Куда уходят грешницы, или Гробница Наполеона

– Эк тебя развезло, – поморщился Грушин.

– Ты слушай дальше. Замерли мы посреди пещеры. Что делать? Бери – и иди. На всю жизнь хватит. И взять можно. Пожалуйста! Только мне за это надо отдать ключ от третьей двери. Правильно: зачем он мне? Здесь же все есть! Деньги! А деньги – это все. Стоим, думаем. А червячок-то изнутри точит. Если за второй дверью такое богатство, то что же тогда за третьей?! Человек есть человек. Обуяла нас жадность. Не стали мы брать денег. Вышли, закрыли дверь и пошли дальше по катакомбам. Ведь кроме денег за второй дверью была подсказка: где найти третью.

Либо деньги, либо подсказка. Короче, выбор сделали. Зажал я крепко в руке свой заветный ключ и повел всю компанию к цели. И третью дверь мы нашли. Подходим, достаю я ключ. Открываю. А там…

И тут Артем закрыл лицо руками. Словно увидел вновь то же, что и во сне. А когда отнял руки, лицо его было ужасным, губы дрожали. Он схватил Грушина за рукав пиджака, заглянул в глаза и сказал:

– Веришь, нет? Там трупы. Части человеческих тел. Руки, ноги, головы отрубленные… Кровь. Мясо и кровь. Не скелеты, как в кино показывают. Нет. Все свеженькое, тепленькое. Кровь еще дымится. А на кусках мертвецов – украшения. Драгоценности огромной цены. Бриллианты с горошину. Денег нет. Денег я не помню. Помню – лежит гора вещей. Дорогих. Меха, кожа. Но все вещи – с мертвецов. Бери, что хочешь. И тут я… О, боже! Я кинулся к этим вещам и стал отбирать то, что понравилось! Себе, жене, детям… Данька! Какой кошмар! Вот где душонка-то мелкая показалась! Непременно с мертвецов мне надо! Лежит отрезанная человеческая рука, а на ней браслет. В центре камень с ноготь большого пальца, как сейчас помню! Багровый, почти черный. А вокруг россыпь бриллиантов. Сверкают так, что глазам больно! И я в вещах копаюсь, но все кошусь на этот браслет. А поскольку ключ мой, то я первый могу выбрать то, что понравилось. Остальные же будут выбирать из того, что осталось. А вы стоите, смотрите на меня. И переглядываетесь. Вдруг кто-то говорит: «Что ж ты делаешь?! Вещи-то с мертвых!» И вынимает из кучи тряпья детский чепчик. Как на младенцах новорожденных. Крохотный, с мой кулак…

– Замолчи! – невольно вздрогнул Грушин.

– А немного осталось. Ладно, про чепчик не буду. Короче, набрал я себе шмоток. Разменялся на тряпье. А тут выясняется: дверь-то хитрая. С секретом. Выйти могут все, кроме последнего. Тот должен ее придержать, выпустить остальных и принести себя в жертву. Остаться в комнате. Ничего не получить и… Ну ты понимаешь. Набрал я шмоток и вышел. А вы, мол, как хотите. Поднялся наверх. Стою, свежим воздухом дышу. Радуюсь. И вдруг осенило: дурак! Браслет-то там остался! И другая мысль: а люди ? Мои друзья? Родные? Сотрудники? Выходит, я всех кинул? Кто-то из них должен умереть и за меня тоже. За мою жадность. В это время они наверх стали подниматься. Цепочкой, один за другим. А я стою, шмотки к себе прижимаю и вглядываюсь в их лица. Кто остался? Кто?! И тут понял, что не вижу Инги. Кинулся я обратно. За ней ли, за браслетом, не помню. Помню только, что спустился вниз, дверь еще приоткрыта. Я в нее, Инга там… В комнате с мертвецами. Одна. И все. Дальше как в тумане. Чем закончилось, не знаю. То ли дверь захлопнулась, и мы навсегда там остались. То ли вместе вышли. То ли она меня спасла, то ли я ее. Не помню, – с сожалением сказал Артем.

– Ты к чему мне это рассказал? – напряженно спросил Грушин.

– Я тебе рассказал сон о трех дверях, который мне сегодня приснился. А мораль какая? Не ходи искать третью дверь? Не жадничай? Так, что ли? Мол, богатства достаточно, а дальше к власти только по трупам. Или я чего-то не понял? К чему сон? Даня?

– К трупам.

– Ну, к трупам, это понятно. Теперь понятно. А чепчик? А бриллианты на мертвых?

– Сон – это бред. Чепуха. Забудь.

– Ладно, – с сожалением сказал Артем. – Я к тебе, как к другу обратился. Как к родственнику. Поделился, потому что больше не с кем. Думают, Реутов каменный. А у меня тоже есть сердце. – Он положил руку на грудь, лицо исказилось от боли. Простонал: – Болит-то как… Может, это последний сон в моей жизни… – Губы у него задрожали. – Вот я и спрашиваю: к чему? Что мне этим хотели сказать? Что я – сволочь? Не так прожил жизнь?

– Ну напился… – поморщился Грушин. Терпение у него кончилось. – Тема, тебя просто развезло. Возьми себя в руки. Пойдешь разговаривать с Борисюком?

– Все. Иду уже. Извини, что напрягаю тебя своим бредом. Просто… С самого утра душа не на месте. Три двери. Три. Прямо словно три карты: тройка, семерка, туз. Как вспомню… Ну да ладно. Все.

Артем шагнул к белой двери и стал возиться с замком.

– Дай помогу, – вызвался Грушин.

И потянулся к ручке. Раздался щелчок, дверь открылась. Валентин Борисюк сидел в слабо освещенной нише на краю овальной ванны. Увидев мужчин на пороге, он поднялся:

– За мной? Что там? Полиция приехала?

– Поговорить, – сказал Артем и сделал шаг вперед. – Я, Валентин, просто хотел побеседовать с тобой.

Грушин остался в коридоре. Борисюк посмотрел на него с ненавистью.

– Это он. Он во всем виноват. Подстроил. Его надо убить.

– Валентин, успокойся. – Артем сделал еще несколько шагов вперед.

– Я, пожалуй, не буду вам мешать, – усмехнулся Грушин. – Даже если вы будете сговариваться против меня.

И он прикрыл дверь.

– Он нас сейчас запрет! – выкрикнул Валентин.

Но щелчка не послышалось. Грушин просто прикрыл дверь, и в коридоре раздались его шаги. Артем тяжело опустился на край ванны. Валентин сел рядом.

– Я пришел к тебе, чтобы прояснить ситуацию. Видишь ли, у меня тоже положение непростое. Мне надо знать… надо знать… – Артем вдруг замялся.

– Хотите знать, почему я убил Ваню Смирнова? – спросил Борисюк.

– Грушин нам все рассказал. О том, что весной ты совершил наезд и скрылся с места происшествия. А пострадавший скончался. В машине вас было трое: ты, Ваня и Инга. Скажи честно: Инга шантажистка?

– Я отдавал деньги Ване Смирному.

– Что-о?!

– Может быть, он делился с Ингой. Не знаю. Ване до такого не додуматься. Я уверен: идея с шантажом не его. Я просто перекладывал деньги из своего конверта с зарплатой в его конверт. А сегодня… У меня нервы сдали. Грушин все подстроил. Он нарочно вызвал Ваню. И весь вечер меня накручивал. Мол, у меня будет возможность разделаться с шантажистом. Когда я увидел Ваню, в голове помутилось. Вот уже полгода он из меня жилы тянет! Сколько можно терпеть? Всю жизнь, что ли? Сначала триста, потом пятьсот. А потом что? Тысяча, две? Мне что, всю жизнь на него ишачить? Я бы все равно не выдержал… Так лучше сейчас. Вот что я подумал.

– А следователь?

– Не убивал я следователя. Не убивал! – с отчаянием выкрикнул Валентин.

– Зачем же ты к нему пошел?

– Узнать. Следствие-то приостановлено! Я рассказал историю. Якобы мой приятель совершил наезд. Что ему за это будет? Описал все, как было. А следователь оказался не дурак. Все понял. Мол, не про приятеля я рассказываю. Про себя. И стал намеки делать. Сволочь!

– И ты его убил…

– Нет! Не убивал!

– Но это же логично. Следователь догадался о твоей тайне, либо Грушин его уже посвятил.

– Вы думаете? А ведь верно! Грушин-то все знает! Но откуда?

– От Вани. И я думаю, что идея с шантажом принадлежит Грушину. Не Инге. Как она себя вела после наезда?

– Нормально, – пожал плечами Валентин.

– Намекала? Пугала?

– Нет. Этого не было. Я сам ее сторонился.

– А ты не замечал, что она живет не по средствам? Что у нее вещи дорогие? Украшения? Денег много?

– Денег? Да, пожалуй… Она как-то обмолвилась, что собирает на квартиру. Мол, вложила деньги в строящееся жилье, половину требуемой суммы, но надо внести еще половину. Это же огромные деньжищи! Квартира-то в Москве!

– Ого! – присвистнул Артем. – А у меня она денег не просила! Столько не просила. Я, конечно, подбрасывал ей, но не очень много. В основном покупал дорогие подарки. И все их видел на ней. То есть Инга подаренные украшения не продавала. Меж тем, чтобы заплатить половину стоимости квартиры в Москве, да с ее зарплаты… Гм-м-м… Откуда же деньги?

– Не знаю.

– Сколько ты платишь? То есть сколько платил Ване?

– Триста баксов. В месяц. Потом пятьсот.

– Негусто. Если они делили на двоих, это гроши. Для Инги-то уж точно! Так откуда у нее деньги? А?