Кукарача

– Кукарачу убили!

От наступившей вдруг во дворе необычной тишины вздрогнули даже воробьи на деревьях.

Зевера повторил уже спокойнее:

– Люди, Кукарачу убили...
– и облизал пересохшие губы.

– Кто?
– спросила после долгого молчания тетя Марта.

– Не знаю, - пожал плечами Зевера.

– Где?
– спросила опять тетя Марта.

– На Кобулетском подъеме, - показал рукой Зевера.

– В доме Инги?!

Зевера кивнул головой. Тетя Марта сняла с головы шаль и вышла со двора.

Спустя десять минут весь наш квартал собрался у дома Инги.

Санитары и двое милиционеров вынесли на носилках Кукарачу. Он был без сознания. Из простреленной в двух местах груди Кукарачи еще сочилась кровь. Рядом с носилками шла Инга - с перекошенным лицом, исцарапанными щеками. Она то и дело нагибалась к носилкам, с расширенными от ужаса глазами всматривалась в пропитанную кровью марлевую повязку и шептала:

– Не умирай, Кукарача, не губи меня... Заклинаю тебя матерью, Кукарача, не умирай... Кто поверит, что я не виновата... Кукарача, дорогой мой, не умирай, прошу тебя...

Когда носилки укладывали в машину "скорой помощи", Кукарача очнулся.

– Кукарача, дорогой, не умирай...
– Инга опустилась на колени перед носилками.

Кукарача обвел собравшихся вокруг него людей туманным взглядом.

– Не умирай, не умирай, Кукарача, прошу тебя...
– повторяла Инга. Погибну я, Кукарача, не поверят мне...

– Молчи...
– прошептал Кукарача, - уходи отсюда... Тебя здесь не было... Слышишь? Уходи...

– Кукарача!
– Инга припала губами к руке Кукарачи.
– Дорогой мой...

Кукарача уже не слушал ее, он глазами искал кого-то и наконец нашел его:

– Давид!

Из толпы вышел начальник районного отдела милиции.

– Давид, ты знаешь, эта женщина - моя жена... И она чиста, как слеза на ее щеке... Знаешь ведь?

Давид кивнул головой. Запекшиеся губы Кукарачи тронула спокойная улыбка.

– Инга, - проговорил он, - кругом туман... розовый туман... Я не вижу тебя... Ух, Муртало, подло ты пришил меня, сволочь грязная...
– Кукарача с сожалением покачал головой, потом поднял глаза на Ингу и протянул руку к ее лицу. Рука на миг застыла в воздухе и упала, словно отрубленная.

Без единого стона, без единого слова - с улыбкой на лице, красиво умер Кукарача - лейтенант милиции Георгий Тушурашвили...

Первым нашим гостем на новой квартире (мы переехали с Анастасьевской на улицу имени академика Марра) был высокий, смуглый, красивый лейтенант милиции. Как только мама открыла дверь, он без приглашения вошел, направился прямо на кухню и уселся на табуретку.

– Кто вы я что вам нужно?
– спросила оторопевшая от наглости незнакомца мать.

– Я, уважаемая...
– Лейтенант запнулся.

– Анико!
– резко подсказала мама.

– Я, уважаемая Анико, есть участковый инспектор Орджоникидзевского райотдела милиции города Тбилиси Народного Комиссариата внутренних дел Грузинской ССР Георгий Тушурашвили по прозвищу Кукарача!
– выпалил лейтенант без передышки.

– Удачное прозвище, - рассмеялась мама.

– Да... Смуглостью бог меня не обидел.

– Точно.

– Можете так и называть меня - Кукарача!

– И вы пожаловали к нам за тем, чтобы сообщить об этом?

– Нет, конечно! Я беру на учет всех подростков, поселившихся в нашем районе, так как мне поручено следить за их жизнью и поведением вне школы и семьи.
– Кукарача извлек из планшета общую тетрадь и карандаш.

– Уважаемый... э-э-э... Кукарача, вы случайно не ошиблись адресом? спросила мама.

Не поняв иронии, лейтенант ответил серьезно:

– Нет, что вы! Улица Марра, дом No 2, первый подъезд, четвертый этаж, квартира No 8, Владимир Иванович Гуриели. Я ошибаюсь?

– И даже очень! Мой супруг - первый секретарь райкома партии, ничего общего с милицией у нашей семьи нет и быть не может, я сама пока еще жива и в ничьей помощи в воспитании своего сына не нуждаюсь!..
– Лицо у мамы покрылось красными пятнами.
– И вам бы посоветовала - чем ходить по порядочным семьям, занялись бы лучше хулиганами и ворами. Да!

– Не скажите, уважаемая Анико!
– ответил спокойно Кукарача и закрыл тетрадь.

– Я знаю, что говорю! Моему мальчику еще нет двенадцати! О каком милицейском учете идет речь?

– Не скажите, уважаемая Анико!
– повторил лейтенант.

– Да что вы зарядили - "не скажите", "не скажите"! Попрошу вас больше подобными делами не утруждать себя!
– Мама встала. Встал и лейтенант.

– Дай бог, чтобы вам никогда не пришлось обращаться ко мне... А так, скажу вам откровенно, в возрасте вашего сына я покуривал втихомолку, и в картишки был не прочь перекинуться с ребятами нашего квартала, и даже татуировкой руку мне разукрасили. Вот!
– Кукарача засучил рукав.

– Не беспокойтесь! Оно и видно по всему!
– отбрила его мама.

– Зачем же вы так, уважаемая Анико? Я пришел к вам не ссориться...

– Вот и отлично. Прощайте!
– сказала мама.

– До свидания!
– Кукарача направился к двери. Я стоял в коридоре и слышал весь их разговор. Такой сердитой и грубой я маму не видел никогда. Проходя мимо, Кукарача остановился и погладил меня по щеке.

– Как тебя звать?

– Тамаз!
– огрызнулся я и резко отодвинулся.

– Спасибо, что не отгрыз мне руку!
– сказал с улыбкой Кукарача и вышел, прикрыв за собой дверь.

– Хам!
– послала ему вдогонку мама.

Описанный ниже случай произошел спустя месяц после появления Кукарачи в нашем доме.

По Варазисхеви мы спустились к речке Вере, перелезли через ограду зоопарка и очутились под огромным ореховым деревом.

– Давайте!
– приказал шепотом Кучико, подставляя спину - По одной пазухе!

Я взобрался к нему на спину, ухватился за нижнюю ветку, повис в воздухе, потом подтянулся на руках, вскарабкался на ветку и осторожно полез вверх. За мной последовали Дуду, Костя-грек, Ирача и, наконец, сам Кучико.

Работали быстро, молча. Спустя пятнадцать минут наши пазухи были полны молодыми орехами.

– Хватит! Вниз!
– распорядился Кучико.

Мы спустились с дерева, с трудом преодолели ограду и гуськом потянулись вверх по течению Вере.

– Стой! Здесь!
– раздалась команда Кучико.

Мы остановились у небольшой запруды.

– Высыпайте!

Все опорожнили пазухи. На земле выросла горка зеленых орехов.

– Начали!

Мы вооружились каждый двумя голышами и стали изо всех сил давить и расплющивать орехи. Летели брызги орехового сока. Вскоре наши руки и лица покрылись черными пятнами.