Кто сильней - боксёр или самбист?

Тимур и Стив были знакомы, кубинцы постоянно покупали у наших военнослужащих радиоаппаратуру, и прапорщик Кантемиров подогнал им несколько радиоприёмников и проигрывателей пластинок, и как-то раз Стив попросил его привезти из Союза банты для его дочерей-близняшек, которые в этом году должны были пойти в школу. На Кубе даже банты для девочек были огромным дефицитом. Тимур в свой учебный отпуск в Ленинграде купил пару ярких девчачьих портфелей, набил их тетрадями и альбомами для рисования, запихнул туда кучу разноцветных карандашей, авторучек и пеналов, добавил наших шоколадок и закончил сюрприз для кубинских первоклашек бантами на всю школу. Радость Стивенсона просто не описать словами, а его благодарность не знала границ. Прапорщик Кантемиров со словами: «Стив, это же детям!» категорически отказался от денег молодого папы и в тот вечер после кубинского рома так и не смог уйти домой, упал с возгласом: «Йо-хо-хо, и бутылка рому!» и уснул прямо на полу кубинской общаги. Хорошо хоть матрас постелили.

Стивенсон хотя и был старшим у своих собратьев, но всё равно плохо говорил по-немецки. Хотя немного знал русский язык от наших военнослужащих на Кубе. Вообще, кубинцам немецкий язык давался очень трудно. Например, даже русское название города Лейпциг, по правильному берлинскому произношению звучит как Ляйпцик, по-саксонски — Ляйпцишь, а у кубинцев звучал как — Липси. Вот потом и пойми их, этих горячих кубинских парней. С помощью Тимура как переводчика с немецко-русского на кубинский переговорщикам Стиву и Эрику удалось выяснить, что нокаутированный кубинец хотел пригласить немецкую девушку на танец, а она отказала ему и обозвала «Чёрной свиньёй» (нем. Ѕchwarz Ѕcwein), что было не совсем интернационально. В итоге девушка извинилась, русские накрыли поляну на радость всем кубинцам, а Эрик не стал вызывать полицию и предложил советскому прапорщику чаще заходить к нему в ночной бар. И заодно попросил при случае захватить «Килек в томате». Все эти переговоры очень внимательно фиксировала правильная немецкая девочка Ангелика Шмидт, которая затем протянула часы прапорщику и в присутствии своих подруг сказала с возмущением:

— Тимур, так ты говоришь по-немецки? Ты нас слушал в парке и всё понимал. Как тебе не стыдно?

Молодой советский гражданин прижал свои руки к груди и от всей души, честно глядя немецкой девушке в глаза, с лёгким акцентом произнёс:

— Ангелика, до нашей встречи с тобой я по-немецки знал только «Я хочу есть» и « Я хочу спать с тобой». Всё! А сегодня я целый день посвятил изучению прекрасного немецкого языка. Может быть, я такой вундеркинд?

Все фройлян вместе с барменом враз развеселились от такого признания, а Эрик вдобавок выставил бутылку шампанского от заведения для всей честной компании. Советское шампанское очень ценилось у немцев, и было самым дорогим напитком в ночных барах Дрездена. И прапорщики оценили этот шикарный жест, и в следующий раз Тимур с Толиком подогнали в этот ночной бар целую коробку дефицитных советских консервов. Так и притащили вдвоём в сумке. А в этот вечер друзья переночевали в небольшой двухкомнатной квартире Габи, мама которой работала в ночную смену. Место хватило обоим парам. До этого случая прапорщик Кантемиров после Франки и удачного самолечения почти шесть месяцев встречался с новой продавщицей магазина отдельного танкового батальона, стоявшего впритык к полигону. Продавщицу звали Верой, она была родом из Кемерово, старше Тимура ровно на десять лет и успела научить молодого прапорщика кое-чему в плане личных отношений. Одновременно с Верой у Тимура периодически были ещё вольнонаёмные подружки с медсанбата.

Поэтому в первую ночь с Ангеликой Шмидт молодой человек предполагал, что он в сексе со своим жизненным опытом будет ведущим в паре с немецкой подругой, а она ведомой. Всё получилось с точностью до наоборот! Гели оказалась ненасытной и опытной фройлян, и секс был для неё как борьба между мужчиной и женщиной. Простой дружеский «перепих» она не признавала и постоянно экспериментировала. За этот период знакомства с Ангеликой молодому человеку удалось потрахаться в самых неожиданных местах: под мостом реки Эльба, на Северном кладбище города у кирхи и в Трабанте (крайне неудобная машина для этого дела). А столы для тенниса в парке у госпиталя можно было уже назвать «супружеским ложем» молодой пары. И это было по-настоящему: «Дас ист фантастишь!» Вот тебе и комсомольская активистка! И иногда Тимуру казалось, что Ангелика таким образом просто мстит советскому прапорщику за безоговорочную капитуляцию своих дедов в мае 1945 года...

* * *

О том, что такое спекуляция, до армии Тимур даже и не думал. Так, привозил с соревнований разный дефицит. Но в основном только своим, и по тем же ценам, что и покупал. И только по заказам! Прапорщик ГСВГ в самом начале службы получал около пятисот марок (сто марок — это тридцать три рубля без копеек), плюс в Союзе на сберегательную книжку капало чуть больше сотни рублей в месяц. Средняя зарплата в нашей стране в те далёкие времена была около ста пятидесяти рублей. Поэтому прапорщицкая зарплата Тимура по сравнению с его бывшими солдатскими двадцатью пятью марками — это была просто огромная сумма. Но, сказать откровенно, деньги — это такая штука, которой постоянно не хватает. Особенно за границей нашей великой и необъятной Родины! Советское войсковое стрельбище Помсен было, по сути, отдельным небольшим гарнизоном. Оно располагалось в двенадцати километрах от полка, между двумя немецкими деревнями, и упиралось в глубокий лес. И вот деды полигонной команды предложили молодому прапорщику Кантемирову попробовать себя в традиционном местном бизнесе: на стрельбище была своя пилорама, куда постоянно привозили лес (кто откуда мог), и, повторюсь, само стрельбище упиралось в лес.

Тимур с бойцами наладил сбыт досок проверенному годами пожилому немцу, жившему на окраине деревни Помсен. Его звали Андрэ, он воевал, попал в плен под Ленинградом, отбыл наказание в Карелии и знал основы русского языка. Поэтому немец был свой в доску! А доски немецкому пенсионеру привозились, а в основном приносились, ночью на плечах солдат. Поэтому дело было хлопотное и малоприбыльное, и было возвращено обратно старослужащим. Затем вместе со своим водителем армейского автомобиля ГАЗ-66 примерно раз в неделю продавали потихоньку бензин. Тоже хлопотно и рискованно! Тимур отдал этот сбыт за долю малую коллеге, начальнику службы ГСМ полка.

В гарнизоне в выходные дни по вечерам постоянно появлялись поляки и предлагали различный товар: джинсы, рубашки, солнечные очки и т. д. (и даже порножурналы!). Тимур вначале приобрёл у них одежду для себя и своих бойцов-дембелей, благо поляки не гнушались и червонцами. Потом познакомился с ними, угостил пару раз водкой «Русской» и выведал у доверчивых славян, что весь товар они приобретают у арабов на одном из баров Дрездена. Пару вечеров потусовался в указанном месте, аккуратно поспрашивал, выдавая себя за поляка, и познакомился с палестинцами. Эти арабы, как впоследствии оказалось, хорошо знали русский язык и быстро рассекретили прапорщика Советской армии. Один из них, самый молодой, как только взглянул на Тимура, тут же сказал с улыбкой на чисто русском: «Тук-тук! — Кто там? — Сто грамм! — Заходи!» У Тимура сердце в пятки ушло! Попытался было опротестовать своё разоблачение и всё же доказать, что он «Student aus Polen», но только ещё больше развеселил своих новых знакомых. Арабы оказались парни компанейские, одного возраста с Тимуром, ранее учились в Москве и хорошо знали русский язык. И на фоне общей любви к автомату Калашникова и одной веры (бабушки Тимура всегда говорили, что он мусульманин, и Тимур с детства просто на слух запомнил несколько бабушкиных молитв) ровесники быстро подружились и договорились о постоянных поставках различного товара.

Тимур вначале опасался и продавал вещи только своим приятелям, но уже намного дешевле, чем предлагали поляки. Потом потихоньку привык и спокойно делал в месяц сумму сначала в зарплату прапорщика, а потом и офицера, примерно семьсот марок ГДР Палестинцы тоже привыкли к своему новому советскому другу. Постоянно звали его с собой в ночные бары на дискотеки. Появились общие знакомые подружки-немочки. Даже один раз подрались с кубинцами из-за немецких девчонок. Но так, скромно, без особого мордобития и вызова полиции. Хватило двух ударов прямой правой советского боксёра, и горячие кубинские парни сразу поняли, что были несколько неправы.

Прапорщик Кантемиров в благодарность однажды тоже взял и пригласил арабов к себе на стрельбище. Рискнул! Договорился с молодыми офицерами разведроты полка и устроил для всех отдельную ночную стрельбу с лёгким товарищеским ужином. Благо средства уже позволяли. Разведчики стояли на стрельбище на полевом выходе одни. И на фоне общей ненависти к сионизму и прочему империализму постреляли они и, естественно, попили на славу! В этом плане палестинцы были парни, закалённые учёбой в Советском Союзе. Тимур с трудом, уже под утро, еле уговорил арабов ехать домой в Дрезден.

Офицеры-разведчики, твёрдо следуя принципам интернационализма и дружбы народов, подкинули своих новых друзей на БРДМ до ближайшей к деревне Помсен автобусной остановки. Законопослушные бюргеры, ехавшие на первом рейсовом автобусе, просто офигели от ужаса, когда увидели, как в лёгкой дымке утреннего тумана с брони боевой машины весело спрыгивают несколько арабов в гражданке, со своими платками вокруг шеи, и бегут прямо к ним в салон. В ответ на такое «сафари» палестинцы открыли Тимуру свой рынок. Оказалось, что ряд развивающихся африканских стран посылают своих студентов учиться: часть в ГДР и часть в ФРГ. И эти студенты могли спокойно, в отличие от немцев, навещать своих земляков по обе стороны границы, что-то типа упрощенного визового режима сейчас. И вот эти студенты таскают дефицит туда-сюда, из капитализма в социализм. Унд цурюк! Вот у них Тимур и начал всё приобретать раза в два дешевле, чем продавали поляки. Перешёл на аудиоаппаратуру. Доход постепенно вырос примерно до тысячи марок в месяц. Плюс его зарплата прапорщика, которая тоже потихоньку росла, но не такими темпами. Прапорщик уже получал пятьсот пятьдесят марок. Жить молодому человеку становилось лучше, жить становилось веселей.

* * *

А теперь немного о печальном — про тюрьму и суму. В один редкий солнечный осенний день гвардии прапорщик Кантемиров стоял себе спокойно около штаба полка в компании молодых офицеров и прапорщиков, весело обсуждая последние события на танцах в ГДО. А дело было так: в День танкиста прапорщики с гвардейского танкового полка приехали в город, по дороге зашли в гаштет и устроили там с немецкими молодыми офицерами состязание на предмет употребления пива на скорость и количество. Пятеро офицеров ННА, наших братьев по оружию, отмечали день рождение своего товарища и оказались в этом гаштете весьма кстати. Трое прапорщиков ГСВГ вышли абсолютными победителями в этой неравной схватке и гордо отправились продолжать праздник на танцы в ГДО. Ребята исключительно для веселья и куража добавили водки и просто не рассчитали свои силы. Уснули прямо на столах в буфете. Так как все были после наряда по парку, и отмечать начали этот светлый профессиональный праздник ещё в своём батальоне, до встречи с камрадами. Разбудить гвардейцев своей резиновой палкой смог только комендант гарнизона, майор Кузнецов.