Куда Уехал Цирк. Дорога-3

– Кто тут дети?!
– взвились двойняшки.

– ССАА! – поддержали их ящерки.

– Кто тут посторонний?
– полюбопытствовал Джонатан.

– Ник, ты чего как индюк раздулся?
– округлила глаза Марья.

– Я требую, чтобы мои племянники покинули помещение, - не обращая внимания на вопросы и возгласы, гнул свое Ник.
– Их имена не должны даже упоминаться в связи с этой грязью.

– Значит, если бы на нашем месте были другие курсанты...
– Эни говорила внешне спокойно.

– Другие меня не интересуют!
– отмахнулся он него профессор.

– Если кто забыл...
– Дени, в отличие от сестры, с трудом сдерживал злость, все эмпаты уже наглухо закрылись от бури эмоций.

– ...мы уже совершеннолетние, - закончила его мысль Эни.

– И имеем право сами решать!
– хором закончили они.

– Решать?! Да вы дураки малолетние и будете делать, что велят старшие!
– Ник облил племянников презрительным взглядом.
– Для своего же блага будете.

– Не будем...
– Дени скрестил руки на груди, и его взгляд стал не менее презрительным - Потому что не хотим, чтобы потом о нас сказали, что мы тряпки и ни одного самостоятельного решения принять не можем.

– Как было сказано о тебе твоей любящей мамочкой, - также безжалостно добавила Эни.
– Какое счастье, что бабушка маму не любила... На фиг такую любовь! Мы от нее тоже убежали не оглядываясь.

– К тому же наша фамилия не Ротроковские, если ты не забыл!

– Вно-ушу предло-ужение!!!
– вдруг заорал Невс с окна. На него уставились, с изумлением, а кое-кто явно прикидывал, с какого места начать демонтаж наглого механизма.
– Мо-угу включить гене-у-ратор помех!
– поспешно закончил свое выступление кот и получил дружный кивок, выражающий согласие. Закивали, подражая людям, ящерки, которые уже начинали «плыть». Все же, в силу молодости, они были не столь сильны в защите.

– Может, дела семейные решите наедине, - облегченно выдохнув, предложил Ло, и поинтересовался: - Ник, зачем ты нас собрал?

– Я требую, как лицо, занимающее высокую должность в службе...

– Только лицо?
– судя по более высокому тембру, удивилась Фен, но на нее не обратили внимания.

– Кем вы, профессор, являетесь в нашем пространство-времени мы знаем, - Ло смотрел спокойно.
– Но тут и сейчас, вы всего лишь сопровождающий находящихся на практике двух курсантов. И требовать что-либо...

– А вы, Лонгвей, после совершенного вами гнусного преступления, вообще не имеете права быть командиром!
– Ник был холоден, как айсберг.
– И еще раз подчеркиваю, что не желаю, чтобы мои племянники были замешаны в эту грязь!

Дени и Эни закатили глаза, и девушка прошептала что-то весьма похожее на «барана».

– Конкретней, пожалуйста, - потребовал Джонатан.

– Нарушение клятвы Гиппократа и Женевской конвенции о пытках пленных, - деловым тоном выдал Ник.

– Ты это серьезно?!
– высказала всеобщее охренение Марья.

– А что, это забавы - положить человека в муравейник, еще и сахарком сверху присыпать?!
– с явной издевкой в голосе уточнил Ник.
– В такой ситуации я считаю себя вправе взять на себя руководство отрядом.

– Во, дает Колобок!
– изумился Оле, почему-то припоминая студенческое прозвище Ника.

– Процедура смены руководства отряда регламентирована должностными инструкциями. С описанием ситуации, вследствие которой вышеуказанная замена происходит, - наставительно пояснил Джонатан.
– А также должностные инструкции оговаривают, кто из членов данной структурной единицы является преемником освободившейся должности. И в данном случае вы, профессор Ротроковский, не можете претендовать на эту должность, ибо не являетесь членом команды.

Пока Джонатан изрекал тезисы на канцелярите, глаза Робина и Кианга становились все круглей. Команда, знающая таланты аналитика, внимала уважительно, и только Марья давила ухмылку, уж больно недоуменный стал вид у Ника. Ло подошел к столу, положил на него свой фон и приказал Невсу:

– Показывай. В полный размер...

Кот поежился, но приказ выполнил, и на столе появилось изображение окровавленного тела девушки. Столь реалистичное, что мужчины дернулись, а с лица Марьи исчез даже намек на веселье.

– А если бы на ее месте оказалась я? – Эни вскрикнула. – Ты бы тоже говорил о конвенции?

– С твоей подготовкой это нонсенс!
– отмахнулся дядюшка.

– О тряпке с эфиром, и ударе по голове ты уже благополучно забыл?

– Это был для тебя ценный опыт, и больше на такое не купишься!

Ник в данный момент являл собой яркий пример человека, который в споре не воспринимает доводов визави. Он слышит только то, что укладывается в его систему доказательств, а если не укладывается- притянем за уши.

Изображение на столе, мигнув, погасло, и в тот же момент дверь открылась, и на пороге появился Желчь. Но он не стал входить в помещение, а остановился, прислонившись плечом к притолоке. Ник, сидевший спиной к двери, появления индейца не заметил, а остальные никак не отреагировали.

– Чтобы ни сделал этот человек, - между тем продолжал Ник.
– Лонгвей, как врач, не имел права подвергать его пытке, закончившейся смертью!
– лицо профессора пылало праведным гневом.
– Его должны были судить и лечить. Этот человек был болен, а с ним поступили бесчеловечно.

– Ага, почему-то эти «больные» с удовольствием мучают других, а как их коснется, так их не трожь ...
– фыркнула Марья.

– К тому же, этот был жив, когда его забирали индейцы, - сообщил Гари.
– Я сам видел.

– А отек Квинке, как аллергическая реакция на муравьиную кислоту?!
– в голосе Ника было какое-то нездоровое торжество.
– Мне этот, Ветер, кажется, сказал, что пленный перестал дышать!

Лицо у Ло стало совершенно деревянным и побледнело, а Ник явно чувствовал себя победителем. И если бы не работа генератора, мешающего ходокам слышать эмоции, то огребли бы они по полной. Сквозь все щиты.

– Трудно дышать, когда на горле затягивается кожаный ремень, - голос, раздавшийся за спиной, заставил Ника подпрыгнуть и резко обернуться. Желчь вошел-таки в комнату, закрыл за собой дверь и сел на освобожденное Дени место.
– Его повесили.

– Но суда не было!
– по инерции возмутился Ник, забыв, видать, о должности этого кряжистого индейца.

– Был. В Пирре его приговорили заочно, за убийство молодой женщины, - лицо Желчи было жестким.
– Может, хочешь поехать в Пирр и рассказать ее родителям, мужу и маленькой дочери, что мразь нужно было лечить? Я бы его повесил только за то, что он сделал здесь. Одержимый злым духом, идущий тропой Черного Бизона, не должен жить, - вождь сощурил глаза.
– Уходи, белый человек, я не буду при тебе говорить.