Кто услышит коноплянку?

– Так, наверное.

– А теперь посмотри на себя. Уважаемый пацан, состоишь в солидном деле. Машин ты уже сколько сменил?

– Сколько... Одну только.

– Хорошо, одну. Зато сейчас у тебя классный джип.

– Так я же не новую тачку брал, в отличие от некоторых.

– Ну ты и жлоб. Как мы быстро к хорошему привыкаем. Лет тебе сколько?

– Двадцать пять.

– У тебя при советской власти мог быть джип, пусть даже подержанный? Я уж не говорю о девочках, которые к тебе на шею сами кидаются.

– Ты прав, братан. В натуре, прав, - согласился Бугай.

– То-то. Ельцин ему, видите ли, не нравится.

– Слушай, - обратился к Гнилому Бугай. Им уже целиком завладела новая мысль.
– Ну почему так в жизни бывает: все хорошо, но что-нибудь обязательно плохо?

– Ты о чем?

– Да все о том же. Правильно ты все говоришь, но, смотри: Мишку Титова уже год как похоронили. Так? На похоронах народу сколько было! Толпа! А теперь считай, из той братвы, что с нами Мишку хоронили: Хромика убили, Вязю убили, Серого тоже убили.

– Ну и что из этого?

– Как что? На кой хрен мне бабы эти, джип, если меня завтра вперед ногами понесут? Гнилой смерил Бугая взглядом:

– Братан, а ты думаешь жить вечно?

– Не вечно, но...

– Все равно подохнешь. Да, из "быков" до тридцати-сорока мало кто доживает. Но по мне это лучше, чем за гроши вкалывать на чужого дядю до пенсии. Ты вспомни, как того же Мишку хоронили.

– Круто было.

– А памятник ему какой поставили? Не зря жил человек.

– Ты прав. Между прочим, - впервые за все время разговора Бугай обернулся назад, в сторону Юли и Шурика, - у меня тоже место приготовлено.

– Где?
– наивно спросила Юля, до этого молча слушавшая разговор мужчин.

– В... На кладбище, где же еще? И памятник будет. Я, - Бугай неожиданно засмущался, - стихи сочинил. Ну, не совсем я, с друганом одним...

– Прочти, - попросила Юля.

Остальные поддержали ее. Откашлявшись, Бугай стал декламировать: Допейте мой стакан, братки,

И докурите сигарету. А если вдруг кто спросит обо мне,

Скажите: его больше нету.

– Ну как?
– обвел он взглядом честную компанию.

– Здорово!
– сказал Шурик.

– Мне понравилось, - явно лукавя, высказала свою оценку Юля.

– А для меня напишешь что-нибудь такое?
– неожиданно попросил Гнилой.

– Для тебя - конечно, - Бугай был явно польщен.

– Все, кончаем базар, - поставил точку в разговоре Гнилой.
– Давайте лучше будем решать, что делать дальше.

– Смотрите, - опять подал голос Бугай, - стадо.

– Ты что, коров никогда не видел? Я ему о деле, а он то стихи читает, то коровами любуется. Гнилой стал "заводиться".

Юля заметила, что делал он это с пол-оборота.

– При чем здесь коровы?
– Утро только начиналось, а Бугай обиделся уже в третий раз.
– Коров пастухи гоняют. Весь день. Соображаете?

– А это идея, - одобрил Шурик.
– Юля, пойдем поговорим с людьми. Одобрил Бугая и его напарник:

– Только, братки, разговаривать на этот раз буду я. Впрочем, пастух, невысокий шустрый старик в телогрейке, уже сам шел к машине.

– Дорогие товарищи, здравия желаю. У вас, случай, закурить не найдется?

– Найдется, батя, найдется.

Гнилой первым вышел из машины. За ним последовали другие.

– Может, и на бутылочку заработаешь. Только ты учти, я товарищей не люблю.

– В смысле, одиночество предпочитаете?

– В смысле, ты сам знаешь, кого товарищами называли.

– Кого?

– Ты бестолковый, дед? Лучше скажи, никто из чужих здесь не проходил?

– А закурить?

– Бугай, дай ему закурить. Дед не спеша и с удовольствием затянулся. Потом спросил:

– А что вы имеете в виду, това... добрые люди?

– Ну вот вчера ты весь день, наверное, коров своих гонял. Видел человека...

– С бородкой? Русый такой? С рюкзаком?

– Он!
– вырвалось у всех четверых одновременно. Дед был доволен тем эффектом, который произвели его слова.

– Вежливый такой, культурный товарищ, одним словом. Только видно, что квелый весь из себя. Друг, что ль, вам?

– Что такое квелый?
– спросила Юля старика.

– Слабый то есть. Видно, что болеет.

– Ты прав, батя, - зыркнув глазами на Селиванову, заговорил Гнилой.
– Дружок он наш. А бледный потому, что совесть его мучает. Чужую вещицу присвоил, а отдавать не хочет.

– Вот оно что, - задумчиво протянул старик.

– А почему мы его не видели?
– продолжал спрашивать Гнилой.
– Весь день то в Зайцево, то здесь сидели.

– А в каком Зайцеве вы сидели, добрые люди?

– Издеваешься, что ли? У вас их что, как собак нерезаных?

– Два. Одно большое, другое маленькое. И моста через Бобрик два.

– Два?
– Шурик полез за картой.
– Смотри дед, откуда здесь два моста?

– Мил человек, я без очков не вижу, хотя... Да разве это карта?

– А что же это, по-твоему?

– Для езды она хороша, а чтоб вот пешком... У друга вашего подробней все изображено... Значит, так. Вверх по речке, чуть боле километра, еще один мост имеется. Совсем худой мосток, но человек пройтить может. Друг ваш сказывал, что он шесть часов возле этого моста спал. Притомился очень.

– Шесть часов?! Шесть часов?!
– взревел Гнилой.
– В километре отсюда? Батя, а может, он спрашивал тебя...

– Как куды пройтить?
– понимающе закончил фразу пастух.

– Да, как куды... Тьфу!

– Спрашивал. Я ему и дорогу короткую показал. Ее даже на карте вашего друга не было.

– Куда он пошел? Батя, ты не на пузырь, ты на два пузыря заработать можешь.

– Спасибочки. Два - еще лучше. Вечером мы с Петровичем еще доберемся.

– Дед, кончай трепаться. Показывай, куда он пошел.

– Значит, так. Пока, ребята, вы здесь друга вашего ждали, он спал. Даже терпеливого Бугая передернуло: