Кубинское каприччио

– Я начинаю сходить с ума, – признался Борис, поднимаясь со стула, – я уже готов отказаться от этих поисков. Только бы понять, куда он мог исчезнуть. И кто убил Валиду. Только бы найти этого убийцу, который может оказаться рядом с нами.

Он вышел из комнаты. Дронго достал мобильный телефон, набрал номер телефона следователя.

– Что-нибудь нашли?

– Пока проверяем квартиры. И сделали фотографию Генриха Соломоновича, чтобы показать ее этому разносчику газет. Но он, к сожалению, сегодня не вышел на работу. Будет только завтра утром. Он и работает через день, меняясь со своим сменщиком.

– Понятно. Тогда я позвоню завтра утром. До свидания.

Он перезвонил своему другу, ректору музыкальной академии, с которым был знаком с детства.

– Добрый день, Фархад. Извини, что тебя беспокою.

– Ничего страшного. Мы сидим и пьем с Рахманом за твое здоровье. Ты можешь к нам приехать?

– Нет, я сейчас в Кубе. Точнее, в Красной Слободе.

– Понятно. Сколько ты там будешь?

– Один день или два. Точно не знаю.

– Все ясно. У тебя там своеобразное «Кубинское каприччио». Блестящая виртуозная инструментальная пьеса свободной формы, нередко с причудливой сменой эпизодов и настроений. Это опредение для каприччио. Было «Итальянское каприччио» Чайковского, было «Испанское каприччио» Римского-Корсакова. А теперь будет твое. Я даже не сомневаюсь, что ты быстро найдешь там виноватых и вернешься в город.

– Спасибо, – улыбнулся Дронго, – у меня к тебе необычное дело. Ты можешь сказать, кто из Каджаров остался в Баку? Я имею в виду – из потомков этого рода. Ведь ты тоже потомок шахского рода.

Дронго знал любопытную историю семейных преданий своего друга. Прапрадед Фархада по материнской линии – ленкоранский хан – убил его прапрадеда по отцовской линии, одного из представителей шахской династии Каджаров.

– Есть специальная книга, которую выпустили про потомков Каджаров, – сообщил Фархад, – но, насколько я знаю, там указаны не все.

– Почему?

– Племянник Ахмед-шаха сбежал во Францию, а его дочь вышла замуж за иранца, и они переехали в Баку.

– Как фамилия этого иранца?

– Откуда я помню. Ты хочешь, чтобы я знал всех потомков этого рода? Их более двухсот человек.

– А племянника звали Фаид-хан?

– По-моему, да. Он сбежал во Францию и там умер.

– Ясно. Спасибо тебе. – Дронго отключил телефон.

Он убрал телефон и снова задумался. Предположим, что об алмазе знал еще кто-то другой. Зинур Марчиев утверждает, что не видел этого камня. Странно, что он так говорит. Ведь он был правой рукой покойного ювелира. И было бы логично, если бы покойный показал этот алмаз своему помощнику. Но он этого не сделал. Значит, собирался сохранить для своих племянников. Похоже, Борис прав. Семен Борисович собирался оставить этот алмаз в своей семье и поэтому никому не собирался его показывать. Даже Марчиеву. И только один раз он сделал исключение из этого правила, уступив просьбе Валиде, показал алмаз любимой женщине. И об этом узнал убийца. Так. Здесь нужно остановиться и подумать. Валида не стала бы рассказывать каждому встречному об этом камне. Но убийца все равно узнал. Семен Борисович вообще исключается, он не показал алмаза даже своему самому близкому помощнику. Тогда кто? Кто мог узнать об этом камне?

Фатьма могла услышать об этом камне. Кто еще? Возможно, кто-то еще мог узнать. И решить, что ювелир отдал алмаз именно своей знакомой. Но кто? И почему именно так решил? Он поднялся и подошел к окну. Дурацкая загадка. Нужно не просто найти алмаз, который вдруг исчез из такого тайника. Нужно еще и вычислить возможного убийцу. Если этот разносчик прав, то получается, что убийцей мог быть старый врач Мильман. Нет, в это невозможно поверить. Тогда кто?

Дронго зашагал по комнате. Если бы не исчезнувший алмаз, можно было попытаться вычислить убийцу. Но этот пропавший камень путал все карты. Кто и как мог его достать? Кто мог узнать про тайник? Куда подевался этот алмаз? Ведь если его украл кто-то из своих, то он должен хотя бы понимать, какова ценность такого камня. Попытается его продать или распилить? Или хотя бы вывезти в другую страну? Нужно попытаться узнать, кто из этих людей обращался в ОВИР за загранпаспортом. У кого паспорт может быть? У Туфана наверняка, тот работает с Россией, ему нужен паспорт для частых выездов. А у остальных? У Валиды тоже был загранпаспорт, ведь она ездила со своим другом в Израиль. Кто еще? Нужно будет проверить. Получение паспорта еще не улика, но интересная деталь.

Он вышел из комнаты. Прислушался. В этом большом доме слышны были различные звуки, словно в нем обитали сразу несколько семей. Хотя он точно знал, что в соседних комнатах находятся только двое мужчин. Борис Измайлов и Зинур Марчиев. Больше на втором этаже никого не было. Дронго спустился вниз по лестнице. Вышел из дома. Увидел Гулама, работающего у дерева, и спустился к нему.

– Добрый вечер, – приветливо поздоровался он, – я вижу, вы спокойно сидеть не можете.

– Конечно, не могу, – ответил Гулам, – посмотрите, как живут все соседи в Красной Слободе. У них такие красивые дома и такие ухоженные сады. Такие сады бывают еще только у молокан. Я вот не понимаю, почему так происходит. У этих молокан, которые живут, например, в Исмаиллинском районе, в садах словно райские кущи. А земля повсюду одинаковая.

– Они много работают, – пояснил Дронго, – и так везде. Там, где люди стараются много работать, там и создают рай. А где не работают, там и не может быть райских кущ. В этом саду вы хозяин, и поэтому он такой ухоженный.

– Спасибо, – сказал польщенный садовник, – но не только поэтому. За этим садом нужно было не просто ухаживать. Сюда привозили особые породы деревьев, сажали такие красивые цветы. Все это начинал делать еще прадед нынешних хозяев – Ибрагим Измайлов, мир его праху. Он был настоящим хозяином. До девяноста лет жил в этом доме, такой известный человек был. И потом его сын нанял садовника, чтобы смотреть за садом. Во времена Бориса Ибрагимовича отсюда иногда до тонны яблок вывозили, можете себе представить. Все мальчишки из Кубы сюда ходили, и он всех угощал, никогда и никому не отказывал. А потом его дети здесь жили. И тоже следили за садом. Меня сюда Семен Борисович пригласил. Мне говорили, что в Англии есть такая пословица: чтобы был хороший парк, за ним нужно ухаживать триста лет. И это правда. Земля любит, когда к ней хорошо относятся. Тогда и она к тебе будет хорошо относиться.

– А вы философ, – улыбнулся Дронго.

– Думаешь, что если я садовник, значит, ничего не знаю, – рассмеялся Гулам. У него были мелкие крепкие зубы. Чуть желтоватые, но здоровые.

– Я так не думаю.

– У меня большая библиотека в доме, – похвастался Гулам, – и я все читаю. Меня даже грамотой почетной наградили. В Баку вызывали и там награждали. Говорили, что я пропагандирую книги.

– Правильно делаете. А зачем вы вчера ездили в Баку? – поинтересовался Дронго. – И ничего не сказали Борису Измайлову? Он даже не знал о вашем отъезде.

– Не сказал, – нахмурился Гулам, – подумал, что не обязательно все говорить. Я считал, что успею поехать и вернуться. Если бы не эти паршивые «Жигули». Так обидно получилось.

– Вы не сказали, зачем ездили в Баку, – тоном терпеливого человека напомнил Дронго.

– По личным делам, – снова уклонился от ответа садовник, – у меня могут быть и свои личные дела. Я хотел вернуться сегодня днем, чтобы успеть к ужину, но вот все так получилось. Хорошо еще, что наши вещи привез Иса, иначе было бы совсем обидно.

– Ваш дом на том берегу Кудиалчая?

– Не совсем на берегу. Немного дальше. Мы живем в старой части города. Там еще мои деды и прадеды жили. Но дом у меня хороший. Большой и каменный. Его мой дед строил. И я думаю, что он еще сто лет простоит.

– Вчера, попав в автомобильную аварию, вы сразу позвонили Исе Ашурову, чтобы он забрал вещи у вашего старшего брата. Правильно?

– Звонил. Хорошо еще, что нашел его вчера, иначе бы мои вещи остались в городе. А почему вас так интересует, где я был вчера и что делал? Думаете, что это я бедную Валиду убил? Если я охотник, значит, мог и ее убить?

– А вы охотник?

– Да. И хороший охотник. Птицу на лету сбиваю. Вы спросите в Кубе, там все скажут, что лучше садовника Гулама никто в целом городе не стреляет.

«Два выстрела в грудь и ни одного контрольного, – вспомнил Дронго, – при этом первый выстрел уже пробил сердце. Похоже, что там стрелял опытный стрелок».

– Значит, вы еще и охотник, – кивнул Дронго. – И часто бываете на охоте?

– Очень часто. Я даже на медведей ходил и на кабанов. А вы тоже охотник?

– Нет. Я не люблю стрелять в живых существ. Хотя стреляю неплохо.