Кто-то вроде тебя

Это был первый раз, когда он упомянул Майкла за все то время, что мы были вместе. В последнее время я много думала о нем – из-за ребенка Скарлетт. Подруга говорила, что ей нужно справиться со своими нервами и написать его родителям, неважно, переехали они во Флориду или нет – они имеют право знать о внуке.

– Уверена, ты по нему скучаешь, - осторожно произнесла я.

– Да, - он откинулся назад. – Он был хорошим парнем.

– Если бы я потеряла Скарлетт, - начала я, не зная, правильные ли вещи говорю, - я не знаю, что делала бы. Думаю, я бы не смогла жить без нее.

– Да, - снова сказал он, не глядя на меня. – Вначале ты так и думаешь.

И мы просто сидели рядом, в этой темноте, которая вдруг стала уютной, слушали всплески воды, и я думала о Майкле Шервуде. Интересно, каким был бы этот год, если бы он тогда не оказался на той дороге? Оставила бы Скарлетт ребенка? Встретила бы я Мэйкона?

– Ладно, - вдруг сказал он, посмотрев на светящийся экран часов. – Приготовься.

– К чему?

– Увидишь.

Он взял меня за запястье и притянул к себе, я почувствовала его теплые губы на своей шее. Когда я повернула голову, чтобы поцеловать его в ответ, вокруг нас раздался громкий свистящий шум, и все пространство внезапно наполнилось светом и звуком, весь мир засверкал. Я оторвалась от Мэйкона и поняла, что сижу на довольно узкой высокой ограде, на которой стояли знаки, гласящие «Опасно! Не входить», мои ноги свисали, не доставая до земли. Мэйкон держал меня за руку, и я прижалась к нему, все еще вздрагивая. Вода, наконец-то доступная взгляду, переливалась под неожиданным светом, а плотина под нами, на которой мы, как выяснилось, стояли, скрипела весьма пугающе. Я крутилась в объятиях Мэйкона, напуганная, как маленький ребенок.

– Мэйкон, - я хотела отойти назад, вернуться на твердую землю, а не стоять на хлипкой плотине, - давай лучше…

Но он снова прижал меня к себе и поцеловал, и в тот момент я почувствовала это великолепное ощущение, когда ты стоишь на самом краю, а весь мир, яркий и переливающийся, вращается вокруг тебя. И я поцеловала Мэйкона в ответ, отпуская девушку, что широко улыбалась с фотографии, сделанной летом в Большом Каньоне. Я как будто полетела вперед , свободная, и буквально ощутила, как она исчезает.

Глава 8

– Так, посмотрим. Пищевые пристрастия?

– Есть.

– Пищевое отвращение?

– Ох. Есть.

– Головные боли.

– Есть.

– Капризы, - я ухмыльнулась. – Так, на это я сама могу ответить. Есть.

– Заткнись, - посоветовала Скарлетт, забирая книгу с моих колен и кидая ее на заднее сиденье.

Мы сидели в ее машине перед первым звонком. С тех пор, как я получила права, подруга позволяла мне быть за рулем каждый день. Она ела очередной соленый продукт (я даже не спрашивала, что это было) и пила сок – единственное, что она могла переносить сейчас, а я пыталась хрустеть своими чипсами потише.

– Нужно просто подождать, - сказала я, набивая ими рот. – В книге написано, что утренняя тошнота должна закончиться к четвертому месяцу.

– Да слышала я это уже, - возмущенно ответила она. Сегодня она была просто невыносима. – Честное слово, эти чипсы воняют так мерзко, что меня стошнит прямо сейчас!

– Извини, - я опустила окно, показательно высунувшись на улицу и поедая чипсы на свободе. – Ты же слышала, что сказала доктор: чувствовать тошноту сейчас нормально.

– Я в курсе, что она сказала, - она откусила еще кусочек и запила соком. – Это просто сводит меня с ума. У меня никогда не было изжоги, а теперь она постоянно, а еще вся одежда выглядит просто кошмарно на мне. Я без конца потею по самым странным причинам, а мутит меня, даже когда я голодна. Это просто смешно!

– Тебе должно стать лучше к четвертому месяцу, - сказала я, снова взяв в руки книгу под названием «Вы беременны – что дальше?». За последние месяцы она стала нашей Библией, мы постоянно сверялись с написанным, а я без конца цитировала выдержки со страниц, пытаясь хоть как-то поддержать нас обеих.

– Мне бы очень хотелось, - тихим голосом сказала Скарлетт, поворачиваясь ко мне с лицом, которое я видела ежедневно со второго месяца, - чтобы ты заткнулась насчет четвертого месяца.

И я заткнулась.

Мэйкон ждал меня у класса, прислонившись к стене возле огнетушителя. C моего Дня рождения между нами что-то изменилось, я не могла конкретно сказать, что именно, но всё стало немного серьезнее. И один только взгляд в его сторону давал мне ощущение, словно я смотрю вниз с высоты, а весь мир распростерся у моих ног.

– Привет, - кивнул он, когда я подошла, - где ты была?

– Ссорилась со Скарлетт, - ответила я. – Она просто невыносима в последние дни.

– Дай ей шанс, она же беременна! – я рассказала ему все в День рождения, теперь он был единственным, кто знал об этом кроме моих родителей, Мэрион и нас со Скарлетт.

– Я знаю, но просто это трудно, вот и все, - я подошла поближе, понизив голос. – И ты никому не скажешь об этом, помнишь? Она не хочет, чтобы кто-нибудь еще узнал все сейчас.

– Ни слова, - пообещал он. Ребята заходили в класс, толкая меня и задевая рюкзаками. – Что же за придурком ты меня считаешь, раз думаешь, что я на такое способен?

– Очень большим придурком, - отозвалась я. Он не рассмеялся. – Скарлетт просто хочет подождать до того, как ей, действительно, придется рассказать обо всем.

– Без проблем, - произнес Мэйкон.

– Фокнер! – крикнул кто-то позади меня. – Иди сюда, надо поговорить.

– Секунду! – крикнул Мэйкон в ответ.

– Ты же сказал, что идешь сегодня на домашнюю комнату? – напомнила я. – Забыл?

– Да. Но сейчас я отойду, - он поцеловал меня в макушку и пошел к ждущему его человеку, прежде чем я успела остановить его. – Увидимся на третьем уроке.

– Погоди, - начала я, но он уже исчез в коридоре, и я видела только его голову и красный воротник рубашки, а затем пропали и они. Позже, сунув руку в кармашек на рюкзаке в поисках карандаша и обнаружив там горсть леденцов «Hershey's Kisses», я снова подумала о том, как ему удается делать что-то, оставаясь незамеченным.

На коммерческом дизайне, единственном общем уроке для нас со Скарлетт, я искала фиолетовую бумагу в стопке листков, когда услышала шум. Обернувшись, я увидела Элизабет Гандерсон, копающуюся в оранжевых обрезках. Она сильно изменилась после смерти Майкла: бросила группу поддержки, начала курить и тусовалась с солистом какой-то группы из колледжа, носившим козлиную бородку и щеголявшим пирсингом в языке. И все ее друзья, пытавшиеся слепить из себя копии Элизабет, нарядились в рваные джинсы, стали носить черное и пытались выглядеть угрюмыми и болезненными, сидя в БМВ и Мерседесах.

– Галлея, - начала она, пододвигаясь ко мне со всей своей оранжевой бумагой, - я слышала, ты встречаешься с Мэйконом Фокнером?

Я бросила взгляд на Скарлетт, которая была заняты, вырезая цветные буквы для проекта по алфавиту.

– Да, - я снова уставилась на фиолетовую бумагу. – Вроде того.

– Он милый парень, - Элизабет вынула из своей стопки красный листок и отложила в сторону. – Но, между нами, как подруга, должна предупредить тебя.

Я только молча покосилась на нее. Даже в черной одежде и рваных джинсах Элизабет Гандерсон все равно была бывшим капитаном чирлидерш, королевой выпускного и девушкой с идеальной кожей и потрясающей фигурой, прямо как с обложки журнала «Seventeen». Она не была похожа на меня – и она вообще меня не знала.