Кубинский зал

Джей внезапно встал, словно желая поскорее отделаться от своих горьких воспоминаний, и, шагнув к холодильнику, открыл дверцу. Вытряхнув на ладонь три таблетки из какой-то бутылочки, он проглотил их и снова повернулся ко мне.

– Это было начало конца… – пробормотал он.

– Что ты хочешь сказать?

Джей хотел сказать, что больше не мог оставаться в Лондоне. Он не мог там жить, не мог работать, не мог функционировать. Бросив работу, он вернулся в Нью-Йорк. Экономический бум пошел на спад, но ему хватило денег, чтобы арендовать ту самую квартиру, где мы сейчас сидели. Несколько позднее Джей нашел место в риелторской фирме и некоторое время занимался перестройкой старых домов из песчаники в лучших бругслинских районах. Это продолжалось до тех пор, пока, проснувшись однажды утром, Джей не почувствовал, что ему не хватает воздуха. Нет, он еще не задыхался, просто ему отчего-то дышалось тяжелее обычного. «У вас падает жизненная емкость легких, – сказал ему врач. – К сожалению, она будет сокращаться и дальше».

И Джею пришлось использовать кислород.

– Я старался обойтись без этого как можно дольше, – сказал он мне. – Я знал, что организм очень быстро привыкает к кислороду и начинает требовать его все больше и больше. Как правило, я чувствую себя совершенно нормально, но стоит мне переработать, утомиться, и мне сразу становится худо. Впрочем, ты и сам видел это тогда, на ферме. В ту ночь я исчерпал все резервы и едва не откинул копыта.

Когда Джею исполнилось тридцать, тело стало подводить его все чаще и чаще. Джей замечал это по множеству мельчайших признаков. Он не мог подняться по лестнице так же быстро и легко, как когда-то. Порой его губы без всякой видимой причины приобретали синюшный, как у утопленника, оттенок, а кончики пальцев немели. С некоторых пор ему пришлось специально думать о том, чтобы дышать. Здоровому человеку трудно себе это представить, но он-то не был здоров, он был болен, и естественное после тридцати сокращение жизненной емкости легких привело к тому, что у не то развилась стариковская одышка. Человек появляется на свет с легкими, объем которых чуть не вдвое превышает необходимую величину. Именно за счет этого запаса люди могут жить с одним легким, и именно поэтому курильщикам, умирающим от эмфиземы, требуется так много времени, чтобы перейти в мир иной. Но когда совокупный объем легких падает до тридцати – сорока процентов от обусловленного наследственностью и физической подготовкой максимума, начинаются проблемы. Дыхание становится затрудненным, легкие не успевают освобождаться от мокроты, которую сами же вырабатывают. У Джея, как сказал ему врач, специалист по легочным заболеваниям, жизненная емкость легких была такой же, как у мужчины, который курил шестьдесят или семьдесят лет подряд – или как у старика, который никогда не курил и ухитрился дожить до стодвадцатилетнего возраста.

Отныне срок его жизни целиком зависел от того, насколько быстро будет прогрессировать болезнь, и даже если Джею не грозил новый несчастный случай, рано или поздно он все равно должен был умереть от удушья. Процесс снижения работоспособности легких мог ускоряться, мог замедляться, но остановить его или повернуть вспять было уже невозможно. Теперь Джей каждые полгода должен был проходить тестирование, чтобы врачи могли рассчитать его объем форсированного выдоха – важнейший показатель, который, как его предупредили, будет только уменьшаться. Особое коварство владевшего им недуга проявлялось, в частности, в том, что на протяжение недель и месяцев состояние Джея могло оставаться стабильным, но потом он мог потерять сразу несколько процентов ОФВ буквально за одну ночь.

– И после того, как ты прожил в Нью-Йорке сколько-то времени, ты вдруг обнаружил, что Дэвид Коулз тоже находится здесь?

– Да.

– Как это произошло?

– Как-то ни с того ни с сего я взял да и позвонил в его лондонский офис. Полагаю, мне просто стало любопытно, что он поделывает. Там мне сказали, что теперь он работает в другой компании, и дали новый номер телефона. Я позвонил – и мне дали еще один номер. В конце концов мне удалось убедить его бывших коллег и их секретарш, что у меня есть к Дэвиду выгодное предложение – сделка, о которой ему следует знать. В общем – наврал с три короба, и в конце концов мне сказали, чем он занимается и где его можно найти. Честно говоря, мне было жаль парня – ведь его жена погибла, возможно, из-за того, что спала с другим, и вместе с тем я им восхищался. Дэвид Коулз не раскис, не спился, а взял себя в руки, женился во второй раз и основал собственное дело. Ему даже хватило капитала, чтобы перебраться из Лондона в Штаты.

– А что ты почувствовал, когда узнал, что Дэвид Коулз в Нью-Йорке?

– Уверенность.

Я уставился на него.

– Уверенность, что найду Салли.

– И ты купил здание на Рид-стрит.

– Точно.

– Зачем?

Его глаза сразу посуровели.

– Из любопытства.

Его ответ – и тон, каким он это сказал, – не на шутку меня обеспокоили, и я сразу вспомнил, с каким поразительным дружелюбием он беседовал с Дэвидом Коулзом, когда мы зашли в «РетроТекс» на следующий день после покупки здания. Теперь мне было ясно, что все это была показуха, обман чистой воды. Несомненно, пересмотреть условия аренды и снизить Коулзу арендную плату Джей тоже решил неспроста…

– Ты прослушиваешь его телефоны? – спросил я. – Должно быть, подключился к линии откуда-нибудь из подвала.

– А как бы ты поступил на моем месте?

– Наверное, так же, – признался я. Джей кивнул:

– Всего-то и надо было – вскрыть телефонную коробку и купить по каталогу кое-какую электронику, – сказал он. – Сущий пустяк даже для такого дилетанта, как я… Впрочем, звонки, которые я подслушал, были не особенно интересными. Большинство не имело отношения к моим целям, и лишь изредка мне удавалось попасть на разговоры Салли с отцом. Именно из них я узнавал про ее дела, про ее планы и прочее. Кроме того, Коулз и его новая жена иногда говорят о школьных проблемах, приходящих учителях, детских днях рождения, о врачах, болезнях… Эта женщина, кстати говоря, стала Салли хорошей матерью. Дэвиду Коулзу крупно повезло.

Эти слова заставили меня вспомнить о моей жизни с Джудит и Тимоти, и мне стало очень грустно.

Похоже, и я, и Джей лишились самого главного в жизни, и теперь нам оставалось только оплакивать наши потери. И все же мы были разными. Я чувствовал это. видел в его горящих нетерпением глазах. Какая-то черта характера Джея, какая-то особенность его личности, которая не была связана ни со старой фермой, ни с тем, что могло быть там закопано, продолжала ускользать от меня. Мне казалось, это было нечто весьма существенное и важное – нечто такое, что помогало Джею сосредоточиться на главном и толкало на рискованные предприятия, вроде слежки за Салли Коулз на баскетбольных матчах и любительских концертах.

– И ради этого… ради того, чтобы подслушать несколько телефонных разговоров, ты купил это здание? – спросил я. – По-моему, Джей, ты что-то скрываешь. Наверняка есть что-то еще…

Он не ответил. Я видел, что ему не хочется отвечать.

– Мне это не нравится, Джей.

– Я знаю, что делаю, – уклончиво сказал он. – У меня все продумано.

Нельзя на этом задерживаться, понял я, иначе он может вовсе замолчать. Нужно поскорее задать другой вопрос, чтобы отвлечь его. Ну-ка, Билл Уайет. поднатужься…

– А как насчет Элисон? – спросил я. – Ты с ней связался только из-за Салли?

– Ну, ты молоток, Билл!… – Джей через силу улыбнулся. Наверное, он хотел разрядить обстановку, но его улыбка меня… испугала. Ее нельзя было назвать откровенно злобной, но в ней было достаточно холодности, чтобы я забеспокоился.

– Нет, ты и вправду молодец… – Джей покачал головой. – С Элисон я связался по той же причине. Это, впрочем, было нетрудно: я сделал вид, будто хочу купить в ее доме два верхних этажа, и агент риелторской компании возил меня туда чуть не каждый день. Я бы их, наверное, и купил, но верхние этажи оказались слишком высокими – оттуда почти ничего не было видно. А потом я увидел, как лифтер развозит по этажам почту, и сумел прочесть на каком-то конверте фамилию Элисон. И номер квартиры – она находилась как раз на нужном этаже. В телефонном справочнике я нашел некую Э. Спаркс и ее номер телефона: он был зарегистрирован на одно имя. и я предположил, что она, скорее всего, не замужем. И тогда я понял, что если эта Э. Спаркс не старше пятидесяти, у меня есть шанс.

– Но ты должен был выяснить, как она выглядит. Да и уточнить некоторые детали тоже не помешало бы!…

Джей расхохотался:

– Все необходимые сведения мне предоставил консьерж. Это обошлось мне всего в сотню баксов.

– Хотел бы я знать, как тебе удалось его уговорить! Вернее, как он на это пошел…

– Очень просто. Я сказал ему, что я из полиции и должен проверить одного из знакомых мисс Спаркс.

– У меня сложилось впечатление, что знакомых у нее порядочно.

– То же самое сказал мне и консьерж; именно тогда я окончательно убедился, что мой план сработает. Я проследил за ней и выяснил, что она почти каждый день завтракает в одном и том же кафе неподалеку от своего дома. Остальное было делом техники: хороший костюм, газета, столик неподалеку…

– Вы двое часто встречаетесь?

– Не сказал бы. Иногда я захожу к ней по вечерам.

Он пожал плечами с таким видом, словно тема ему наскучила, а я понял, почему Элисон так легко на него запала. Безразличие, с которым он относился к ней, каким-то образом интриговало и возбуждало ее, быть может – заставляя Элисон чувствовать себя маленькой девочкой, имеющей чересчур сурового отца. Интересно, подумал я, принимала ли она рыбу, когда была с ним? Учитывая, как редко рыба поступала в ресторан, это казалось мне маловероятным.