Кто съел кенгуру?

— А куда ж он ходит? — не сдавался я.

— Не знаю, — сказали в один голос Димкины одноклассники, для убедительности пожимая плечами.

— Я его на холмах видел, — встрял в нашу беседу еще один, — он там на снегокате гоняет. Наверное, и сейчас там.

Холмы у нас обширные, и найти там кого-либо не так уж просто. Мне надо было уточнить место, где мог кататься Димка, чтобы поиски мои увенчались успехом, и еще один день не пропал даром. На мои расспросы пареньки сказали, что скорее всего прогульщика можно найти на самом большом насыпном холме, где проходила, так сказать, официальная трасса горнолыжников. Только не с той стороны, где эта трасса, а на другом склоне, который двумя уступами спускается в овраг почти к самому источнику.

Я прогуливать оставшиеся уроки не стал, одной двойки в день с меня было достаточно, тем более что Дядя Химя, изменив своим обычаям, проставил мне оценку не только в журнал, но и в дневник. Лишь на классный час я не пошел, а сразу же после звонка отправился на Крылатские холмы.

Это замечательное место, таких в Москве немного, и я рад, что здесь живу. Все Крылатское стоит над Москвой, недаром у него такое название. Район будто и правда имеет крылья. Выйдешь на край какого-нибудь высокого холма, и всю столицу видать. Прекрасная и очень даже величественная панорама перед тобой откроется.

По правую руку высится здание университета. Оно тоже стоит на возвышенности, и по вечерам, когда из сгустившейся тьмы светят огни окон и реклам, университет, как летучая гора или волшебный замок, зависает в воздухе. По левую руку, уже почти за огромным городом, пронзает небо и ночью и днем силуэт шпиля Останкинской башни. А между этой башней и университетом, за глубоким оврагом с изрезанными склонами и за голубыми лентами гребного канала и Москвы-реки, раскинулся весь город.

В хорошую погоду с Крылатских холмов среди скопища коробок домов хорошо видны все высотные здания Москвы, образующие кольцо. Горит золотом на солнце купол строящегося собора Христа Спасителя. Справа и слева через реку к центру города перекинулись мосты. Справа прямой, слева — в Строгино — горбатый.

Здесь красиво и в ясный солнечный день, и темной ночью, когда Москва загорается тысячами, нет, миллионами разноцветных огней. И тогда все высотные здания, подсвеченные снизу, становятся похожими на горящие айсберги. Яркими пятнами отражаясь в мутных ночных небесах, светятся арены стадионов. Даже церетелевский пик победы на месте бывшей Поклонной горы смотрится тогда неплохо, гораздо лучше, чем днем. А когда над Москвой салют, по всему небу распускаются букеты цветного огня.

На фоне этого величественного, а порой и мрачного городского пейзажа напоминанием о вечности и ушедших в прошлое исторических временах всегда близкая и покойная — наша церковь, оставшаяся Крылатскому в наследство от былого села Крылецкого.

Мама мне много рассказывала об этих местах.

Но сейчас мне было не до красот и не до событий прошлого, я собирался разыскать заядлого болельщика-прогульщика Димку Кокошина.

Я пошел туда, куда мне посоветовал Димкин одноклассник. Но уже издали увидел, что не только Димка, а вообще никто в этом месте с холма не катается. И все же я обошел в тот день все склоны нашего огромного оврага, разыскивая этого разгильдяя. Нигде его не было. Закончил я тем, что в конце концов вернулся к тому месту, с которого начал свои поиски. Теперь на том склоне кто-то уже катался, какие-то двое ребят, и как раз на снегокатах. Только когда я подошел к подножию холма, они находились на самой его макушке. Я решил подождать их внизу, ведь для того они туда и забрались, чтобы потом скатиться вниз на своих рыжих металлических скакунах «аргамаках».

Ребята заорали, загикали там, на вершине — это значило, что они начали свое головокружительное скольжение по склону. С этой стороны склон большого, насыпного на макушке, холма довольно крут и покрыт частыми кочками. Я смотрел, как ребята несутся вниз, прыгая с небольших кочек, как с трамплинов, вставая при этом на черных широких полозьях снегокатов и объезжая особенно крупные. Скорость у них была приличная, тормозами не пользовались, летели сломя голову. Я по достоинству оценил их мастерство, но, когда они были еще на середине пути, я уже понял, что Димки Кокошина среди них нет. А когда они слетели вниз, вихрем промчались мимо меня и остановились, лихо развернув снегокаты, я узнал тех самых двух пареньков, Димкиных одноклассников, с которыми уже разговаривал сегодня в школе. Я опять подошел к ним.

— Катаетесь? — спросил я только для того, чтобы начать разговор.

— Ага, — отозвался тот, которого я поймал на перемене за шкирку.

— А Димку не видали?

— Нет, — отозвались оба.

— Слушайте, мне он очень нужен, где бы он мог еще быть?

Пареньки молчали, лишь один из них пожал плечами. Потом все-таки сказал после минутной тишины:

— Может, дома?

— А живет он где? Я его адреса не знаю. Мне с ним поговорить надо, Андрей Васильевич просил, — пустился я на хитрость. Андрей Васильевич — это наш физкультурник, он же тренер по мини-футболу. То, что я и Димка хорошо играем в футбол, в школе все ребята знали, поэтому моя хитрость сработала. Ребята рассказали мне, где живет их одноклассник.

Оказалось, что Димка даже не из Крылатского. Его дом стоит по другую сторону Рублевки, то есть Рублевского шоссе. Стоило ли Димке записываться в нашу школу, до которой от его дома добираться порядочно, чтобы потом не ходить на уроки! Об этом я подумал уже на пути к дому прогульщика.

Этот дом я нашел быстро, он стоял почти напротив моего. Отыскав нужный мне подъезд, я вошел внутрь. Оказалось, что Димка живет на первом этаже. Я подошел к двери его квартиры, очень красиво и аккуратно обитой коричневым дерматином с пухлыми перетяжками. Однако ни дверь, ни ее обивка не могли полностью заглушить отголосков горячего спора или ссоры, прорывавшихся из квартиры на лестничную клетку. Я нажал кнопку звонка. Внутри ничуть не затихли, а даже кто-то заговорил еще громче, возбужденным голосом. И этот голос быстро нарастал по мере приближения человека к двери.

Открыл мне невысокий худой мужчина. Видимо, Димкин отец. Я еще очень удивился, какой у переростка Димки папаша мелковатый. При этом он оказался очень шустрым. Не успел я и рта раскрыть, как он уже сцапал меня одной рукой за грудки, оттолкнул назад и сам вышел на лестничную площадку, притворив за собой дверь. Я почувствовал, какая у этого щуплого на вид человека крепкая, сильная рука. Наверное, она вся был сплетена из жил.

— Так, тебе чего? — грубо осведомился мужчина.

— Мне Диму Кокошина, — ответил я.

— Диму Кокошина? — зловеще повторил за мной мой собеседник. — А зачем тебе Дима Кокошин?

— Я хотел его позвать на холмы со снегокатом, — и тут соврал я, но уже по-другому.

— Откуда ты его знаешь? — продолжал свой допрос Димкин родитель.

— Мы с ним в одной школе учимся.

— Так, а честно?

— Честно, в одной школе, вон у него спросите.

— А фамилия твоя как?

— Губин, — ответил я.

— Что-то я таких не знаю, — это было сказано с подозрительным прищуром.

— Так мы в разных классах учимся, — пояснил я. — Мы вместе на мини-футбол ходили.

Хватка на моей куртке немного ослабла. Мужчина немного помолчал, изучающе разглядывая мою физиономию, затем спросил:

— Ты знаешь, что Дима полгода в школу не ходит?

— Не-ет, — я постарался сделать удивленные глаза, — я его в школе не видел, но не знал, что он…

— В общем так, — перебили меня, — Дима сейчас никуда не пойдет, он будет учить уроки. И завтра никуда не пойдет. И вообще, чтобы я здесь никого не видел. Узнаю, что к нему ходите… — Родитель явно опять начал заводиться, но взял себя в руки и выпустил мою куртку. — Все. Давай отсюда.