КТО РЕПРЕССИРОВАЛ В 30-х БРАТЬЯ БЕРМАНЫ? СТАЛИН? ИЛИ... Том 9.
Шрифт:
Но в своей книге Ю. Кантор таковых фактов, которые бы мы не знали, — не указала, и совершенно не изменила известную нам картину заговора, хотя руководствуясь озвученным в её книге постулатом: «Для политики первична не истина, — политика руководствуется целесообразностью», пыталась эту картину неуклюже запутать.
Михаил Тухачевский родился в 1893 году в русской православной семье, его отец Николай Николаевич Тухачевский был из древнего дворянского рода и верой и правдой служил своему царю. Михаил был уже «продуктом» нового времени — воспитывался в период второй еврейской (Бундовской) революции 1901-1906 гг., которую я подробно описывал в книге №4 этой серии, и в последующий период повального увлечения масонством и преклонением «золотой молодежи» перед «цивилизованным» Западом, поэтому
Рис. М. Тухачевский.
И, несмотря на «традиционные» тяготы русской армии, которые отметила Юлия Кантор: «Правительство (царское) рассчитывало компенсировать выносливостью и вымуштрованностью солдат русской армии недостаточное материально-техническое оснащение войск, уравновесить силы, противопоставив экономически более развитому противнику людскую массу. Это почти демонстративное нежелание тратиться на вооружение армии, варварское отношение к человеческой жизни стало на многие десятилетия "метой" боевого армейского строительства России», Тухачевский решил сделать блестящую карьеру именно в армии. Причем о запредельном уровне его самолюбия, тщеславия и амбиций говорит его фраза, сказанная им во время выпуска из Александровского военного училища: «В тридцать лет я или буду генералом, или застрелюсь!».
И судьба предоставила ему прекрасный шанс — началась грандиозная Первая мировая война. Но на деле, на фронте всё оказалось иначе, чем в красочном воображении и мечтах, — «Подпоручик Тухачевский лежал в легком наносном окопчике и спал, завернувшись в свою черную бурку, по-видимому, в ужасный момент появления врага он спал или дремал — приводит Ю. Кантор свидетельства очевидца — Пробужденный шумом, он с частью людей принял участие в штыковом бою, но, не будучи раненным и, вероятно, не использовав всех средств для ведения боя, был захвачен в плен».
Несостоявшийся «Наполеон» проспал врага, проспал атаку и, как указывает его страстная поклонница, — «вероятно, не использовал всех средств для ведения боя» и сдался врагу. Здесь я предлагаю поразмышлять над важным фактом и важными вещами: человек на тренировке, в «битве с тенью», в буйном воображении может представлять себя и Александром Македонским и Наполеоном и Брюсом Ли, но когда возникает реальная ситуация — испытание, то наступает момент истины — тогда «автоматически» человек ведет себя согласно своей сути, своей природной натуре и своему приобретенному опыту — он или яростно сражается или у него «автоматически» подгибаются коленки и поднимаются руки. Уверен, — многие читатели видели различное проявление разной человеческой сущности в различных экстремальных ситуациях — на улице, в транспорте, на дискотеке, в армии, в тюрьме и т.п. Поняв этот момент в истории Тухачевского — легче будет понять: почему в 1937 году он не оправдал надежд Троцкого и многих его единомышленников, почему не взял на себя всю ответственность — и не решился на путч, на захват власти в СССР — слабо, жила не та.
В плену этот «герой» вел себя со своими товарищами по несчастью более чем странно, неподобающе русскому офицеру — «честолюбие, отсутствие жалости к окружающим, замеченное ещё товарищами по плену», — отмечает в своём исследовании Ю. Кантор. И при организации побега Тухачевский повел себя вопреки соблюдаемым тогда строго канонам офицерской чести и навредил товарищам по несчастью. И побег был странным, — линия фронта была очень далеко, шансы добраться до своих были минимальны. Тем более, что условия плена были более чем вольготными — пленные офицеры гуляли по городу, а в родной армии ему не нравилось — «Ситуация в армии (русской) его раздражала, он выбрал то, что отвергло большинство, и стал большевиком», — отметила Ю. Кантор, а большевики тогда проводили акции «братания».
Во время побега Тухачевский больше месяца бродил по густонаселенной Австрии и Швейцарии, а должен был питаться хотя бы раз в день, — и его должен был сдать и заложить не очень-то симпатизирующим
русским любой австрийский или швейцарский крестьянин, лавочник или прохожий. Поэтому некоторые историки подозревают Тухачевского в том, что он в этот «загадочный» период согласился сотрудничать с австрийской разведкой. Через Берн, Париж, Лондон и Стокгольм Тухачевский добрался до России, в Петроград он прибыл 16 октября 1917 года, в разгар предреволюционных событий, и почти сразу предал присягу и перешел к большевикам.И здесь важный вопрос — почему М. Тухачевский стал предателем? — Ведь он и не был марксистом, не бредил ни коммунизмом, ни диктатурой пролетариата, не был социалистом, не был анархистом и тем более — не был бундистом. Для понимания личности М. Тухачевского вопрос его первого предательства важен, поэтому Кантор старательно распушила большой веер оправданий, первое, Ю. Кантор: «В сознании подпоручика Тухачевского все прошлое было скучным, все настоящее вызывало дерзкое любопытство». Из любопытства предать и перейти к неизвестным людям — это объяснение не годится.
Второе, Ю. Кантор: «Его привлекала политика действия, и только большевики демонстрировали её в октябре-ноябре 1917 года», — это объяснение также не годится, если он был таким пассионарием и жаждал действия, то мог реализовать прекрасную идею — ради защиты и спасения Отечества мог начать борьбу с международными террористами, финансируемыми вражеской Германией; отличный случай самореализоваться. Даже те русские офицеры, кто растерялся и не мог сориентироваться или организоваться для борьбы, интуитивно двинулись на Дон и Волгу, в центр России, к ядру русского народа. К этим контраргументам относится и ещё одно объяснение Ю. Кантор: «Позади у Тухачевского долгий плен и жажда действия, не находившая выхода. Гражданская война была для него прежде всего возможностью самореализации».
Способность к ложной многовариантности у Ю. Кантор завидная, третье: «Учитывая склонность Тухачевского к языческому "варварству", его симпатия к большевикам также вполне объяснима». Что-то признаков язычества я у Тухачевского не заметил, и особого варварства за этим дворянином не наблюдалось, да и иудаизм многих большевиков нельзя назвать язычеством. Это объяснение Ю. Кантор также не подходит.
Четвертое, Ю. Кантор: «Тухачевский был радикалом по мировоззрению: воинствующий, насмешливый атеизм, жажда "новой жизни". Набор качеств вполне большевистский. Не исключено, что "ущербность" происхождения, загнанная в подсознание, сыграла не последнюю роль в выборе пути». Неверно, во-первых, у Тухачевского и близко не было целостного мировоззрения, чтобы говорить хотя бы о каком-то его мировоззрении. А во-вторых, уверен — ни Фрейд, ни Юнг не догадались бы пришить к большевизму «ущербность» его происхождения, ведь никто никогда не утверждал, что Ленин-Бланк пошел в большевики из-за «ущербности» происхождения.
В ситуации в России после октября 1917 года дворянское происхождение было опасным для него, и Тухачевский решил эту проблему быстро.
Пятое, Ю. Кантор: «Он играл в революцию. В этом он вполне соответствовал молодым жестоким романтикам из столичной интеллигенции. В 1917 году жаждущему перемен поколению двадцатилетних та кровавая свобода ещё казалась веселой».
Когда позади война, плен, Европа, то 24 года — это довольно зрелый возраст, чтобы бездумно играть в революцию и весело проливать кровь своих соотечественников. При всем западничестве Тухачевского — это объяснение также не подходит.
Честно говоря — доктор наук Ю. Кантор в этом вопросе уже утомила своими выдумками и фантазией, даже по теории вероятности она уже должна была приблизиться к правильному объяснению, и всё же — немного приблизилась, шестое — Ю. Кантор приводит свидетельство очевидца: «Положение офицеров, лишенных содержания, самое безвыходное, а для некоторых равносильно голодной смерти, так как все боятся давать офицерам какую-нибудь, даже самую черную работу; доносчики множатся всюду, как мухи в жаркий летний день, и всюду изыскивают гидру контрреволюции», и цитирует М.Д. Бонч-Бруевича: «Не проходило и дня без неизбежных эксцессов. Заслуженные кровью погоны, с которыми не хотели расставаться иные боевые офицеры, не раз являлись поводом для солдатских самосудов».