Кто стреляет последним (не вычитано!)

Морозюк грузно топал за ним.

Их окликнули. Игнатьев остановился.

– - Напарник мой,--пояснил Морозюк.

– - То я, Мамед, -- негромко отозвались из темноты.

По корявым земляным ступенькам они ощупью сползли к блиндажу. От стены отделилась невысокая фигура второго бронебойщика.

– - Раз кричу -- почему молчишь? Два кричу -- опять молчишь, -- сердясь, фальцетом сказал Мамед.
– - Стрелять хотел.

– - А стрелять, солдат, после третьего оклика полагается, -- заметил Игнатьев.

– - Сам знаю. Потому не стрелял, -- отрубил Мамед.
– - А ты кто?

Морозюк пояснил. Мамед рассмеялся, хлопнул Игнатьева по плечу:

– - Хороший человек! Я гааету читал -- смелый человек. Теперь с нами будешь?

– - Пока с вами...
– - улыбнулся Игнатьев.
– - Что слышно, что видно, Мамед?

– - Все слышно, товарищ старшина. Послушай, пожалуйста. С немецкой стороны долетали неясные, приглушенные расстоянием голоса. Там пели, видно, хором. Песня была игривая, похожая на польку. Потом донесся эбрывок плавной, печальной мелодии, исполняемой на инструменте с высоким певучим тембром.

– - Немцы, что ли?
– - удивился Игнатьев.
– - Да рядом!

– - Двести метров. Я считал, -- доложил Мамед.
– - Все слышно. Сейчас флейта играла. Уже три дня играла. Точно говорю. Я знаю. Сам играл, в кружке был. Все слышно, видно плохо.

– - Что так?

– - Немец на горе, мы под горой. Слышу -- часа два будет -- стреляют. Еще стреляют. Откуда? Кругом смотрю. Ничего не видно.

– - Це вин нас с товарищем старшиной споймав, -- вздохнул из угла Морозник.

– - Так и знал, так и знал!
– - воскликнул Мамед.
– - Почему, думаю, долго нет? Час нет, два нет. Искать хотел. Не могу искать -- один остался.

– - А не с бугра ли, где бочка пустая валяется, он стрелял, Мамед? Мамед задумался.

– - Вчора, колысь одного хлопчика ранило, я чув: оттиля пальнул, от бички, -- подал голос Морозюк, -- тильки левее да к их укреплениям ближе.

– - Так, так!
– - обрадованно подтвердил Мамед.

Теперь задумался Игнатьев. Лежа под кустом шиповника, чуть было не ставшим для него и Морозюка роковым, и загадывая, где находится вражеский снайпер, он и тогда подумал, что опасность пришла оттуда, с этого пустынного, присыпанного снегом бугра с темной бочкой посередине. Да, да, и чуточку дальше, метров на двадцать, и в створе с бочкой. Это впечатление совпадало с мнением Мамеда и Морозюка. И но-иенькая санинструктор, которую тоже задела пуля, го-иорила Тайницкому о том же... А почему бы, собственно, немцу не устроиться там? Место удобное. Шестерых за три дня -- куда удобнее!

– - Свет у вас есть какой?
– - спросил Игнатьев.
– - Только так, чтобы незаметно...

В стене блиндажа была глубокая, как нора, ниша для отдыха, и Морозюк, шурша соломой, зажег там засунутую в ящик самодельную коптилку из гильзы бронебойного снаряда.

– - Займемся геометрией, -- сказал Игнатьев.

Подвинувшись в лаз, Игнатьев гвоздем нацарапал на притоптанном глиняном полу схему расположения батальона, отметил кружками то место, где они отлеживались с Морозюком, блиндаж бронебойщиков и бочку. Затем через нее процарапал прямую линию, обозначавшую предполагаемое направление вражеских выстрелов в сторону первого кружка. Потом прочертил -- "тильки левее да к их укреплениям ближе" -- линию к блиндажу. Две бороздки скрестились.

Игнатьев воткнул в пересечение гвоздь: -- Вот!

Морозюк, с любопытством наблюдавший за ним, так и крякнул:

– - Оно!

Игнатьев усмехнулся:

– - Это, солдат, гвоздь, а попробуй возьми его пулей...

– - Це правда...

Они помолчали, следя за тусклым пламенем коптилки.

– - Стой! Кто идет? Кто идет, говорю?
– - встрепенулся вдруг Мамед, хватая автомат и высовываясь наружу. _ Второй раз говорю, третий стрелять буду!

Погасив свет, Игнатьев и Морозюк тоже вылезли из ниши.

– - Все в порядке, -- успокоил их Мамед.
– - Пароль отвечает.

К ним быстро приблизилась неясная тень.

– - Кто такой?
– - окликнул Мамед.-- Почему не знаю?

– - Не такой, а такая, -- послышался в ответ женский смешок.
– Принимайте медицину, хлопчики, Зина я, Смирнова, санинструктор.
– - И, сползая по ступенькам, передразнила Мамеда: -- "Почему не знаю?". Кто это у вас незнайка такой?

Она присела на корточки, расстегивая повешенную через плечо сумку.

– - Я бинты принесла, йод, вазелин от мороза и еще кое-что. Да, чуть не забыла, хлопчики: с сегодняшнего вечера принимать по две таблетки кальцекса. Для профилактики. От гриппа.

– - Так на войне, я чув, хворобы не бывает!
– - Морозюк с неудовольствием принял из рук Смирновой небольшой сверток.

– - Вы чуйте, что я говорю!
– - оборвала она.
– - Для профилактики, соображай.

В небе совсем близко громко хлопнула белая ракета. Зина, невольно отшатнувшись к стене, изумленными глазами проводила мерцающую светящуюся дугу.

Игнатьев увидел ее лицо и уже... не видел ничего, кроме этого лица, по которому торопливо скользили смутные блики... И даже когда ракета погасла и тьма снова поглотила их, он видел это лицо...

– - Я пойду, -- сказала Зина.

Он встрепенулся. Хотел что-то сказать, а что -- и сам не знал теперь...

Она сказала: "Пока!" -- и растворилась в ночи. Только скрипнул снег под ногами.

Игнатьев живо представил себе холм с бочкой, расположение роты Петрухина. Да, если бы ему самому предложили выбрать на этом холме позицию, он, Игнатьев, устроил бы ее ближе к вершине. Игнатьев представил даже, как бы он оборудовал ее окоп с вогнутым к середине бруствером, чтобы при стрельбе не выделяться над холмом, а для отхода -- траншейку, выводящую за вершину холма: ушел туда -- и ищи-свищи...

Только бы не сбежал фашист, не спугнуть его раньше срока...

– - Вот что, Мамед, -- сказал Игнатьев.
– - Слетай к лейтенанту Петрухину, скажи: Игнатьев с "рассвета к бочке выйдет, просит, мол, взводных предупредить и прикрыть огнем, когда потребуется. И еще скажи: прошу траншею дальше бугра не трогать пока. Иначе немец услышит-увидит и тягу даст. Усвоил?

– - Усвоил, товарищ старшина, -- глаза Мамеда сверкнули.
– - Вы -- к бочке, они -- прикрыть, траншею за бугром не копать. А вы его, немца, -тук, и нет немца, да?

– - Видно будет...

Мамед убежал. Снег под его ногами скрипел долго. У девушки шаг был легче..;

Снайперские сборы долги. С удивлением наблюдал Морозюк за тем, как тщательно Игнатьев обматывал винтовку марлей, туго и аккуратно натягивал каждый виток.

– - Чего смотришь? Делай то же. Это тебе не зайцев хлопать, солдат.

Игнатьев внимательно перебрал маскировочный халат Морозюка и отбросил его.

– --- Грязный. Снег-то выпал только что... У меня запасной халат есть, его наденешь. И на рукавицы мои чехольчики примерь.