Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Куба далеко? Куба рядом! 1978
Шрифт:

И добил меня только что один небольшой фактор — погода. Точнее сказать — сезон года. В тот миг, когда я стал размышлять о шинелях, шубах и полушубках в чём, как правило, люди ходят зимой, меня словно обухом по голове огрело, а всё тело покрылось испариной.

«Какие нафиг шинели и шубы могут быть в мае-июне в Москве? Да и вообще, снег же кругом лежит! Как всё это может вписаться во временные рамки, заложенные в сценарии?!»

Да, тут я в своём сумасшествии переплюнул сам себя. Дело в том, что по сценарию дело происходит летом. Маленькая девочка в сарафанчике прибегает на вокзал встречать своего папу, который должен приехать с войны. Во круг же ребёнка идёт праздник. Солдаты и офицеры возвращаются. Их встречают семьи.

Они обнимаются и празднуют Победу! Но Победу счастливые люди празднуют ту, которая произошла 9 мая 1945 года!!!!

А у меня снег… и шинели…

Вопрос: у меня вообще с головой как? Всё в порядке? Может быть лучше всё же к доктору? Может прилечь в больничку к частично ухайдаканным мной замам по культуре? Вдруг вылечат и я стану полноценным членом общества? Что на меня нашло, когда я решил предложить снимать фильм, который, по факту, зимой снять никак не получится? Что было в моей многострадальной голове?

Нужно было срочно исправлять ситуацию. Причём не просто ситуацию, а именно, что, безвыходную ситуацию! Абсолютно беспросветную, ибо такое количества снега, что намело к концу декабря не растопить никакими способами, кроме поливания напалмом. Идея конечно вполне перспективная, но я всё же сомневался, что власти города, да и страны в целом, мне разрешат палить напалм в центре Москвы средь бела дня.

«Тогда что же нам с тобой, Вася, делать? — сокрушался я, обхватив голову руками. Посидел так пару минут, взял волю в кулак и приказал себе собраться: «Соберись, тряпка!» А затем решил мыслить логически: — Итак… Съёмки отменить нельзя? Нельзя. Снег растопить нельзя? Нельзя. Тогда что? Тогда нужно чуть изменить сценарий! Как? Да очень просто, необходимо перенести место съёмки с открытого вокзала в закрытый. Но куда? Закрытых вокзалов для поездов в СССР этого времени попросту нет. Ну, тогда остаётся два варианта. Либо аэровокзал, то бишь — аэропорт, либо метро. — Обрадовавшись идеи, стал добивать я рабочую мысль: — Аэропорт — это слишком нереально для возвращения основной массы демобилизованных, а вот метро… а вот метро — это да…»

— Товарищ Горячев. У меня к вам очень серьёзное дело! Съёмки у нас назначены на девять утра 26 декабря в среду на Белорусском вокзале. Так?

— Да. Всё уже согласованно и нужные разрешения получены, — подтвердил тот.

— Так вот, место съёмок переносится с вокзала в метро на станцию «Комсомольская». Именно там и произойдёт встреча девочки и солдата. Что же касается съёмок на платформе, то мы используем архивные документальные кадры и вставим их в картину. Других вариантов просто нет. Поэтому съёмки начинаем двадцать шестого ночью, когда метрополитен закрыт, чтобы не мешать пассажиропотоку. Метро открывается в 5:30, у нас будет плюс-минус три часа. Успеем. Прошу вас срочно заняться получением необходимых разрешений. Товарищу Хмелькову я позвоню сам и всё объясню, — огорошил я куратора и, повернувшись к режиссёру, достал из внутреннего кармана пальто листок. — А Вас я жду завтра в восемь утра вместе с аппаратурой и реквизитом в виде белочки, автомата и описанной тут одежды по указанному там адресу. Вопросы товарищи ещё есть и всё всем ясно и понятно?

— Ну что теперь на студию? — спросила Юля, когда мы вышли на улицу.

— Погодите, ребята. Дайте отдышаться. Я сейчас чуть такой глобальный косяк не упорол, что вообще пипец… — тяжело выдохнул я и, подойдя к сугробу, порылся там, поискав снег почище, и, взяв в ладонь, вытер горящее лицо.

— А что там за проблема-то могла возникнуть? Может быть мы можем чем-нибудь помочь? — участливо спросил Сева.

— Да нет. Всё уже нормально. Я вовремя опомнился и исправил. А так вообще песец что могло бы получится, — вновь набрал я в руки снега.

А получится действительно мог «песец», ну или, как минимум, глобальный алогичный сюрреализм.

Сидит значит солдат, на лавочке. Один-одинёшеник. Демобилизовали

его с фронта. А значит это конец весны — начало лета 1945 года. А вокруг все ходят в тулупах и идёт снег. Жесть… как же я так лопухнулся? Ну ладно я… Я человек без головы, ибо вновь обретённая молодость полностью оторвала мне её, но куда Хмельков-то смотрел? Он же сценарий вдоль и поперёк перечитал. Во всяком случае говорил, что перечитал… Так как же такой ляп можно было не заметить?! Просто апофеоз бездумности. И, кстати говоря, такой косяк мог сильно подорвать мой сверхпрофессиональный облик в глазах чиновничьего аппарата!.. Ох, как же мне повезло, что вовремя подошла женщина и поинтересовалась верхней одеждой. А то вместо предполагаемого триумфа меня могла бы поджидать глобальная катастрофа.

— Ну что отдышался? Поехали на репетицию, — вновь предложил Савелий.

В животе забурчало, и я вспомнил, что сегодня не завтракал. Сделал пробежку, быстро ополоснулся, а там и Сева с Юлей подъехали. Не хотел заставлять их ждать. А покушать бы надо…

— Да, поехали, — согласился босс и предложил: — Но сначала давайте заедем на Колхозную в мою любимую чебуречную и закупим там этих вкуснейших яств штук сто-сто пятьдесят, чтобы хватило всему коллективу. Помнишь мы с тобой пару месяцев назад туда заезжали.

— Да, — кивнул друг.

— Вот и поехали туда. А потом уже на базу. Возражения есть?

— Нет! — хором ответили рыжуха и мой адъютант.

— Ну тогда «го»! — скомандовал маршал, в моём лице, и мы погрузились в наш севиногопапымобиль.

Через полтора часа вся наша банда наелась от пуза. Запивали великолепные чебуреки, кто лимонадом «Буратино», кто лимонадом «Тархун», а кто и «Жигулёвским» пивом. Я, разумеется, как трезвенник-язвенник пил лимонад. Что же касается пива, то его я купил от щедрот, ибо очень был рад, что не попал в предполагаемый пи***! Купил десять бутылок для наших местных бухариков: Мефодия и Димы. Вот они сейчас его и попивали в прикуску с сочнейшими и вкуснейшими чебуречищами.

Закончив трапезу, поинтересовался, кто как будет проводить Новый год. Зря я это сделал. Все сразу же стали приглашать меня к себе в гости, обещая познакомит с мамами, папами и сёстрами. Отказывался как мог, аргументируя что Новый год нужно встречать в кругу именно своей семьи, а не чужой. В общем всем пообещал подумать и перешёл к более насущному.

— Товарищи — братья — друзья, всем вам Антон уже, наверняка, рассказал, что выступать вы будите не под фонограмму. Поэтому давайте-ка сейчас вы отыграете все свои композиции так, как вы будете играть перед зрителями в зале. Ну а я посмотрю и по окончанию выдам пару советов по поведению на сцене, если, разумеется, они будут нужны.

Никто не возражал. Сходили помыли руки, кто-то перекурил под мои неодобрительные взгляды, а кто-то в это время выпил ещё пивка.

Ну а потом они построились в боевой порядок — как я их учил, и начали…

Ну что сказать, в общем-то не всё было так плохо. Выступления в Германии явно закалили ребят. Конечно, сейчас перед ними не сидел зал в пять тысяч человек, а был только их приятель и папа Сашок, но тем не менее закалка явно чувствовалась. Что Антон, что девчата вели себя раскованно и, прохаживаясь по небольшой сцене, легко помахивали руками «зрителям» улыбались и даже чуть-чуть пританцовывали.

В общем выступление их мне понравилось. Естественно, были некоторые недочёты, и я им о них по окончании выступления сказал. Однако, но по большому счёту всё было «чикибамбонини» — общипанные цыплята стали оперяться.

Ребята всё внимательно выслушали и согласившись с моими доводами и советами и стали их обсуждать.

— Саша, ну давай сегодня встретимся, — прошептала мне на ухо подошедшая Катя. Да так близко приблизилась, что у меня аж мурашки по всему телу пошли.

— Да не где, — прошептал я в ответ, стараясь отодвинуться от фурии.

Поделиться с друзьями: