Кто укокошил натурщика? (сборник)

– Чур, не я!

– Нет, я серьёзно.

– Какую старушку?

– Старушку-процентщицу. У Достоевского. Нет, не у вашего Достоевского, а у писателя, у Фёдора у Михайловича. В романе «Преступление и наказание». Читал?

– В школе проходили. Помнится, старушку там грохнул студентик… Эээ… Родион… Эээ… Распутин. Да, Родион Распутин. Пришёл к старушке с топором и пораскинул мозгами. Её.

– Раскольников, – поправил Нышпорка.

– Да-да, Раскольников, Родион Раскольников! Помню!

– А если хорошенько подумать? Пораскинуть мозгами… Нет, своими. Пошевелить извилинами.

Инспектор Полуящиков пошевелил извилиной, другой, третьей… Перешевелив всеми, через пару минут повторил:

– Ну Родион Раскольников же! А кто?

Солопий Нышпорка встал с холодильника, задумчиво прошёлся по кухне, взял со стола довольно засаленный том – «Преступление и наказание» – и, стуча по обложке ногтем, заговорил:

– Старушку-процентщицу укокошил не кто иной, как сам писатель Достоевский! Хоть и сделал это руками Раскольникова. Раскольников был лишь марионеткой в руках душегуба Достоевского. Ибо настоящими убийцами придуманных персонажей являются не другие персонажи, а сами авторы! Достоевский зарубил старушку, Тургенев утопил Муму, Толстой пихнул под поезд Анну Каренину, Пушкин пристрелил Ленского, Шекспир задушил Дездемону и так далее. Поэтому, отвечая на вопрос: «Кто убил того или иного персонажа?», смело говори: «Автор» – и ты не ошибёшься!

Дворник положил книгу обратно на стол и скрестил руки:

– Теперь, что касается убийства Небижчика… Когда я вчера вернулся домой и предался размышлениям, я обратил внимание на кучу окружающих меня нелепостей. На эту дурацкую беззвучную лиру. На книжку с идиотским названием «Влажная ноздря брюнетки» и с мумией таракана Сумарокова меж страниц. На этот постоянно падающий на бок холодильник, на котором я постоянно лежу, хотя холодильники не предназначены для лежания. На дождевого червяка, живущего в салатнице и почему-то названного Робеспьером. На другие нелепости и курьёзы, увиденные и услышанные мною вчера… Окружающее показалось мне каким-то театром абсурда. И такое количество курьёзов натолкнуло меня на мысль: тут что-то не так! Чтобы разобраться в абсурде, нормальное, традиционное мышление не годится! Тут надо мыслить где-то нетрадиционно, где-то нестандартно, даже где-то абсурдно. И я стал мыслить нестандартно. Разве может быть столько курьёзов, столько нелепостей, столько абсурда в нормальной, реальной жизни, мыслил я. Чего стоит один только субъект, писающий с броневика! В реальной жизни такой концентрации нелепостей, такого сгустка курьёзов быть не может, подумал я. И тогда я напряг всю свою интуицию, аж до посинения… А ты ж знаешь, какая у меня интуиция, почти безошибочная… Ну, случай с лирой не в счёт. И вот напряг я её, не лиру, а интуицию, и она мне вдруг ка-ак подсказала…

– Что?!! – взвился Захар Захарович.

– Что я, а также ты, а также укокошенный Небижчик, а также милиционеры Переплюньпаркан, Жужжалов, Достоевский, и Зильберкукин, а также художники Иванов, Петров, и Сидоров, а также неизвестный шляпно-портфельно-очкастый тип, подбивший мне нынче на улице глаз, что все мы являемся персонажами рассказа «Кто укокошил натурщика?»; рассказа, который сейчас сочиняет некий графоман; да, всего лишь персонажами и не более того; что всех нас придумал этот графоман; что мы существуем не в реальном мире, а в мире, так сказать виртуальном, имеющем место лишь в воображении этого графомана!

– Во как! – изумился Захар Захарович.

– А раз натурщик Небижчик, как и мы все, – персонаж рассказа «Кто укокошил натурщика?», значит, его убил… Ну, соображай!

– Значит, его убил сам автор рассказа «Кто укокошил натурщика?»! – догадался персонаж Полуящиков.

– Он самый, душегуб! – кивнул персонаж Нышпорка. – Если бы он не насовал в свой рассказ столько нелепостей, курьёзов, странностей, я бы, может, ни о чём и не догадался. Если бы этот рассказ был солидным, серьёзным, одним словом, нормальным, то и я бы мыслил серьёзно, стандартно, и в результате такого нормального мышления пришёл бы к выводу, что Небижчика убил либо Иванов, либо Петров, либо Сидоров, либо ещё кто-то из нас, персонажей, как это обычно бывает в солидных детективных произведениях. Но своей несерьёзностью, своим литературным шутовством автор сам подбил меня на нестандартное и где-то несерьёзное мышление, в результате которого я и разоблачил этого автора-убийцу! Автор ещё может свалить это убийство на кого-то из нас так же, как Достоевский – не милиционер, а писатель, – укокошив старушку, свалил это на Раскольникова; Тургенев, укокошив Муму, свалил это на Герасима; Толстой, укокошив Анну Каренину, свалил это на неё саму; Пушкин, укокошив Ленского, свалил это на Онегина; Шекспир, укокошив Дездемону, свалил это на Отелло… Но на кого бы ни свалил убийство Небижчика автор рассказа «Кто укокошил натурщика?», я теперь уверен, что убийца сам автор! И глаз мне нынче подбил именно автор рассказа «Кто укокошил натурщика?», ведь тот шляпно-портфельно-очкастый тип был всего лишь марионеткой в авторских руках!

Нышпорка, чтобы промочить пересыхающее от долгой речи горло, высосал из носика чайника холодной кипячёной воды. После чего продолжил:

– Теперь становятся понятными странные обстоятельства убийства: и то, что оно сопровождалось шумом, который слышали соседи, но не слышали художники; и то, что дверь ванной оказалась запертой изнутри… Ведь всё это лишь выдумки автора, а навыдумывать чего угодно можно, бумага же всё стерпит! Поэтому я нисколько не удивился, узнав, что на перегрызенной верёвке была твоя слюна. Не удивился, узнав результаты вскрытия трупа Небижчика. Мало ли чего автор может насочинять! Кстати, в результатах вскрытия он – автор рассказа – свернул с детективной истории в какую-то фантастику, а это уж попахивает эклектикой! А поскольку все эти обстоятельства – суть выдумка автора, то я бы даже не удивился, если бы оказалось, что Небижчика утопила в ванне какая-нибудь русалка, обитающая якобы в водопроводных трубах; или что он умер, подавившись неопознанным летающим объектом, принятым им за вареник, залетевшим в ванную через вентиляцию… Фантазия – штука непредсказуемая. Короче говоря, убийца натурщика – наш автор!

– И за что же он его?

– Да не за что! Авторы убивают своих персонажей не за что-то, а просто так, чтобы читателю было интересно!

– Но если убийство натурщика совершил автор рассказа «Кто укокошил натурщика?», то как же мы, персонажи этого рассказа, можем арестовать нашего собственного автора?!

– Да никак не можем! Это он может с нами делать всё, что ему вздумается, а мы с ним ничего не можем сделать! Да и к тому же убийство персонажа не считается преступлением и не ведёт к уголовной ответственности, поэтому авторы убивают нас, персонажей, не неся за это никакого наказания! Возьми для примера известную литературную маньячку-рецидивистку, серийную убийцу Агату Кристи, у которой руки по локоть в… чернилах, на совести которой сотни умерщвлённых персонажей. Её за эти многочисленные убийства не только не посадили, но даже не оштрафовали! Даже не пожурили! Наоборот, только хвалили и подзадоривали, дескать, продолжайте в том же духе, мэм!

– Так что же нам теперь делать?! – воскликнул персонаж Захар Захарович Полуящиков.

– А что тут можно поделать, – вздохнул персонаж Солопий Охримович Нышпорка. – Ничего! Нам остаётся только плюнуть.

– В пробирки?

– Нет, вообще.

– Тьфу!!!

– Тьфу!!!

* * *

– Да, мой персонаж Солопий Охримович Нышпорка, ты прав: натурщика Илью Григорьевича Небижчика убил не кто иной, как я сам, – говорю я – автор рассказа «Кто укокошил натурщика?», заканчивая рассказ. – Но хоть ты меня и разоблачил, мне это действительно ничем не грозит. Мы, авторы, хорошо устроились: можем в своих виртуальных мирах творить какие угодно злодейства и при этом оставаться абсолютно безнаказанными. Многие из нас, упиваясь своей безнаказанностью, мучают и убивают персонажей в таких количествах, что это похоже на литературный холокост. Лично я убил натурщика не потому, что я такой кровожадный (наоборот, я даже испытываю угрызения совести по этому поводу, хоть натурщик и был не настоящим человеком, а придуманным мной персонажем, то есть существом, так сказать, не существующим), а для того, чтобы показать общественности, насколько вы, персонажи, перед нами, авторами, бесправны и беззащитны. Может, когда-нибудь человечество дойдёт до такого уровня гуманности, что даже за неоправданное убийство персонажа автора будут если не сажать за решётку, то хотя бы штрафовать, что приведёт к резкому снижению количества насилия в литературе, кино и т.д. А пока что… Я вам, персонажам, не завидую, ой, не завидую.

Эх! Как всё-таки здорово, что сам я – не придуманный кем-то персонаж (или, может… нет, надеюсь, что так), а наоборот – автор! Как здорово, что я могу делать со своими персонажами что хочу, не боясь, что меня за это накажут! Красота!!!

И тут я, автор рассказа «Кто укокошил натурщика?», упиваясь своей безнаказанностью, начинаю так дико и жутко хохотать, что от этого страшного смеха у моих персонажей кровь стынет в жилах…

Это и есть обещанная в подзаголовке дурацкая развязка!

1986, 2000 гг. [7]

______________________________________

Куда идёт Зильберкукин?

Якобы новелла

…ыть или не б…

У. Шекспир, «Гамлет»

По дороге идёт Зильберкукин…

– Куда? – спрашивает вдруг у меня, автора новеллы «Куда идёт Зильберкукин?», этот самый персонаж Зильберкукин, в меру упитанный невысокий лысоватый мужчина лет сорока пяти, идущий по дороге.

7

Впервые текст «Кто укокошил натурщика?» был напечатан в журнале «Порог» (Кировоград) № 7, 2005.

– Что – куда? – вздрагиваю я от его неожиданного вопроса.

– Куда это я иду по дороге? – допытывает персонаж Зильберкукин.

– Не твоё персонажье дело знать, куда ты идёшь. Это моё авторское дело знать, куда ты идёшь, – презрительно бросаю я, автор новеллы «Куда идёт Зильберкукин?», персонажу Зильберкукину.

– Как это – не моё дело?! – возмущается персонаж Зильберкукин. – Я иду по дороге, и не моё же дело знать, куда я по ней иду?! Свинство какое! Я имею полное право знать, куда я иду по дороге!