Куда уходят грешницы, или Гробница Наполеона

– Об Ольге. О том, как она глупа. Не догадывается, что я ей изменяю. Что я не испытываю к ней влечения как к женщине. Еще я сказал много лишнего о тесте. О Семье. И это более опасно. Папу трогать нельзя. И маму тоже. Это святое. Я же у нее в любимчиках хожу. А тут вдруг открыл шлюхе свою душу! Сказал то, что я на самом деле о них думаю. Когда я услышал записи, мне стало не по себе. Я спросил у Инги: «Чего ты хочешь?» И она ответила: «Денег». Ведь у нее уже был на примете ты! Более легкая добыча. Кандидат в мужья. Она в самом деле не хотела от меня ничего, кроме денег. Сказала, что я ей опротивел. И я платил. Но последнее время Инга стала делать намеки. Мол, такая жизнь ей надоела, она хочет измениться. Исправиться. Стать хорошей. Смешно! «И сколько же тебе надо, чтобы стать хорошей?» – спросил я. Она ответила: «Свое жилье и московская прописка».

– Взнос за квартиру, – усмехнулся Борисюк. – Оставшаяся часть суммы.

– Именно, – кивнул Грушин. – Но я не мог взять такую сумму из семейного бюджета без объяснений. Дела моей фирмы идут неважно. Ко всему прочему Ольга начала что-то подозревать. Инга, чтобы припугнуть меня, посылала ей на мобильный телефон смс-сообщения. Делала намеки. Или просто звонила и молчала в трубку. Она меня задергала. От шантажиста надо избавляться способом радикальным. Но так, чтобы в тюрьму сел кто-то другой. Я ведь туда не хочу. Мне и здесь неплохо.

– И ты выбрал меня, – сквозь зубы процедил Артем.

– Именно. Я устроил эту вечеринку с одной целью: постоянно нагнетать обстановку, ввести всех в состояние истерии. Спровоцировать на убийство. Это как заразная болезнь. Как вирус. А ты, ко всему прочему, увлекся выпивкой. Я ведь знаю, что пьяный ты теряешь над собой контроль. Помню это еще со студенческих времен. И я тебя весь вечер провоцировал. Главное было убедить Артема Реутова в том, что его любовница не только продажная девка, но и шантажистка. И вымогает у него деньги. И мне это удалось.

– Так. Понимаю, – напряженно сказал Артем. – Теперь я стал убийцей. Тесть не будет мне доверять, жена узнает о моих отношениях с…

– Ну да. Фирмы вновь сольются. Но главой компании стану я. А ты сядешь в тюрьму. За убийство своей любовницы. Думаю, Анюта потребует развода. Тебе конец, друг.

Артем обхватил голову руками. Грушин-то каков? Он к нему как к человеку! Друг! Родственник! А он одним выстрелом – сразу двух зайцев! Ну и Данька!

– А если бы… – негромко спросил он. – Если бы я все-таки не убил ее? Если бы не поверил?

– Тогда это сделал бы я. Но обставил бы все так, чтобы подумали на тебя. Пойми: я не мог больше ждать. А в целом получилось неплохо! Оцените мое остроумие! Ну? Господа? – попросил Даниил.

Присутствующие молчали. Сид смотрел на Грушина, словно прикидывая: справится или нет? Если накинуться на него и душить? И кто поможет? Валентин? Реутов?

Прасковья Федоровна нервно постукивала пальцами по столешнице. Неприятно чувствовать себя в роли идиотки. Человека, которого обвели вокруг пальца. Она-то всегда считала себя умницей! И хорошей актрисой! Грушин! Вот кто всех переиграл! И что теперь? Неужели он единственный выйдет сухим из воды?

Ватерлоо

Поскольку гости молчали, хозяин дома подвел итог.

– Понимаю. Выгоду из сегодняшней вечеринки извлек я один. Остальные оказались проигравшими. Но игра есть игра! И я хочу выпить за свой успех! Кто-нибудь хочет ко мне присоединиться?

– Пить с тобой? – с усмешкой сказал Артем. – За твой успех? Много чести! Я такой сволочи, как ты, в жизни не видел!

– Да ладно тебе прибедняться! Сам-то весь в белом? Ты свое состояние нажил честным путем? И женился по любви, так? Никакого расчета! Просто святой!

– Я друзей не предавал.

– И в самом деле. Вы, Даня, поступили некрасиво, – покачала головой Прасковья Федоровна. – Вы разрушили мой брак.

– Не надо патетики, – поморщился Грушин. – Если не вы мне должны сказать спасибо за этот замечательный вечер, то ваш молодой муж уж точно.

– Да я бы тебя придушил! Своими руками! Конкретно! – высказался Сид.

– Вот кто должен сидеть в тюрьме! Грушин! – заявил Валентин Борисюк. – Потому что, если бы не он, ничего бы не было! Все остались бы живы, здоровы.

– За исключением человека, которого ты сбил, – напомнил Грушин.

– Кому от этого плохо? Это же был алкаш! Из отбросов общества! И Ваньку ты заставил меня шантажировать!

– С каких это пор мы перешли на ты?

– С таких. Я теперь со всеми на ты. Мне терять нечего.

– Значит, пить вы со мной не будете? Ну как хотите!

И Грушин потянулся к бутылке с зеленой жидкостью со словами:

– А я выпью! За свой успех! – повторил он. – Мне сегодня пришлось нелегко. Я хочу выпить за то, что, кроме умных людей, на свете есть дураки. И не грех этим воспользоваться. – Грушин наполнил мятным ликером крохотную рюмочку и поднял ее, обращаясь к гостям: – Вот ведь как! Сам себя не похвалишь, никто не похвалит! Меж тем я молодец! Я, можно сказать, гений! Ну, за мою долгую и счастливую жизнь!

И он выпил ликер. То, что произошло потом, повергло гостей в шок. Даниил Грушин выронил рюмку и схватился обеими руками за горло, словно задыхаясь. Его глаза вылезли из орбит. Он попытался сделать вдох и словно захлебнулся. Потом вцепился в скатерть, пытаясь удержаться на ногах. Но и это ему не удалось. Грушин упал на пол, потянув за собой скатерть. Послышался звон разбитой посуды.

Во всем этом было так много театрального, что присутствующие не сразу поверили в смерть хозяина дома. Замерли в ожидании нового сюрприза. Вот сейчас Грушин поднимется и начнет смеяться: «Ха, ха! А вы опять поверили! Болваны!» Но прошла минута, другая. Грушин не шевелился.

– Он… он… он… – попыталась выговорить Прасковья Федоровна.

– Он умер, – довольно спокойно сказал Артем. – Вот он, конец Даниила Грушина.

– О боже! – отчаянно воскликнула писательница. – Вы только посмотрите! Буфет! Он открыт!!!

– И в самом деле, – подтвердил Сид. И пригляделся. Поскольку зрение у него было отменное, он протянул с удивлением: – Гляньте-ка! Ампула! Ее там нет!

Действительно. После убийства Инги гости были настолько потрясены, что не обратили внимания на буфет. Меж тем дверца оказалась чуть приоткрыта. А полка, на которой раньше лежала ампула с цианистым калием, пуста.

А на полу лежал мертвый хозяин дома.

Как порой опасно недооценивать противника

– Кто же это сделал? – спросила Прасковья Федоровна, обводя глазами присутствующих. – Кто?

В этот момент тяжелую портьеру, закрывающую балконную дверь, отодвинула чья-то рука, и женский голос произнес:

– Это сделала я.

Она стояла у окна в светлом плаще, прижимая к груди маленькую светлую сумочку. На руках у женщины были тончайшие лайковые перчатки.