Куда мы, папа? (сборник)

Могла бы меня подождать, между прочим. Говорят, скоро конец света.

Я взял кошку. Ее зовут Саломея.

Саломея не слишком ласковая, она, как я, не любит, когда ее берут на руки, боится, что ее задушат. Вот Скромняга ласкаться обожал. Он прятал коготки и гладил меня лапкой по щеке.

Саломея очень красивая. Прямо маленькая тигрица. У нее зеленые глаза, пятнистая шерсть и дерзкий характер. Надеюсь, она не прочтет эту книгу, так что скажу – она та еще сердцеедка.

Однажды меня пригласили на радио, а затем на телевидение, чтобы я прокомментировал страшное происшествие французской обыденной жизни. Отец задушил свою тяжелобольную шестилетнюю дочь. Меня всегда приглашают, если случается трагедия. Надеюсь, когда-нибудь пригласят и по радостному поводу. У меня ведь не написано на лбу «Пришла беда – отворяй ворота». И фамилия у меня не Невезучий. И вообще, не хочу я быть Мартином Греем [27] XXI века.

С каждым днем, что бы ни происходило, я чувствую себя все лучше и лучше.

27

Мартин Грей (англ. Martin Grey, настоящее имя Mietek Grayewski) (род. 27 апреля 1922, Варшава) – французский писатель, переживший Холокост в Польше.

С каждым днем, что бы ни происходило, я чувствую себя все лучше и лучше.

С каждым днем, что бы ни происходило, я чувствую себя все лучше и лучше.

С каждым днем, что бы ни происходило, я чувствую себя все лучше и лучше…

Когда я хотел тебя позлить, я говорил, что ты профукала карьеру уборщицы.

Ты так хорошо прибиралась в доме, что у меня все пропадало.

Теперь мне нечего терять.

Я рылся в твоей сумочке. Ты вечно чертыхалась и ничего не могла отыскать там. Мне было не по себе, думаю, тебе бы не понравилось, что я вторгаюсь в твою личную жизнь, но так уж вышло. Я нашел направление на прививку и твою пенсионную карточку для скидки на ж/д билеты. Ты эту карточку терпеть не могла, а я шутил: «Скидка для тех, кто скоро откинет копыта». Теперь билеты тебе больше не нужны, ты можешь зайцем путешествовать по небу, по морю, по земле. Живые прикованы к месту, мертвые – повсюду одновременно.

Еще я нашел твое удостоверение личности и положил его вместе со своим в кошелек так, чтобы наши фотографии соприкасались. Ты очень красива. Хоть в кошельке будем вместе. В твоем кошельке еще лежат деньги, их я не взял, не могу же я тебя обкрадывать. А вообще-то ты мне должна три тысячи евро за похороны. Гроб я взял дешевый, чтобы сжечь было не жалко, но все равно дорого получилось.

Из крематория кладбища Пер-Лашез мне прислали анкету. Хотят знать, доволен ли я церемонией. Я должен проставить крестики, и вариантов куча, от «не удовлетворен» до «отлично». Меня также просят высказать свои соображения и пожелания по поводу всего на свете: приема, поведения служащих, речей и даже музыки. Кажется, про еду тоже есть графа. Предложу-ка я им соорудить в крематории огромное барбекю.

Я должен оценить внешний вид, профессионализм и манеры церемониймейстера. Что ж, он был ничего, печальный такой, скромно одетый (никаких кричащих цветов), сосредоточенный. Все как положено. Затем предлагается оценить обстановку. Есть вопрос, удачно ли прошла процедура вручения урны с прахом… Интересно, как вручение урны может пройти неудачно? Видимо, считается неудачным, если урну в процессе разобьют или прах перепутают…

И, конечно, коронная фраза припасена напоследок: «Порекомендуете ли вы крематорий Пер-Лашез своим близким?»

Мне ампутировали любовь без анестезии. У меня отобрали мою лучшую половинку. Я поливаю себя твоими духами, чтобы вторая половинка снова выросла.

Тебе все еще шлют письма, я их вскрываю. Наверное, когда-нибудь наткнусь на страстное любовное послание. Но я не рассержусь, мне было бы даже приятно встретить кого-нибудь, с кем можно поговорить о тебе.

На метро я проезжаю Пер-Лашез. Помню, всякий раз, проезжая мимо вместе с тобой, я говорил: «Пер-Лашез, все на выход!» И ты заливалась смехом. Как я ошибался. Не всем прямой путь на Пер-Лашез. Я вот вечно выхожу на Порт-де-Баньоле.

Я ходил навещать тебя в колумбарий. Ты прячешься в алькове, как будто в птичьем гнездышке… для мертвецов. А вообще колумбарий напоминает парковку. И смех и грех. У тебя ячейка номер 97 TR 2010, как будто номерной знак автомобиля. Ты в третьем полуподвале. Там очень темно. Мануэла хотела к тебе спуститься, но не решилась. Я с трудом тебя отыскал, еле прочел твое имя, оно в самом низу, как в титрах – имя режиссера.

Твоя ячейка точно камера хранения на вокзале. Ты оставила в ней свой громоздкий тяжелый багаж, чтобы легче было оторваться от земли.

Раз в неделю Франсуаза приносит тебе цветы. Учитывая, сколько она собрала денег, цветов тебе хватит на целый год. Хотя, по-моему, у тебя их время от времени крадут.

Я не хочу, чтобы ты здесь оставалась. Ты должна быть там, где светло. Я попробую купить клочок земли и соорудить склеп для двоих, для меня и для тебя. Знаешь, это как мотоцикл с коляской. Ты будешь сидеть в укрытии и с теплым котом на руках, а я буду подставлять лицо ветру. Будем совсем рядом с Мольером, Шопеном и Пьером Депрожем. А на надгробной плите напишут наши имена, как в титрах к фильмам, над которыми мы вместе работали, и эпитафию: «Все-таки хорошо, что пришли».

Ты обожала красивое постельное белье, с вышивкой или кружевное, набивала им шкафы до отказа. Заставляла меня спать в кружевах, и я привык.

Мари приходила мне помочь. Она потрясающая. Такая же, как раньше, с чудесным чувством юмора, но теперь она взрослая. В отличие от меня. Терпеливая, спокойная. Может, она сделает меня лучше? Перед уходом Мари прицепила на холодильник напоминалки: «Каждый день менять Саломее воду», «Поменять Саломее наполнитель для туалета, коты чистюли», «Поиграть с Саломеей в пробку», «Каждый день пить морковный сок и травяной чай», «Есть суп и салат», «Попросить у Бога веры в себя, мира и доверия». Я увидел напоминалки уже после того, как Мари ушла, поэтому позвонил ей и спросил, можно ли напрячь Бога, чтобы он поменял Саломее наполнитель для туалета. И поскольку вера Мари абсолютна, она ответила: «Конечно можно».

Я нашел шляпку-колокольчик, которую ты надевала, когда мы катались в кабриолете. Шляпка беленькая, как и сам кабриолет. Люди улыбались, глядя нам вслед, мы словно возвращали им прошлое, мы были прямо как с фотографии кабриолета Citroёn из какого-нибудь старого выпуска журнала «Иллюстрасьон» [28] .

Ты плакала, когда я продал машину.

Затем умер наш котик, а теперь и ты. Это начала конца. Мне придется довольствоваться воспоминаниями. Я люблю ворошить прошлое, особенно в компании старых друзей. Хорошее воспоминание как бутылка первоклассного вина – чтобы насладиться, нужна компания. Наблюдая за тем, с какой скоростью уходят из жизни мои ровесники, я с ужасом думаю о том, что однажды не останется больше ни одного человека, которому я мог бы задать вопрос: «Ты помнишь?»

28

«Иллюстрасьон» (фр. Illustration) – еженедельный журнал, выходил во Франции с 1843 по 1944 г. Всего было 5293 выпуска.

Я купил бутылочку «Сент-Эстеф», хоть мне ее и не с кем разделить. Если б ты была здесь, я бы закрыл этикетку ладонью и заставил бы тебя отгадать, что за вино. Мы часто так делали.

После вина мне стало легче. Я должен научиться ценить настоящее, наслаждаться мгновением, потому что в будущем, похоже, ничего хорошего не предвидится.

Я приглашаю на обеды вдов. Слава Богу, мне помогает господин Пикар [29] – добрый гений каждого вдовца. Я разогреваю еду в надежде разогреть вдов. Мы говорим о своих супругах, обладавших сплошными достоинствами, ведь всякому известно, что первыми умирают лучшие. Нам немного не по себе – чересчур мы живучие.

29

Имеется в виду французский магазин Picard, где продаются замороженные блюда очень высокого качества.