищал» на всякий случай окружение Николаева, вдруг кто-то из них что-то знал от Николаева. Даже расстреляли «на всякий случай» 13 совершенно невинных людей, которые промелькнули в записной книжке Николаева, назвав их «заговор молодежной зиновьевской группы». Знаменитый ученый В.И. Вернадский в это время в своём дневнике отметил: «6.12.1934. О Кирове всюду говорят только хорошее. Среди отданных под суд Маневич и другие главные следователи по разгрому Академии Наук. По-видимому, глухая борьба Молотова-Сталина
После убийства Кирова в течение 1935 года в Ленинграде в результате чисток лишили партбилетов 90 тысяч коммунистов.
На этот раз, понимая всю серьёзность ситуации, Зиновьев 13 января 1935 года вдруг написал «Заявление следствию», в котором он решил «разоружиться», раскаяться за свою подпольную оппозиционную деятельность. А на следующий день вдруг по своей инициативе стал раскаиваться и Каменев. При этом следует заметить — к ним никакие методы физического воздействия не предпринимались. Зиновьев написал Сталину записку: «В моей душе горит одно желание: доказать Вам, что я больше не враг. Нет того требования, которого я не исполнил бы, чтобы доказать это. Я дохожу до того, что подолгу пристально гляжу на Ваш и других членов Политбюро портреты в газетах с мыслью: родные, загляните же в мою душу, неужели Вы не видите, что я не враг Ваш больше, что я Ваш душой и телом, я понял, что я готов сделать все, чтобы заслужить прощение, снисхождение».
И Зиновьев привел доказательство, что он «больше не враг»: «И все же Зиновьев не оставлял надежд. Создавая видимость последней искренности, он вдруг назвал секретные счета в зарубежных банках. Туда ещё при жизни Ленина на имя каждого "заслуженного борца с самодержавием" было перечислено по пять миллионов франков. Это было "подстилание соломки на всякий случай", если вдруг придется срочно убегать из России в неласковую и голодную эмиграцию», — отметил в своей книге Н. Кузьмин.
Сталин об этом не знал, Зиновьев же знал, что Ленин почему-то обделил этой «страховкой» Сталина. Но эта откровенность Зиновьеву не помогла, слишком болезненным для Сталина было убийство друга. Сталин был непреклонен. И когда по просьбе «раскаявшихся» Зиновьева и Каменева Сталин посетил их в тюрьме, то они сделали упор на их общее с ним славное боевое прошлое, но Сталина это не разжалобило. Видя эту неизменную позицию Сталина, Зиновьев совсем пал духом и расплакался. «Разразился рыданиями. Ему налили воды Сталин выждал, пока Зиновьев успокоится, и негромко сказал: "Теперь поздно плакать. О чём вы думали, когда вступали на путь борьбы с ЦК? ЦК не раз предупреждал вас, что ваша фракционная борьба кончится плачевно. Вы не послушали, а она действительно кончилась плачевно"», — описывал эту трагическую партийную сцену Н. Кузьмин.
Гершель Ягода и его неразоблаченные единомышленники, чтобы не пало на них подозрение, постарались в течение длительного периода времени репрессировать в Ленинграде и Лен. области максимальное количество «врагов народа». Только в ходе проведенной в марте 1935 года «чистке» Ленинграда (по поводу убийства Кирова) нквдистами было выслано из Ленинграда 11702 человека, эти жертвы очередного красного террора получили даже название — «кировский поток», который понес эти жертвы в Сибирь, на Север, в Узбекистан, Казахстан. К тому же появился хороший повод забрать квартиры репрессированных и не только квартиры, — 23 апреля 1935 года Политбюро приняло постановление «О скупке ценных литературных архивов, принадлежащих выселяемым из Ленинграда лицам». На эти цели из резервного фонда Совнаркома было ассигновано 30 тыс. рублей, — деньги небольшие, потому что выселяемые вынуждены были всё ценное продавать за бесценок.
Аналогия с кровавыми событиями 1918 года после покушения на Ленина была почти полной — те же кровавые разборки между партийцами, коммунистами, а пострадали от «коммунистического террора» «классовые враги» — чудом оставшиеся ещё в живых в Ленинграде бывшие дворяне, «старая» интеллигенция, бывшие царские офицеры и чиновники и т.д. — причем все сплошь русские. Более того, коренные интернационалисты, космополиты проявили национальную нетерпимость и «зачистили»
территорию вокруг Ленинграда, населенную финнами — полностью ликвидировали несколько десятков финских деревень, ликвидировали автономный финский округ, а 22 тысячи советских финнов сослали в пустыни Узбекистана.Стоит отметить, что по инициативе Ежова Сталин довольно быстро признал «перегибы» и через год — к 1 маю 1935 года 13,4% из высланных из Ленинграда были прокуратурой реабилитированы.
Оклемавшийся Николаев на следствии пытался выдержать «героическую» линию до конца и по поводу убийства Кирова заявил: «Я рассматриваю покушение как политический акт. Чтобы партия обратила внимание на бездумно бюрократическое отношение к живому человеку». Затем после давления и «обработки» Николаев стал говорить уже не своё: «Когда я стрелял в Кирова, я рассуждал так: наш выстрел должен явиться сигналом к взрыву, к выступлению внутри страны против ВКП(б) и советской власти».
По поводу рассмотренных выше трех версий убийства С. Кирова — я склоняюсь к третьей версии: обнаружив полусумасшедшего несчастного Николаева и его намерение убить Кирова, троцкисты стали ему помогать реализовать это намерение.
Несмотря на обоснованные подозрения на троцкистов, в любом случае это убийство было для Сталина хорошим поводом приструнить, разбить активно копошившихся против него в подполье с 1932 года заговорщиков-троцкистов, о деятельности которых уже немало знало ОГПУ-НКВД и информировало об этом Сталина.
Карл Радек на допросе в январе 1937 года объяснял: «Если это касается разговоров о терроре, то могу перечислить конкретно. Первый разговор был в июне или июле 1934 года после перехода Бухарина для работы в редакцию "Известий"».
Позже на следствии выяснилось, что в этом решающем 1934 году троцкистами готовились покушения не только на Кирова, — глава НКВД Гершель Ягода на следствии 19 мая 1937 года объяснял: «Второе совещание заговора состоялось летом 1934 года. Каменев и Пятаков внесли большой план совершения террористических актов, в первую очередь, над Сталиным и Ворошиловым, а затем над Кировым в Ленинграде». Главный театральный цензор СССР Р.В. Пикель на допросе 22 июля 1936 года рассказывал: «Летом 1934 года я как-то пришел к Рейнгольду, Рейнгольд мне сообщил, что наблюдения за Сталиным дали положительные результаты и что Бакаев с группой террористов выехали на машине сегодня с задачей убить Сталина. При этом Рейнгольд нервничал, что они долго не возвращаются.
В этот же день вечером я вновь виделся с Рейнгольдом, и он сообщил мне, что осуществлению террористического акта помешала охрана Сталина, которая, как он выразился, спугнула участников организации».
А на допросе 20 июля 1936 года С. Мрачковский рассказал о подготовке убийства главнокомандующего Красной армии К. Ворошилова: «В середине лета 1934 года Дрейцер мне докладывал, что им подготовлялось одновременно убийство Ворошилова, для чего должен был подготовлен Дмитрий Шмидт, бывший в армии на должности командира. Предполагалось, что он убьет его либо во время личного доклада Ворошилову, либо во время очередных маневров». Но это был, скорее всего, запасной вариант.
«Вторая группа, готовившая покушение на Ворошилова, возглавлялась М. Лурье, переброшенным в СССР Троцким и имевшим в Берлине связи с Францем Вайцем, — отметил в своём исследовании К. Романенко. — В состав группы входили Натан Лурье, Эрик Констант, Павел Лившиц. Члены группы намеревались "выследить и убить Ворошилова в районе Дома Реввоенсовета на улице Фрунзе"».
Была большая вероятность, что после убийства Ворошилова во главе армии станет его заместитель — М. Тухачевский. После убийства Кирова и начала репрессий по этому поводу по понятным причинам готовить дальнейшие покушения троцкистам стало на некоторое время невозможным.
Чтобы не было сомнений сейчас и на будущее — говорили многочисленные «враги народа» — троцкисты на следствии и в судах в 1936-1938 годах правду или в результате пыток подписывали требуемые и навязанные следствием признания — всем читателям настоятельно рекомендую самим найти и прочитать стенограммы допросов тех лет, тогда точно сформируется уверенная личная позиция, и я точно знаю — какая; в популярном журнале «Вопросы истории», по-моему, за 2002-2004 года приведены многие стенограммы допросов.