Кто стреляет последним

Значит, завод. В разговоре с Гунаром в дачном поселке на Рижском взморье Марат блефовал, сказав, что его люди уже полностью контролируют все поставки лития. Теперь пришла пора эту идею реализовать. Причем срочно, не откладывая ни на один день. У Марата даже мелькнула мысль сейчас же вызвать Гарика и дать ему необходимые указания, но он остановил себя: сначала нужно провести разговор с аль-Аббасом.

IV

В каждой большой работе неизменно наступает момент, когда начало работы остается далеко позади и азарт, вызванный новым делом, иссякает, а конца дела еще и близко не видно, — в эту пору, как в самый глухой час ночи, любая работа, даже самая интересная для исполнителей, словно бы обесцвечивается, становится серой обыденщиной, обязаловкой, ежедневной нудной повинностью. И нужна немалая воля, чтобы эту трудную пору перемочь, преодолеть этот рубеж, как невидимый перевал. И только тогда, в предвкушении видимого уже конца, возвращается прежний азарт, многократно усиливается, и работа забирает всего человека, властно втягивает в себя, как воронка речного омута втягивает в себя лениво приблизившийся к ней кленовый листок.

Для членов бригады Турецкого, занятых делом Марата и его банды, как раз и наступил тот момент, когда кропотливая работа с архивами, скрупулезное собирание по крохам обрывков информации и сопоставление их с новыми агентурными данными позволили достаточно четко очертить общий контур деятельности банды и ее структуры, он стремительно заполнялся деталями, обрастал все новыми и новыми фактами, круглые сутки крутились по Москве и пригородам машины «наружки», не смыкали глаз операторы прослушивающих устройств, а в кабинетах следователей и оперативников допоздна, иногда далеко за полночь, горел свет.

Уже были установлены личности всех, кто был на снимках, сделанных возле ресторана «Русь», отслеживание их связей позволило включить в дело еще три десятка кличек, фамилий и адресов. Наблюдение, установленное и за ними, увеличило этот список вдвое, и он продолжал расти. Специально созданная группа Главного управления по экономическим преступлениям МВД России приступила к проверке финансовой деятельности банков и фирм, контролируемых Маратом, уже первые результаты позволяли судить о таком размахе махинаций, какой Турецкий не мог представить даже в самых крайних своих предположениях.

Сдвинулось с мертвой точки и дело об убийстве лаборантки профессора Осмоловского: установили преступника, оставившего следы рук на руле продуктового фургона, использованного для устранения опасной свидетельницы.

Обыск, проведенный в трансформаторной будке, на которую указала барменша «Руси» Ирина Ивановна, принес впечатляющие результаты: в просторном погребе, вырытом под будкой, был обнаружен целый арсенал — два десятка автоматов Калашникова, около тридцати пистолетов и револьверов разных систем, несколько тысяч патронов к ним, двадцать килограммов взрывчатки, механические и радиоуправляемые взрыватели, три ручных гранатомета «муха». И еще около пяти килограммов героина в мелкой расфасовке, очевидно подготовленного для сдачи торговцам наркотиками.

По приказу Турецкого за будкой было установлено круглосуточное наблюдение. Следили издали — днем с биноклями, а в темное время суток — с помощью приборов ночного видения. Было решено: если люди Марата появятся с машиной, чтобы вывезти склад, вызывать группу захвата и брать их. Если поодиночке — не трогать, извещать службу наружного наблюдения.

Но за сутки, минувшие с обыска, никто возле будки не появился. Не появлялись люди Марата и в «Руси». Видимо, Марат понял, что бар засвечен и нужно переносить базу в другое место. Этим местом стал склад мебельной фирмы «Эллада», генеральным директором которой официально числился сам Марат. Рабочие были отпущены по домам, а торговля мебелью, и без того не слишком оживленная, вовсе прекращена.

И вот наступил, наконец, момент, когда фактического материала накопилось столько, что он уже требовал обобщения и принятия кардинальных решений.

Около девяти часов вечера, в то самое время, когда Вадим обнаружил затаившуюся возле тунисского посольства засаду, Меркулов вызвал к себе в кабинет Турецкого, Яковлева, Косенкова и Софронова на оперативное совещание. Но совещание прервалось, еще даже и не начавшись. Раздался звонок внутреннего телефона, Меркулов взял трубку:

— Слушаю! — Молча выслушал то, что ему сказали. Коротко ответил: — Сейчас буду. Генеральный вызывает, — объяснил он собравшимся. — Не расходитесь, не думаю, что разговор будет очень долгим.

Он взял со стола какие-то бумаги, магнитофонную кассету, на которой был записан разговор Грошева и Марата, и вышел из кабинета.

Воспользовавшись перерывом, Турецкий подсел к Косенкову и положил руку ему на плечо.

— Ты уж, Аркадий, меня извини, — вполне искренне проговорил он. — За соплю зеленую. Виноват. Признаю.

— Я принимаю ваши извинения, — важно ответил Косенков.

— Ну, спасибо! — сказал Турецкий. — Послушай, а как ты все-таки решил, что нужно ему сказать — про Алика? Или ты любому сказал бы?

Косенков подумал и покачал головой.

— Нет. Любому, наверное, не сказал бы.

— А почему все-таки решил — ему, Грошеву?

— Видите ли, Александр Борисович…

— Зови меня просто Сашей, — попросил Турецкий. — Все-таки хочется еще немного побыть молодым.

— Видите ли, Саша, — повторил Косенков. — Была одна маленькая деталь. Вы, наверное, не обратили внимания. Грошев сказал, что по телевизору говорили, что убийц было двое.

— Ну? — поторопил Турецкий.

— По телевизору этого не говорили. По телевизору говорили только об одном человеке. Я хорошо это помню.

— Точно?

— Точно.

— Ну, молодец, просек! Сам-то я эту передачу не видел. И Меркулов, наверное, тоже. Почему же сразу нам не сказал — тогда же?

— А меня не спрашивали.

— Откуда же Грошев узнал про второго?

Косенков кивнул в сторону письменного стола.

— Оттуда. Разговаривали при лампе.

— Разве? — усомнился Турецкий.

— Было, — подтвердил Косенков. — Мы же не раз об этом говорили. И пару раз, я хорошо помню, при лампе.

— Значит, сработало, — заключил Турецкий. — С меня, выходит, десять бутылок драй-джина. Ладно, придется разориться с получки. Даже боюсь, что получки не хватит. Я — в рассрочку, не возражаешь? Все равно же ты сразу все не выпьешь. Согласен?

— Да ладно вам, Саша. Я пошутил. Никакого драй-джина не нужно, я его пробовал — не то. Коньяк лучше.

— Тогда с получки мы дернем с тобой коньяку, — заключил Турецкий.

— Согласен, — улыбнулся Косенков.

— Как ты думаешь, Саша, Меркулов будет говорить с генеральным о Грошеве? — спросил Яковлев.

Турецкий ответил не сразу:

— Думаю, что да. Наверняка…

Генеральный прокурор поднялся навстречу Меркулову, дружелюбно пожал ему руку и кивнул на кресло:

— Присаживайтесь. Как идет работа?

— Идет. Вот собрались только что, чтобы подумать, что делать дальше.