Кто вместо кого

Мы стояли рядом на расстоянии буквально в пару сантиметров. Но она не дала мне возможности ее обнять и сама не дотронулась до меня. Мне безумно хотелось притянуть ее к себе, успокоить, но я не мог. Что-то не так. Когда я хотел ее обнять, чтобы утешить, она реально испугалась и запаниковала. Страх промелькнул в ее глазах и отразился на голосе. Но я успел это заметить, причем довольно отчетливо. Она действительно сильно испугалась моего прикосновения. Перспектива простого дружеского объятья напугала маленького ангела до безумия. Почему?

Не знаю кто я! Как жил раньше? Чувства, что я испытываю, новы для меня. Хочется весь мир перевернуть ради нее, лишь бы она не плакала. Ее грустные глаза словно умоляют о помощи и внимании. Но Мила не подпускает к себе и полностью закрыта! Что, черт возьми, она делает в этом аду? Я уже знаю, что это не первый ее ад. Мила рассказала мне, что была в Южном Судане, Эфиопии и Конго. Это четвертое ее место пребывания. ЧЕТВЕРТОЕ! Какого черта она мотается по этим нищим странам? Одному богу известно! О причинах своего бегства из цивилизованного мира она не рассказывает. Я спрашивал неоднократно! Все расспросы безрезультатны! Мила мгновенно меняется в лице, лишь стоит только начать копать глубже. Она не любит вопросов о своей семье и никогда ничего о них не рассказывает. Никакой личной информации. Маленький ангел закрыта на тысячи замков! Все темы разговора только поверхностные. Хотя иногда в разговоре, она забывается и может случайно сболтнуть что-то, но потом мгновенно осекается и сразу же замолкает. Раковина захлопывается и конец диалога! Ангел – загадка! И я очень хочу ее разгадать, узнать Милу ближе, понять, что подтолкнуло ее для такого сумасшедшего самопожертвования. Мила работает с безумной самоотдачей. Я уже больше двух недель за ней наблюдаю, буквально глаз с нее не спускаю. И теперь я еще знаю, что она чего-то боится. Что-то с ней случилось в прошлом! Скорее всего, это и есть причина ее бегства из Москвы. В здравом уме такая красивая девушка не будет сидеть в этом аду. Что-то подтолкнуло ее принести себя в жертву. Вопрос в том, что именно? Или кто?

Не знаю, сколько мы так простояли?! Мила плакала, а я был рядом, конечно, не прикасаясь к ней. Боялся даже шелохнуться и что-то произнести. Я чувствовал ее тепло, запах, но дотронуться, не смел. Хотя в тот момент, я больше всего на свете желал быть ближе к ней. Мысли такого рода в последнее время становятся очень навязчивыми и посещают меня довольно часто. Наверно, у меня слишком давно не было женщины. Думаю, в этом и кроется истинная причина моего повышенного интереса к девушке с непростым характером и загадочным прошлым.

– Никогда не смогу привыкнуть к этому, – она прошептала эти слова и стала вытирать слезы руками.

– Быть может и не нужно. Мила, почему ты здесь? Зачем тебе эти кошмары? Почему не вернешься домой?

Я толком договорить не успел, как она меня отпихнула и пошла к своему столу.

– Вам какое дело?

Мила мгновенно сменилась в лице. Раненый ангел исчез, вернулась стопроцентная язва-хирург.

– Если я спросил, значит, мне есть дело, – я тоже стал говорить жестче.

– Вам делали перевязку? Рану сегодня осматривали?

Умно! Решила сменить тему. Так она обычно и поступает, когда начинаешь копать глубже и задавать неудобные вопросы.

– Нет. Про меня сегодня забыли. Кроме вас доктор, я никому тут не нужен.

– Здесь нет особого отношения ни к кому, – она старалась говорить по-деловому, и намерено избегала смотреть мне в лицо.

– Успел заметить.

– Присаживайтесь, я сделаю вам перевязку. Могли бы, и напомнить о себе.

– Интересно кому? Если вы всей бригадой роды принимали.

– Хватит уже! Садитесь, – она повысила голос.

– Ну вот и поговорили.

Я сел на стул, при этом, не спуская с нее глаз. Мила же делала все, что угодно, но ни разу не взглянула на меня.

Маленькая, худая, уставшая, но мне она кажется самой красивой женщиной на земле. Возможно потому, что я не помню других? Ведь здесь больше нет белых женщин и мне не на кого обратить свое внимание.

Я снял футболку, чтобы Мила обработала рану от огнестрельного ранения. И на ее щеках, как уже по сложившейся традиции, появился легкий румянец.

Она.

Прикасаться к нему было всегда волнительно для меня. С самого первого дня, даже когда я вытаскивала пулю, уже тогда во мне стали зарождаться странные эмоции. Теперь же, спустя две недели, все усугубилось. Я часто ловлю себя на мысли, что смущаюсь перед этим мужчиной словно школьница. А когда он снимает футболку и предстает передо мной полуголый, я теряюсь. Кажется, я даже краснею. Он же замечает мое волнение и не упускает возможности съязвить или активно попялиться на меня. Прямо какое-то испытание. Я хирург, и вид обнаженного тела меня никогда не смущал. Моя работа такова – видеть тело и работать с ним. Но только не в этот раз. Он другой и с ним все иначе.

Кроме того, сегодня все особенно обострено. Я чувствую себя очень уязвимой, сложно держать себя в руках. Это уже почти невозможно! Эмоции через край, и я на пределе. Я принимала роды у женщины, которая весила не больше тридцати пяти килограмм. Ребенок, конечно же, был недоношенным и уже мертвым. И умер он в утробе матери не сегодня. Безумное количество времени ушло на то, чтобы ее семья разрешила мне сделать кесарево, чтобы спасти хотя бы мать. Я знала, что малыш мертв уже в самом начале. Но родственники покойной, не позволяли мне помочь ей. Потраченное время стоило женщине жизни!

Здесь все очень отличается от цивилизованного мира! Люди и их восприятие реальности, поведение, поступки – зачастую шокируют. Это словно другой мир! Некая частота, на которой все это сумасшествие возможно, и оно тут действительно реально. Но для нас, образованных и социальных людей, происходящее здесь – это какой-то бред, утопия, безумие. Белый человек, пусть даже врач, со стороны местного населения зачастую воспринимается враждебно. Я не могу просто взять и разрезать человеку живот, чтобы спасти ему жизнь. Семья должна разрешить мне это сделать. За инициативу и несогласованные действия я могу пострадать. Сегодняшний день надолго останется в моей памяти. Я всегда очень тяжело воспринимаю смерть своих пациентов, в принципе, любую смерть. Но когда умирают на моих глазах, все намного сложнее, тут смешивается боль настоящего с болью прошлого, и эффект от потери удваивается. Не могу, никогда не смогу привыкнуть к несправедливости жизни.

Думаю, женщина осталась бы в живых, если бы вовремя обратилась за медицинской помощью. Смею предположить, что убогий и неадекватный муж моей умершей пациентки даже не в состоянии понять, что отнял у меня драгоценное время, которое могло бы дать надежду на спасение его жены. Бедная женщина долго мучилась, а он не разрешал ей пойти в больницу. Своим запретом он практически убил свою супругу. Ребенок уже давно умер в утробе матери, и она мучилась от боли. Но ее продолжал лечить какой-то местный шаман! И эти люди верят в это безумие! Разумом белого человека, такое вообще сложно понять. Я до сих пор не могу!

Я знала, что она умрет. С самого начала понимала, что не смогу спасти ее. Но я так отчаянно пыталась, словно надеясь на чудо. Но здесь чудес не бывает! Это тот мир, куда чудеса не попадают. Дикие и жестокие люди позволяют умереть своим женам, только бы они не пошли к белому доктору. Я не могу просто безэмоционально закрывать на это глаза. Слишком больно! Тяжело видеть то, что происходит вокруг. Голодные дети, бесконечные болезни, творящийся вокруг беспредел. И среди этого хауса есть и те, кто добр своим сердцем, но они не способны что-либо изменить. Сколько я еще продержусь, не знаю! Все чаще мне, кажется, что я попала в ад на земле. И отсюда нет дороги на выход. Работаю и живу на каком-то автопилоте. Насколько еще меня хватит? Каков мой предел терпения? Одному богу известно! Наверно, я уже перестала надеяться на что-то лучшее для себя. И я абсолютно точно разучилась мечтать. Порой мне, кажется, что я уже мертвая!