Кукла колдуна

Если верить письмам, меня ещё никто не успел потерять, чуть поругался начальник, оттого, что я не выходила на связь, друзья звали в кафе, но дату я пропустила и не жалею, были дела поважнее, а собраться вместе можно и через месяц-другой. Клиенты тоже меня подождут немного, а через пару недель решу, готова ли я, в принципе, заниматься их делами. Если бы не пустошь и не охранные посты эльфов, мотаться из мира в мир можно было бы каждый день, по крайней мере, летом. Нырять зимой в прорубь я не готова. Надо бы как следует поговорить с соседками, может, есть какой-то способ договориться с ушастыми? Хотя с Энтэлем разговаривать бесполезно, а он как-никак принц. Да уж, бывают же такие упертые идиоты! Вот что я ему сделала плохого? Ничего. А взамен? То сжечь меня хотел, то ломом угрожал, то в постель решил затащить! Хотя последнее — вопросительно. Но мне так показалось! И спать теперь страшно в собственном доме, сижу как дура за столом и копаюсь в собственных мыслях, надо сказать, весьма и весьма невеселых. У парадной грохнул мусорный бак. Не думала, что дворники начинают работать так рано, по тому, как выглядит наш крохотный дворик, и не скажешь, что они вообще здесь водятся.

Выпила кружек пять крепкого кофе, перечитала все письма, на добрый десяток самых важных даже ответила. Еле сдержалась, чтоб не нахамить в ответном письме начальству и айтишникам. Фу на них! Только бы гадости мне писать. За окном подобие утра, ночи так и не случилось, рассвета тем более, так что понимай туманный сумрак, как хочешь, но скорей, как начало нового дня. Часы уверенно показывают восемь утра. Хорошо я тут посидела в компании с бочкообразным котом, вот кто спать умеет в любых обстоятельствах. Что ему новый мир, квартира, технологии, заполонившие все пространство, главное, чтоб колбасы дали и одёжку купили. Завидую всей своей ведовской душой. Эльф тоже наверняка спит крепким сном, пойти разбудить, что ли? Разбужу. Доберёмся до Кавголово, если ведьмы ещё не вернулись с шабаша, подождем их там и домой. Кто во дворец, а кто и в избушку. Ещё по пути заеду в магазин, куплю мелочей и консервов на черный день, мало ли что. И сахара. Точно! Наварю себе варенья на всю зиму! Правда я его не особо люблю, и зимы там нет, но это совершенно не важно! Избушка есть, значит, и пузатые банки обязаны быть.

Встала, а лучше бы не вставала, честное слово. Отвыкла я от своего «теловычитания», без слоя жирочка под кожей, попа отсиделась напрочь, идти не могу. А надо. Стоп! Что, если мой драгоценный супруг опять на меня нападет? Лом я же не убрала! Пусть только попробует, придушу голыми руками! Или вешалкой дам по голове. Как лихо я ее вчера опрокинула и втиснула между стеной и дверью. Теперь бы выковырять обратно ещё. Да уж. Встряла, так встряла. Ещё и глаза толком не смотрят, а тело все никак не хочет размяться после бессонной ночи. Еле сдвинула с трёх пинков, как следует, разозлившись на жизнь в целом и себя саму в частности. Приволокла в дом не пойми кого и не пойми зачем! Резко распахнула дверь, возня с вешалкой, я полагаю, вполне могла сойти за деликатный стук средневековым тараном. Эльфа нет. То есть, совсем нет. Лом лежит на полу, где и лежал, а мужа моего нет. Осторожно заглянула за дверь. И там тоже нет. И под кроватью нет. В шкаф бы он не влез, даже если сложить как зонтик. Самоубился он, что ли? Так давно бы суета была на проспекте, полиция там, ещё какие-нибудь службы. Осторожно подкралась к окну, выглянула наружу на канал и проспект, зачем-то прикрыв правый глаз. Нет его. Ни на газоне, ни на асфальте, нигде нет.

— Чтоб тебе, принц крови! Сбежал? А разводиться кто будет? Пропадешь ведь! Или машина задавит, или помрёшь с голоду! Идиот! — проорала с чувством в окно, — похоже, дворники у нас так и не завелись. Муж мой, что, на козырек парадной спрыгнул?

— Сбежал и сбежал, нового найдешь! Красавица! — крикнул мне хозяин таксы, мерно орошающей дерево.

— Хозяйка? Ты мужа выбросила или этот убогий, действительно, настолько неумный, что сбежал от полного холодильника колбасы?

— Надо его найти! Пока дел не наделал!

— Зачем? Пусть себе бегает, а мы поедим для начала. Не переживай. Если бы я пропал, было бы куда хуже. Уверяю. А от эльфа никакой пользы, только ущерб! — лысый палец взлетел вверх к потолку. Он взрослый, и сам со всем разберётся, раз уж умудрился сбежать из хороших рук, даже не распробовав главного блюда!

— Какого?

— Тебя, разумеется! Я сделал все, что в моих силах, чтобы вам не помешать. Обожрался до полусмерти!

Глава 26

Энтель

Подлая, лживая, мерзкая и порочная ведьма! Как я мог попасться? Ведь сам к ней пришел! Сам! Сам напросился перенести меня в этот мир! Сам дал ей слово выполнить одно желание. Эльфийское слово нерушимо во веки веков, тем более, слово чести, данное супруге. И не важно, что мне настолько не повезло! Что моей женой стала та, что входит в число тринадцати ведьм страшного ковена! Как такое только возможно? Смешать саму суть жизни, свою собственную кровь с тьмой вот этой вот! Нет мне ни оправдания, ни прощения. Столько лет мы берегли дворец ото всех иных рас, кроме эльфийской, столько лет плутали наши дороги, а теперь все пропало из-за меня одного! Определенно, я войду в историю, как и мечтал. Вот только совсем не героем, а мерзкой тварью, пособником ведьм, грязным пятном на дереве нашего великого рода. Что предпринять? Как успеть предупредить своих? Пусть меня казнят за проступок, пусть оплюют у всех на глазах, но предупредить отца я обязан. Повезло, что жена не прикоснулась ко мне. Не стала брать то, на что имеет теперь полное право. Быть может, я ещё не весь пропитался ее тьмой, ее пороком и грязью прошлых обрядов, ею творимых в этом жилище. Хотя, не все ли равно? Жизнь окончена. Чистого будущего для меня никогда не наступит. Даже если отец проявит милость и меня не казнят, все едино. Судьба изгнанника горька и печальна. Под родные кроны я теперь ступить смогу только раз, чтоб предупредить своих и навеки со всем попрощаться.

Поздно жалеть себя, нужно спешить. Ведьма ещё может вернуться. Дверь заперта, окно — мой единственный путь на свободу, странно, что она не стала и его замыкать. Неужели надеется на мое смирение? В два прыжка оказался я на тверди земной. Леса нет здесь, кругом серая мгла и холодный камень. Что есть сил бегу широкой дорогой, сам толком не зная, куда. Лишь бы бежать, греть в душе надежду на чудо, да смотреть, не мелькнёт ли над головой растрёпанная метла. Повороты, проулки, серость домов, экипажи ещё не тронулись с места, лавки торговцев закрыты, солнце так и не рухнуло толком за горизонт, но и на небо вернуться оно не торопится. Скрылось во мгле, даёт время нечисти притвориться людьми. Впереди меня по дороге неторопливо идёт незнакомка, будто совсем человек, если не вглядываться в лицо. Умертвие, нежить, бледная кожа и красные прожилки в глазах, гримаса отвращения и боли на том, что когда-то, безусловно, было лицом, бурчание под нос странных, лишенных всякого смысла слов о подобии фигур и линий.

Стремлюсь дальше, почти падаю с ног, задыхаюсь, оглядываюсь по сторонам, тщетно выискивая место, в котором можно будет надёжно укрыться. Страшный город молчалив и беззвучен, нет здесь места раннему птичьему пению, не заржет, встречая конюха, лошадь, молчат козы, не блеет овца, лай собак, даже он, здесь не слышен, словно умерло все средоточие жизни, что питает людей. Солнце и то барахтается за горизонтом, не в силах ни упасть до конца, ни подняться и разгореться в полную мощь. Всюду туман, призрачный пугающий морок, сквозь него все чаще движутся тени людей, одурманенные, слепые, им безразлично все вокруг. Они идут к своей никому не ясной цели, молча чеканя шаг, одетыми в странную обувь ногами. Бальные туфли и обрывки платьев, штаны, на которые портной пожалел ткани, рубашки, чье призвание оболгать фигуру, сделать ее некрасивой. Серые бледные лица. Детей почти нет, и гомона их голосов я не слышу. Разве так живут люди? Ведь в каждом доме всегда полно малышей, их звонкие голоса несут счастье. Мы, эльфы, заводим ребенка раз в пару сотен лет, нам некуда торопиться, впереди вечность. Да и боги не спешат посылать нам подарки. Но люди? Почему так, неужели они чего-то бояться настолько, что не приводят в этот мир обещанных судьбой малышей.

Когда я совсем изнемог, впереди показался небольшой лес, крохотный лог на берегу речки, хоть что-то, это место даёт мне надежду укрыться и выбрать дальнейший путь. Направление я себе представляю, пусть и примерно, оно ведёт все дальше на север. Город не бесконечен, ноги мои быстры, так или иначе, я выйду к берегу озера. Не знаю, как мне удастся открыть портал, но полагаю, что это, возможно, и не составит труда. Перед долгой дорогой не помешало бы подкрепиться. И тут случилось, должно быть, чудо, а может, боги услышали молитвы глупого эльфа, но лучик солнца прорезал, наконец, небосвод и я увидел их, птиц детства, лесных голубок. Такое мясо всегда считалось деликатесным. Нет ничего удивительного в том, что огромная стая избрала своим убежищем этот крохотный лес среди серых скал каменных изваяний. Чудо в другом, птахи совсем не боятся людей, да и меня тоже. Штук пять или семь сойдут в качестве лёгкого завтрака. На всякий случай все же решил подойти к юноше в военном мундире, уточнить, мало ли, голубей разводят специально. Вором я никогда не был, да и сейчас не готов им становиться пусть и по недоразумению.

— Прошу меня извинить, господин. К сожалению, я не разберу вашего чина и не могу обратиться по форме, — безусый юноша заалел щеками.

— Слушаю.

— Эти чудесные птицы кому-то принадлежат, у них есть хозяин?

— Голуби? Они дикие.

— Благодарю покорно за разъяснение. Моя совесть теперь будет чиста во время охоты исключительно благодаря вам.

— Очешуеть! — буркнул юноша и ушел, не прощаясь. А может, так тут говорят вместо «До свидания»?

Притаился за деревом, подождал, пока исчезнут все люди, скроются по своим делам и прыгнул за птицами. Верткие, жирные и ленивые. Поймал сразу трех. Умертвил лёгким движением пальцев, а тушки положил на скамейку. Стая спасшихся кружила недолго, села на землю. Одним прыжком смял пятерых! Повезло! Правда немного испачкал в птичьей крови рубашку, но это не страшно, ее можно отстирать в реке.

Обернулся к скамье, чтоб соединить всю добычу и оказался удивлен весьма неприятно. Мальчишка, явно из местных горожан, весьма странного вида треплет моих птичек рукой. Не ворует, что странно, но изучает. Грех, конечно, не поделиться с ребенком, тем более, беспризорником, у которого даже волосы и те измазаны в яркой краске и слиплись от грязи, да и одежда вся в дырах. Так уж и быть, если сам не может поймать себе завтрак, поделюсь одной тушкой. Если б он пытался украсть, ни за что бы не угостил. А так, он даже начал выщипывать перья с хвоста белого голубя.