КТО РЕПРЕССИРОВАЛ В 30-х БРАТЬЯ БЕРМАНЫ? СТАЛИН? ИЛИ... Том 9.
Шрифт:
По идее — в этой опасной для заговорщиков ситуации они должны были прекратить всякую заговорщицкую деятельность, отказаться от своих амбициозных планов или спешно ускорить реализацию планов захвата власти в СССР. Но, похоже, эти заговорщики не отказались от своих замыслов. Непотопляемая жена и любовница многих мужчин Лиля Брик, получавшая государственную пенсию за своего любовника В. Маяковского, а теперь, будучи женой командующего Ленинградским военным округом В. Примакова, внимательно наблюдала за ситуацией и не могла не быть в курсе занятий своего нового мужа, и в старости в доверительном разговоре с известным писателем Юлианом Семеновым вспоминала: «Весь тридцать шестой год я прожила в Ленинграде. И все это время я — чем дальше, тем больше — замечала, что по вечерам к Примакову приходили военные, запирались в его кабинете и сидели там до поздна. Может быть, они действительно хотели свалить тирана» (Ю.
Невозможно предположить, что военные после тяжких трудовых будней «запирались» в квартире Примакова, в его кабинете и занимались там спиритическими сеансами или игрой в карты на деньги под коньячок.
Через неделю работы на новой должности Н. Ежов 4 октября 1936 года представил для одобрения Политбюро ЦК ВКП(б) для ареста и предания суду список заговорщиков из 585 партийных и советских деятелей различного уровня, Политбюро этот список одобрило. В последней трети 1936 года начал раскручивать психоз подозрительности, страха и стукачества, психоз выживания любой ценой и разоблачения «ближнего», несмотря даже на «родственную» национальность. «Не удержался на своём посту и первый секретарь обкома партии Еврейской АО М.П. Хавкин, — отметил в своей книге Г. Костырченко. — Его травля началась после того, как корреспондент «Тихоокеанской звезды» С.М. Кремер направил 23 октября 1936 года вновь назначенному наркому внутренних дел Н.И. Ежову донос, в котором сообщил, что Хавкин в декабре 1923 года, в бытность его первым секретарем Гомельского горкома РКП(б), критиковал Сталина». После чего Хавкин стал лагерным портным. Тогда-то критика по отношению к Сталину или существующей власти даже в виде шутки или анекдота стала достаточным доказательством принадлежности к заговору и основанием к аресту.
Эту грязную отвратительную картину тараканьей давки коммунистов, как настоящий летописец, зафиксировала Мария Сванидзе: «20.11.36. (Арестовали) Радека и других людей, которых я знала, с которыми говорила и которым всегда доверяла. Но то, что развернулось, превзошло все мои ожидания о людской подлости. Все, включая террор, интервенцию, гестапо, воровство, вредительство, разложение. И все из-за карьеризма, алчности и желания жить, иметь любовниц, заграничные поездки, туманных перспектив захвата власти дворцовым переворотом.
Где элементарное чувство патриотизма, любви к Родине? Эти моральные уроды заслужили свои участи. Бедный Киров явился ключом, раскрывшим двери в этот вертеп. Их казнь не удовлетворит меня. Хотелось бы их пытать, колесовать, сжигать за все мерзости, содеянные ими».
И таких жаждущих расправы, особенно бедных, наблюдавших за безобразиями и несправедливостью «больших» коммунистов «наверху» — было огромное количество, и они подключались к этому вертепу, тоже «стучали» — умножая жертвы.
Сильно разочаровывает наивность довольно умной Марии Сванидзе — о какой любви к Родине и патриотизме у космополитов-захватчиков России можно говорить? У них поэтому и проявлялось всё очень нервно, психически в обостренном виде — выжить любым способом на чужбине, сохранить этот достигнутый благостный уровень жизни на чужбине любыми способами, любой ценой чужих, да и своих. Это же коренные материалисты. Об одном из таких — о лучшем друге своего мужа, о коммунисте и академике(!) Евгении Лифшице писала в своих искренних мемуарах жена знаменитого физика Ландау Кора Дробанцева:
«У Женьки в его лысом с детства черепе серое вещество кишело всегда алчностью, в основе всех его действий — только корысть. Потерпеть убыток — равносильно смерти!»
С тех пор, как гувернеры вывозили на прогулку нарядно одетого маленького будущего большевичка-коммуниста и «фигового» академика Лифшица из огромного шикарного особняка в Харькове, он не собирался жить на меньшем уровне комфорта и благополучия, поэтому этот откровенный плагиатор (у своего великого друга) топтал подло и нещадно таких прекрасных ученых как Л. Пятигорский. Этот талант «многовекового» Лифшица не может не удивлять: прекрасно жить при царях и императорах, прекрасно жить при Ленине и Сталине, прекрасно жить при Хрущеве и Брежневе, и всех их потом нещадно клясть; затем ещё лучше жить в лихие 90-е при Горбачеве и Ельцине, и в тучные стабильные годы при Путине и Медведеве; и, несмотря на все переломы истории, нищету и кризисы современной России неизменно в «Известиях» или «Коммерсанте» вижу одно и тоже расплывшееся от удовольствия «авторитетное» лицо с очками.
Нет — я не завидую вечно благополучному Лифшицу, я этот феномен пытаюсь понять, и понять здесь просто — Мария Сванидзе и Кора Дробанцева всё объяснили весьма точно.
Кстати о «коренных» материалистах — славный академик и неугомонный бабник Ландау ввел в русский язык два новых слова-понятия; он разделял мужчин на две категории — «красавистов»,
которых бездумно притягивала внешняя красота женщин и к которым он относил себя, и он презрительно относился к «душистам», которых притягивала в первую очередь душевная красота женщин. Поэтому ему было совершенно наплевать — что творилось в душе его жены, когда она стелила свежую постель в их спальне для его очередной новой любовницы. Кстати, эта душевная циничная бездушность «материалистов» объясняет сверхжестокость и изуверскую изобретательность многочисленных еврейских палачей в период 1918-1923 годов и в 1936-1937 годы, которую мы наблюдали в книге №6 этой исторической серии, и будем ещё наблюдать в следующей главе.Под неугомонные истерические речи Тухачевского о «польской угрозе» вместо германской, «естественно» — легче всего было разоблачить в шпионаже на Польшу советских поляков. И большое количество поляков, особенно в Ленинграде и в городах, где их много осталось жить после царских ссылок — в Архангельске, Рыбинске, Калуге, Тобольске, Иркутске, на Дальнем Востоке в 1936 году было репрессировано. Впрочем, на примере Константина Рокоссовского видно, что и после 1936 года был легкий повод их репрессировать. Когда руководитель Кировской области Домбровский решил тихо игнорировать установку НКВД по выявлению и репрессированию его соплеменников — поляков, то это сразу заметили и его самого расстреляли.
Как раз в это время руководители Польши отказались подписывать соглашение с Гитлером против СССР. 25 сентября 1936 года Гитлер подписал соглашение с главой Италии Муссолини. А 24 октября 1936 года Гитлер и Муссолини объявили о создании «оси Берлин — Рим», то, что эта ось пролегала через Францию, похоже, лидеров Англии и США особо не волновало. Запад был противоречив, разъединен, и Гитлер этим талантливо пользовался, имея от них стратегический «одобрямс» похода на Восток. На Востоке от Германии за всеми решительными глобальными действиями Гитлера внимательно, с тревогой наблюдали. Что в этой ситуации мог сделать Сталин? — В оставшееся время до начала войны максимально развить науку и промышленность, максимально усилить оборонную мощь государства. В октябре 1936 года советские газеты опубликовали сообщение, что в СССР арестованы немцы, пытавшиеся создать в СССР «фашистские ячейки» и вести «фашистскую пропаганду». Судьба немцев в СССР Гитлера особо не волновала, наступит время и он разыграет эту карту «притеснения немцев» в Чехословакии, в Польше, а если будет реальная польза — то и в России. А пока Гитлер продолжал сколачивать мощный международный блок из своих союзников — и 15 ноября 1936 года Гитлер и Муссолини вместе с руководством Японии подписали «Антикоминтерновский пакт», читай — «Антисоветский пакт», яснее некуда. Как ответная реакция Сталина — 8 декабря 1936 года он образовал Наркомат оборонной промышленности СССР во главе с М. Рухимовичем, М. Кагановичем и Р. Муклевичем.
Перед надвигающейся войной Сталину опять в пору было думать — как поднять против Гитлера весь советский народ, как найти общий язык после стольких репрессий, как дальше развивать начатую в 1934 году патриотическую линию? В это время певец новой эпохи, коммунист-глупец Демьян Бедный «ментально» пребывал ещё в счастливых для него 20-х — и по привычке этот выродок поливал грязью и ёрничал над русскими, и в этой теме «дорос» до создания фундаментальных эпических произведений и написал «гениальную» комическую издевательскую над русскими оперу «Богатыри». Он даже не удосужился подумать — если вот-вот грянет война, о которой так много говорят с 1933 года, то кто защитит страну и его «гениального» Демьяна от серьёзного агрессора? — Комиссары, перед которыми он лебезит, или русский народ, над которым он насмехается?
Сталин негодовал, был возмущен тупостью жалкого Демьяна, который со своей глупостью и «медвежьей» услужливостью стал уже серьёзно вредить. И 13 ноября 1936 года было принято срочное решение Политбюро — снять с показа недавно поставленную оперу «Богатыри», потому что она «чернит богатырей русского былинного эпоса, в то время как главнейшие из богатырей являются в народном представлении носителями героических черт русского народа». А если отбить у русских охоту к героизму, высмеять её, опорочить, и уничтожить эту способность народа, то как выиграть войну с серьёзным противником?
В конце 1936 года начались допросы Н. Бухарина. И если вы заглянете в научный исторический журнал «Вопросы истории» (№3-4, 2002 г.), в котором опубликованы стенограммы очных ставок в декабре 1936 года обвиняемых по делу зиновьевско-троцкистского блока, то прочтете слова удивленного арестованного Куликова на очной ставке с Бухариным, Куликов: «Николай Иванович (Бухарин), ведь я с вами лично говорил о терроре (весной 1932 года), неужели вы можете отрицать?» Тогда — в конце 1936 года Сталин почему-то не дал санкцию на арест Н. Бухарина.