Куда уходят грешницы, или Гробница Наполеона
Шрифт:
– Ты и это знаешь… – упавшим голосом сказала Инга.
– Сегодня вечер сюрпризов. Все вдруг прозрели. Должно быть, мне стоило через это пройти. Но как ты не понимаешь! Я же тебя любил! По-настоящему любил! Первый раз в жизни! И последний! Я только сегодня это понял!
– Артем…
– Нет, погоди. Этот сон… Когда мои друзья, знакомые, сотрудники, родственники стали подниматься наверх и я понял, что тебя среди них нет, мне стало страшно. И я кинулся вниз. Теперь понял: за тобой.
– Я не понимаю, о чем ты…
– Мне стало вдруг пусто. Даже во сне сердце сжалось. Вспомнились те вечера, когда мы с тобой вдвоем сидели на кухне и разговаривали. О планах на будущее, о нашей фирме. Обсуждали общих знакомых, говорили о том, как было бы хорошо… Нет, не могу!
– Я тебя тоже… любила. Люблю…
– Не ври! Только не ври! Грушина ты тоже любила, когда нанялась к нему в горничные? Или как? Ты его тоже слушала. Внимательно.
– Но Грушин – это не ты!
– Еще бы! Он тебя мигом раскусил! И сказал: «Девочка, ничего не выйдет». Сколько он тебя платил? Какова твоя цена?
– Артем…
– Не сметь! Бесплатно – дороже. Ха-ха! Тысячу раз он прав! Скажи: ты делала аборты?
– Я…
– Только честно.
– Делала, но…
– От меня делала?
– Нет.
– Врешь!
– Я действительно люблю тебя! – с отчаянием сказала Инга.
– Все. Хватит. Тема любви закрыта. Я не хочу больше об этом слышать. Никогда. Ни сейчас, ни после. Ни от тебя, ни от кого-нибудь другого. Будем считать, что этим я уже переболел. Перейдем к делу. Итак. Ты призналась этой… писательнице и ее муженьку что ты – шантажистка. Это правда?
– Да. Но…
– Отвечать! Твое «но» ничего не стоит. Эмоции оставь при себе. Меня интересуют факты. Ты – шантажистка. Ты шантажировала Валентина?
– Нет.
– Так. Значит, Ваня Смирнов с тобой не делился?
– Нет.
– Тогда ты шантажировала меня.
– Это неправда!
– Это правда, – почти ласково сказал Артем. – Полгода назад я заплатил шантажисту несколько тысяч долларов. За молчание. За то, чтобы сделки больше не срывались. Тогда же ты сделала взнос за квартиру. Откуда?
– Я… – замялась Инга.
– Это мои деньги. Не смей больше врать! Господи, как же я тебя ненавижу! Вот ты стоишь передо мной и говоришь: «Я действительно тебя люблю!» А в твоих глазах я читаю: «Ах, какая жалость, что рыбка с крючка сорвалась! Может быть, ситуацию еще можно спасти?» Нельзя! Даже не думай!
– Почему ты веришь Грушину и не веришь мне?
– Да потому что я видел! И слышал! Своими глазами! Своими ушами! Зеленую шляпу! И это: «С таким материалом можно работать»… Ты понимаешь, что чувствует человек, когда про него говорят: материал?! Любимая женщина говорит?! Ты это понимаешь?! Или ты бревно бесчувственное?!
– Но это было до того, как…
– До чего? До знакомства? Ты изменилась? Стала другой? Да невозможно это изменить! Это не меняется! Ты дешевка!
– Артем… – всхлипнула Инга.
– И слезы твои – дешевка. Ты до самой смерти не изменишься. Будешь врать, притворяться, деньги вымогать…
До него вдруг дошло: это же можно прекратить простым способом. Больше никогда ее не видеть. И не слышать. Никогда… Он сообразил, что опирается спиной о кухонный стол, а там в ящике… Там в ящике лежит пистолет.
– Прости меня, – еще раз всхлипнула Инга. – Я сейчас все тебе расскажу. О шантаже. О том, где брала деньги…
– Я не хочу этого слышать. – Его рука уже нашарила ручку, осталось только потянуть за нее, чтобы открыть ящик…
– Я действительно нанялась в горничные к Грушиным с определенной целью. Подруга меня устроила. Светка.
– Рыжая? – машинально спросил он, вцепившись в ручку.
– Да. Она сказала: лови момент. Ты должен меня понять, Артем. Я хочу быть счастливой. Я это заслужила, потому что я столько страдала! Дом, семья, дети… Простое женское счастье – вот что мне теперь нужно. Сначала я хотела, чтобы Грушин бросил жену и… Я, кажется, даже влюбилась в него. Немного. Не так, как в тебя, но…
– Без «но».
– Хорошо. Эти записи… Никогда не думала, что все может так обернуться…
Мне просто хотелось заработать денег…– На мне…
– Но я же от этого отказалась! Я действительно тебя лю…
Вот здесь он не выдержал. Слышать от этой женщины слово «люблю» – это слишком! У нее прав таких нет! Говорить о любви к нему! Потому что он – материал! С которым можно работать! Она должна замолчать!
Он выдвинул ящик стола и нашарил пистолет. Достал его и увидел в голубых глазах недоумение.
– Артем, что ты собираешься делать?
– А вот что…
Он поднял пистолет двумя руками и очень аккуратно, со знанием дела, трижды нажал на курок. Ему сразу же стало легче. Будто гора с плеч свалилась. В этот момент он испытывал откровенную радость. Наконец-то! Сколько проблем решено! И сердце болеть перестало!
Инга вскрикнула, как-то некрасиво сложилась пополам, словно сломалась, и рухнула на пол. Артем стоял и наблюдал за ней. Спокойно. Отстраненно. Подумал: «А она действительно умерла»… На ее губах пузырилась кровавая пена. Одежда была испачкана в крови. «Хорошие выстрелы. Точные. Все – в грудь. В пистолете патронов больше нет. А жаль…» Вот о чем он подумал…
…В это время Сид закончил свою историю. Прасковья Федоровна слушала молча. Свой монолог он завершил словами:
– Прости, мать.
– Да уж, – высказался Валентин Борисюк. – И чего людям не хватает? Живет на всем готовом, еще и жене изменяет!
– Милые вы мои, – вздохнул Грушин. – Ваше семейство меня умиляет. Сейчас все прояснится, и тогда мы поймем, что…
В этот момент и раздался выстрел. Один, потом еще и еще. И женский крик. Приглушенный, словно бы издалека. Грушин вскочил:
– Вот оно! Кажется, я своего добился!
– Опять стреляют! – в отчаянии воскликнула Прасковья Федоровна. – Да когда же это кончится!
– Уже кончилось. Бегом все вниз!
Грушин первым кинулся к двери. Остальные за ним. Когда компания влетела на кухню, Артем все еще не трогался с места. Стоял, с любопытством глядя на мертвую Ингу.
– Боже мой! – всплеснула руками Прасковья Федоровна. – Вы все-таки ее убили! Да отнимите же у него пистолет!
– Зачем? – спокойно спросил Грушин. – В нем больше нет патронов.
Артем поднял пистолет, зачем-то заглянул в дуло и рассеянно сказал:
– И в самом деле… Нет…
– Он сошел с ума! – взвизгнула Прасковья Федоровна. – Сид!
– Я вижу, мать.
– У него шок, – объяснил Грушин. – Тема, пойдем наверх.
– Когда же наконец приедет полиция! – воскликнула писательница. – Я требую! Сид!
– Сид с вами не согласен, – усмехнулся Грушин. – Ему не хочется, чтобы приехала полиция.
– Но почему?
– Потому что… Среди нас теперь три убийцы и один шантажист. Но лично мне больше ничего не надо.
– Поясните… – прошипела Прасковья Федоровна.
– С удовольствием. Но – наверху. Где началось действие, там оно и должно закончиться.
– Я ее убил, – тихо произнес Артем. Кажется, он начал приходить в себя. – Я ее убил…
– Да, Тема, – мягко сказал Грушин. – Ты все-таки это сделал.
– Я ее убил.
– Пойдем наверх. Тебе надо выпить.
– Вот потому, что я много выпил, я ее и убил!
– Бывает. Ну? Идем?
Грушин отобрал у него пистолет, положил на кухонный стол и, обняв за плечи, повел к двери. Артем шел, не сопротивляясь. Следом потянулись Прасковья Федоровна и Сид. Последним шел Валентин Борисюк, соображая: что же теперь будет? Похоже, они с Реутовым оба окажутся на скамье подсудимых. Если только Артема Дмитриевича не спасут дорогие адвокаты и влиятельный тесть. Убийство, мол, было совершено в состоянии аффекта. Но обойдется ли дело условным сроком, или Реутов все-таки сядет?
Компания вошла в каминный зал.
– Рассаживайтесь, – гостеприимно предложил Грушин. – Я расскажу, как все было. И зачем.
– Да кто ты такой?! – с отчаянием спросил Артем. – Судья? Палач? И кто тебе дал такое право?!
– Я человек, который поставил цель и ее добился. Один из убийц сделал то, что выгодно лично мне. Но я остаюсь на свободе и с деньгами. Я чужими руками решил все свои проблемы. Итак…